Андрей Воронин - Никто, кроме тебя Страница 14

Поблагодарив кивком, Рублев глубоко затянулся, запрокинув голову, как часто делают заядлые курильщики, когда отказываются дальше терпеть вынужденный перерыв. С наслаждением выпустил дым в потолок и снова опустил взгляд.

За эти мгновения он увидел достаточно, чтобы его подозрения подтвердились. Примерно в середине потолка находилось с полтора десятка мелких отверстий, образующих круг, примерно как в насадке для душа. Целям вентиляции они не служили – слишком мелкие. Зато можно кое-что разглядеть внизу, если низко нагнуть голову.

Шаин-мюэллим оглянулся с недовольным видом. Посчитал, что русский, которому он оказал доверие, не вовремя вспомнил о куреве. Комбат еще раз выпустил дым – теперь через ноздри – дым поднимался к потолку, но нельзя было поручиться, что он не ухудшит видимость.

Давно не приходилось так напрягать слух. Голова превратилась в огромное устройство, отфильтровывающее все громкие звуки и выделяющее только самые тихие. Да еще нужно вовремя их осмыслить. Хорошо, что он не понимает разговора. От речи, звучащей рядом, отвлечься труднее всего.

Впрочем, присмотреться к человеку с животом-арбузом полезно. Нервы у него не выдерживают, с минуты на минуту он ждет решающего события и черты лица отвердели, окаменели от напряжения. Почти искренняя любезность теперь кажется маской, натянутой на голову, как чулок.

Медлить дольше смертельно опасно. Комбат бросил свое тело на пол, одновременно выхватывая “ТТ” и толкая “мюэллима”, чтобы тот не замедлил с реакцией. Два выстрела в потолок – глухой стук падения отозвался почти сразу, и из дырочек “душа” потекли красные капли.

У Вороны была примета – не кидаться сразу пересчитывать улов. Сейчас он обалдел: такого он еще не брал – пятьсот стодолпаровых бумажек. Знал бы этот приезжий, что проскочило рядом.

К середине дня Ворону одолели подозрения, что деньги фальшивые. Выбрав наугад купюру, Ворона сунулся в обменник. Попросил обменять на манаты половину. Сотку пропустили через прибор и молча отсчитали положенное.

Значит все в порядке. Рано или поздно он должен был нарваться на такой приз – кто ищет с умом, тот обязательно найдет.

В начале своей воровской карьеры Ворона “цеплял на крючок” бумажники на базаре. Потом переключился на квартиры, стал работать в тишине, без свидетелей. Дальше были офисы, магазины, гостиничные номера. Иногда ради спортивного интереса.

Деньги у него не задерживались. Он мог заплатить вперед триста баксов дорогой проститутке – столько ей не отваливали даже иностранцы. Дать полтинник таксисту, чтобы тот катал их вдвоем всю ночь по Апшерону, с одного пляжа на другой. При всем при том он не кичился, не строил из себя крутого, не командовал. Всю дорогу шутил, рассказывал веселые истории, развлекая и водилу и свою спутницу.

Потом таксист, случайно увидев его на улице, предлагал бесплатно прокатить куда угодно. Проститутка могла послать на три буквы выгодного клиента, чтобы пересесть за столик к Вороне и просто поболтать.

Молодость его и манера одеваться в джинсы и майку не внушали посторонним уважения. Но пренебрежения и грубости к себе он не спускал никому, немедленно выдав в ответ порцию отборных ругательств. В драке хорошо увертывался, но собственные его удары были далеки от убойных. Зная это, он часто кусался, царапался, цеплялся за волосы.

В последнее время его интересы сместились от квартир и офисов в сторону иномарок. Просиживая в дневное время за прилавком магазинчика “Аудио-Видео”, он изучал брошюры по электронике, опираясь только на свое десятиклассное образование. Потом стал захаживать в ателье по ремонту аппаратуры, на консультации к спецу, которого потчевал первоклассной анашой.

Ворона схватывал все на лету и скоро смог вплотную заняться изучением противоугонных систем. Он покупал их на автомобильном рынке, изучал плату, снимая все выходные сигналы с ножек главной микросхемы. Некоторые элементы выпаивал, чтобы рассмотреть под увеличительным стеклом. Ему безумно это нравилось, он чувствовал такой же прилив энергии, как в то время, когда впервые взялся изучать дверные замки.

В конце концов вдвоем с “планохором” из ремонтного ателье они изготовили небольшую плату, вмещавшуюся в футляр от обычного пульта дистанционного управления телевизором. Первый опыт по ее применению провалился, защита благополучно сработала и пришлось уносить ноги под вопль сирены.

Ворона самостоятельно отыскал и устранил недоработку. Угнав первый свой автомобиль, он просто обалдел от счастья и, не имея водительского опыта, основательно побил его.

На крутом вираже по мокрому асфальту машину занесло и ударило о фонарный столб.

Бросил ее без сожаления – ведь он смутно представлял, что с ней делать. Уже потом, когда появилась уверенность в успехе, наладил контакт с командой, которая перекрашивала машины, перебивала номера кузова и движка и с поддельными документами перегоняла в Россию через дагестанскую границу.

Угнанные “тачки” Ворона ставил в гараж на окраине города. За это он получал свою, совсем небольшую долю – члены команды стояли на том, что угон – дело немудреное, основные трудности ложатся на них. Ворона ругался, доказывал, но ничего не помогало. Не хочешь – как хочешь.

По этой причине от работы на “объектах”, где все доставалось ему одному, нельзя было отказываться, хотя с весны ему и здесь не слишком везло. То деньги оказывались слишком искусно запрятанными, то вместо налички обнаружилось полсотни золотых обручальных колец – в Баку золото до сих пор казалось самой подходящей формой длительного хранения богатства. С ювелирными изделиями каждый раз было много мороки – в конце концов их приходилось отдавать за полцены.

И вдруг – такая удача! Ворона прослышал, что в гостинице вот-вот поставят в номерах-люкс надежные сейфы и решил наведаться туда, пока есть еще шанс срубить “деньги и ценности” без особых ухищрений. С помощью знакомых проституток он при желании мог кое-что узнать о постояльцах – даже о тех, кто не пользовался их услугами. Проконсультировавшись с одной из них, остановил свой выбор на американце, который прилетел на днях, – по словам “жрицы любви” его доставили из аэропорта в гостиницу с большим почетом.

Пятьдесят штук, е-мое. Зачем штатнику столько? Они вообще не привыкли возить с собой наличку. Что такого он может купить здесь, на периферии, чего бы не было в Америке? Не прихватит же в обратный путь несколько полных цистерн? Нефти там у них завались, их интересуют долгосрочные проекты, “труба”. Им нужно влияние…

Какая в конце концов разница, не твоя это головная боль. Бабки надо понадежнее припрятать и не распускать язык.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Выставив перед собой ладони с растопыренными пальцами, человек с животом-арбузом стал медленно сползать вниз и влево. Телохранитель схватился за “ствол” внушительного калибра, но пуля Комбата раздробила ему запястье правой руки. Желтоватое лицо перекосилось от боли, узкие глаза окончательно превратились в две щели.

Рублев не бил на поражение, ведь “мюэллим” не проконсультировал, как себя вести в случае угрозы. В России такая ситуация считалась бы однозначной: не ты – так тебя. А здесь не принято так резко реагировать. Вдруг эти шаги над головой были чем-то вроде японской чайной церемонии и несли в себе лишь символический смысл: намек, предупреждение?

Прогромыхали металлические ступеньки трапа, ведущего сюда с верхней палубы. Человек с короткоствольным автоматом на мгновение замешкался, пытаясь разобраться в каше съехавших на пол фигур. В тот момент, когда он нажал на спусковой крючок, выстрелил и Комбат, перевернувшись на живот, наведя “ТТ” обеими руками. “Автоматчик” кубарем скатился вниз.

– Уходим! – сдавленно крикнул Шаин-мюэллим.

Оказалось, здесь есть запасной люк в стене. Пока партнер “мюэллима” по переговорам сидел на месте, он заслонял крышку спиной. Теперь с неожиданным при таком животе проворством тот успел выскользнуть. Следом покидал поле боя телохранитель, торопливо подтягивая ноги.

Шаин-мюэллим что-то крикнул по-азербайджански, от волнения он забыл, на каком языке говорить со своим новым знакомым. Наверное, требовал выстрелить еще раз, достать пока есть возможность.

Комбату не хотелось стрелять в убегающего. По отношению к этим людям он не испытывал ни злых, ни добрых чувств. Как только исчезла непосредственная угроза, отключилась и сигнальная цепочка, передающая приказ его глазам и руке.

– Почему остановился? – прошипел Шаин-мюэллим. – Яйца надо было отстрелить.

Люк захлопнулся и, судя по звуку, его тут же задраили с той стороны.

– Теперь мы в заднице! Клянусь Аллахом, у них здесь еще несколько человек осталось.

– Предупреждать надо, – спокойно сказал Комбат. – Откуда мне знать, может, тут ваши родственники, с которыми желательно быть поаккуратней.