Б. Седов - Без Надежды Страница 14

– Стандартная схема. – Я отсалютовал Конфетке бокалом и слегка смочил губы вином. – Чтобы хотя бы немного очистить город от отморозков, но при этом убрать их по понятиям, поступают приблизительно так, как ты рассказываешь. Засылают сявкам парашу, провоцируют на беспредел и организуют им встречу. Тебе повезло, что убереглась.

– Действительно, повезло, – заметила Света. – Тем паче, что кто-то из этих уродов прежде, чем сдохнуть, сдал бычарам меня. И еще одну бабу – мы с ней вдвоем в это время гасились на хате. Даже не подозревая о том, что к нам уже послали людей, чтобы нас замочить. На мое счастье, в той группе оказался Миха Ворсистый. Вот так я и вернулась к ворам.

– А та? Вторая? Которая была с тобой на квартире?

– На той квартире я ее тогда и видела в последний раз, – бесстрастно ответила Света. – И больше ее судьбой не интересовалась. Но, наверное, ее уже нет в живых.

– Наверное, – задумчиво пробормотал я. – Странно, что мне ничего неизвестно об этой истории.

– Я попросила, – перебила Конфетка, – чтобы тебе пока никто ничего не сообщал. За последнее время я немного сумела забыть тебя, Знахарь. Муть осела на дно, и я очень боялась вновь поднять ее на поверхность… при встрече с тобой… – Она несколько раз неуклюже щелкнула зажигалкой, чуть не уронила ее на стол, но, наконец, смогла закурить сигарету. Одним словом, я просто хотела выиграть еще чуть-чуть времени. Хотя сознавала, что бесполезно, но все равно обманывала себя, старалась оттянуть нашу встречу, насколько возможно. Но сегодня все повернулось так… Сам видишь, как, – уперлась в меня взглядом Конфетка. Помолчала, рассеянно крутя в тонких пальчиках дымящую сигарету, и негромко, но весьма выразительно отчеканила, добавив в тон и трагичности, и патетики, которые легко придают таким заявлениям необходимую яркость и правдоподобие: – Я люблю тебя, Знахарь! И теперь точно знаю, что от этого спрятаться невозможно! Пыталась, но… В подобных делах я не всесильна… А время, как оказалось, вместо того, чтобы лечить, лишь подливает масла в огонь… Сам понимаешь… – вздохнула она. – Вот такие дела, дорогой… – Для полноты антуража не хватало только блестящих слезинок, эффектно выкатывающихся из уголков глаз.

Похоже, наступила моя очередь что-то произнести. Эмоциональное. Пафосное. Возвышенное. Вот только, что?

Я не знал.

Я молчал.

Как последний тупица!

– Такие дела… – еще раз пробормотала Конфетка. Ей тоже нечего было добавить к тому, что она сейчас выложила передо мной. Иссякла, излила одним мощным выплеском до последней капельки душу и увязла, запуталась в собственных чувствах. И растерялась. Засуетилась. Сломала в пепельнице недокуренную сигарету, плеснула в бокал остатки вина, судорожным движением выдернула из портмоне несколько сторублевых бумажек и подсунула их под пустую бутылку. – Все, любимый. Выпили, закусили, поговорили. Почти объяснились. Пора и честь знать. Валить отсюда. Куда? – вопросительно уставилась она на меня.

Я молча пожал плечами.

– Ко мне. – Света одним глотком допила вино и решительно встала из-за стола. – Правда, у меня совсем небольшая квартирка, – предупредила она, не сомневаясь в том, что я, за неимением выбора, никуда от нее сегодня не денусь. Хочу не хочу, но отправлюсь к ней в гости.

Вот только выбор-то у меня как раз и был – Наташа. Мне было, где сегодня укрыться, если, действительно, дачу обложили менты, – на околице безымянной деревни в невзрачной избушке, где в красном углу выставлена напоказ электрогитара с почти родным широкой русской душе названием «Ибанез».

– Однокомнатная квартира в Ульянке,[8] – продолжала описывать мне свои жилищные условия Конфетка, дожидаясь, когда я присоединюсь к ней, и мы вместе отправимся в эту Ульянку. – Ты к таким не привык…

«Да. Я привык к гаражам и кичманам», – сразу подумал я.

– …но зато там уютно. И там буду я, – многозначительно посмотрела она на меня.

– Нет… Нет, Света, не сейчас. Сначала я съезжу на дачу, выясню обстановку, посмотрю, есть ли там мусора.

– Если на даче засада, ты все равно ее не заметишь. И тебя в результате повяжут.

– А это еще посмотрим, – хитро прищурился я. – Предупрежден – вооружен. А я теперь знаю, что в Вырице можно наткнуться на всякие сволочные сюрпризы. И готов к ним.

– Тогда я с тобой, – решила не сдаваться Конфетка.

– Ты сейчас подбросишь меня до электрички, – тоном, не допускающим никаких возражений, распорядился я. – И на этом расстанемся. Пока. – Я выделил последнее слово. – Трубку не отключай. Как только будет возможность, сразу тебе позвоню. Может быть, даже сегодня, если все, и правда, окажется настолько паршиво, что мне будет некуда притулиться.

– И все-таки…

– Давай без «все-таки», Света, – довольно жестко отрезал я. – Все решено. Ты довезешь меня до электрички, и там мы с тобой разбежимся. Еще раз повторяю: пока. До поры до времени, милая. Договорились?

Ответа я так и не получил. Но, уже направляясь к выходу из кафе, расслышал, как Светка у меня за спиной разочарованно прошипела: «Shit![9]». И невесело ухмыльнулся, подумав, что уж этого-то добра в моей жизни куда как предостаточно!

Глава 3

ПОДСМАТРИВАЮЩИЙ

Расставшись с Конфеткой, я первым делом отправился в универмаг, разменял двести баксов и в отделе «Охота» приобрел сорокакратный бинокль «Призматик» с просветленными линзами. А в соседнем подвальчике «Секонд Хэнд» переоделся в зеленые слаксы, потрепанный свитер и защитного цвета ветровку. У забулдыжного вида старухи, разложившей прямо на тротуаре живописнейший хлам, я удачно купил выцветший рюкзачок, куда сложил джемпер и светлые джинсы, в которых сегодняшним утром отправился в Питер. А потом на моем пути как нельзя кстати оказалась скромная лавочка «Оптика», где симпатичная девочка-продавщица совершенно не удивилась, когда я спросил, есть ли в продаже очки без диоптрий. И выложила передо мной на прилавок несколько пар. Я остановил свой выбор на самых дешевых и самых уродливых и, когда посмотрел на себя в зеркало, покупкой остался доволен. У меня создалось впечатление, что очки заметно преобразили мою, и без того весьма измененную бородой, физиономию. На свой портрет в информационном письме я стал совсем не похож. Впрочем, у мусоров на этот счет могло возникнуть свое ментовское мнение, совершенно отличное от моего. Но думать об этом мне не хотелось. Сейчас я мечтал лишь об одном: хоть ненадолго отвлечься от всех нахлобучек, что свалились на мою бедную голову. А ведь мне еще предстояла поездка на дачу, и неизвестно, что там меня могло ожидать. Но в том, что ничего хорошего, я был почти уверен.

В электричку по случаю часа пик набилось довольно много народу, и всю дорогу до Вырицы я простоял в прокуренном тамбуре, пытаясь в своих очках без диоптрий читать купленную на платформе газету. Из массы людей, каждый день возвращавшихся этим маршрутом со службы, я не выделялся ничем и вполне походил на этакого зачуханного интеллигентика, отправившегося после работы на дачу – проверить, не покопали ли местные люмпены у него на участке картошку.

В Вырице возле вокзала я зашел в павильон, торговавший дешевыми тряпками, и придирчиво оценил себя в полный рост в высокое зеркало. Вроде бы, все хорошо. Все гармонично. Никакого диссонанса в одежде, если не брать в расчет почти новые дорогие кроссовки – оригинальный «Рибок», купленный неделю назад на Невском проспекте. Рядовым труженикам государственной сферы подобное не по карману, а именно такой труженик сейчас и взирал на меня из зеркала через свои несуразные окуляры. Оставалось надеяться, что местные стражи порядка, если вдруг очутятся у меня на пути, будут не столь прозорливы, чтоб обратить внимание на то, что у невзрачного на первый взгляд мужичка на ноги натянуты сто пятьдесят долларов. Да и сдались им, мусорам, мои ноги. В первую очередь они будут пялиться на лицо – в очках без диоптрий и с недоразвитой бороденкой.

М-да! Когда-то я выглядел куда импозантнее.

Я вышел из павильона и, сообразив, что вне зависимости о того будут на даче менты или нет, поход в гости к Наталье сегодня для меня неизбежен, купил в соседнем ларьке шоколадный набор и вафельный тортик. И пошагал – конечно, не торными тропами, а окольным путем – в направлении своей паленой фазенды. До нее предстояло пройти километров пять-шесть.

И при этом у меня оставался один нерешенный вопрос: откуда буду вести наблюдение? Вроде, для этого есть идеальное место – лесок, отстоящий от дачи примерно на полкилометра и отделенный от нее неубранным полем турнепса. Но что, если те, кто охотится на меня, относятся к своим обязанностям щепетильно и к тому же не дураки? Тогда нетрудно предположить, что встреча подготовлена не только на даче, но и в этом «идеальном для наблюдения месте». А потому соваться туда очень чревато.