Андрей Костин - Шоу двойников (=Мистер бронежилет) Страница 14

— Этот? — спросил полицейский по-немецки, и тут же повторил на английском. — This?

— Откуда я знаю, когда он так упакован? — возмутилась блондинка и сделала круговые движения рукой вокруг собственной головы, словно что-то на нее наматывала.

Полицейский подозвал пожилую медсестру, и, как догадалась блондинка, потребовал, чтобы с пациента сняли повязку. Медсестра возражала. Ее немецкий был какой-то резкий, лающий, в отличие от того, как говорил на том же языке швейцарский полицейский.

Полиция победила. Блондинку попросили выйти из палаты и подождать в коридоре. Ей хотелось закурить, но она не знала, разрешено ли, а спросить у топтавшегося рядом чиновника было неудобно.

Наконец, медсестра позвала их обратно. Поначалу блондинка боялась посмотреть на пострадавшего, но встретив требовательный взгляд полицейского, пересилила себя.

У лежавшего на койке человека был сломан нос, выбиты передние зубы и несколько глубоких ссадин.

С двух сторон голову стальная скоба. Один глаз полностью заплыл. Но все равно сомнений не было — это тот самый человек, чьи документы она недавно рассматривала.

Полицейский тоже это понял и даже не стал снова спрашивать:

— This?

А только утвердительно кивнул.

— Я свободна? — облегченно вздохнула блондинка, а он снова кивнул, но только сделал жест, как будто что-то подписывает.

— А, протокол? — улыбнулась она, считая, что слово «протокол» на всех языках звучит одинаково. — Протокол опознания?

Уже направляясь к дверям, она на мгновение задержалась у койки пострадавшего.

Медсестра не только сняла повязки с его лица, но и разбинтовала остальное тело.

Остался только гипс на обоих ногах и левой руке.

Когда-то это был крупный, красивый мужчина. Кажется, совсем недавно блондинка сама нашла его в подмосковном стриптиз-клубе и предложила сняться в шоу двойников.

— Бедная сломанная кукла, — вздохнула она, и, хотя и встретила неодобрительный взгляд медсестры, мягко погладила его по обнаженной груди.

— Ой, — вдруг сказала блондинка и отдернула руку, словно провела ею по раскаленной плите.

Полицейский встрепенулся.

— Нет, нет, ничего, — успокоила его женщина, а себе под нос пробормотала. — Просто чудо какое-то. Даст ист фантастиш.

Франсуа был новеньким санитаром. Еще вчера он был ночным портье в дешевом мотеле на окраине Цюриха, но служба трудоустройства студентов предложила ему эту работу в госпитале. У Франсуа накопилась масса проблем, начиная от предстоящих двухнедельных военных сборов, и до старенького мерседеса, который он разбил из-за того, что какой-то идиот бросился под колеса. Поэтому на работу приходится добираться городским транспортом, а подружка запросто может с кем-нибудь переспать, пока он будет изображать из себя альпийского стрелка.

Наверное, поэтому, увидев открытую дверь в пустую палату, где только что сделали влажную уборку, он не задумываясь вкатил туда пациента. Пострадавшим был намибиец, провозивший в кишечнике упакованный в капсулы героин. Когда таможенники предложили ему пройти на личный досмотр, он бросился бежать и вышиб головой прочное стекло, которое, по замыслу создателей, должно было выдержать удар пули. Пациенту наложили с десяток швов, и достали из задницы героин, а теперь он спал после дозы успокоительного, так что ему тоже было все равно, где провести эту ночь.

Голова и конечности африканца были все в повязках, так что он напоминал мумию.

…А тем временем два человека остановились у стойки дежурной медсестры. Один из них держал в руке букет вызывающе желтых цветов, а другой — газету.

— Наш друг попал в ваш госпиталь, — сказал с акцентом тот, что с газетой. — Вот, здесь написано, — он показал заметку о несчастном случае, в результате которого некто неизвестный свалился с высокой набережной.

— Мы приехали снимать кино, — с еще большим акцентом пояснил парень с цветами, лицо которого по независящим ни от кого причинам выглядело уродливым. — И надо же было такому случиться! Мы его искали несколько дней, пока не увидели эту газету. Какой ужас, — он сделал вид, что промокнул рукавом выступившие на глазах слезы.

— Этот парень был очень известным актером в нашей стране, — с гордостью сообщил парень с газетой.

— Он раздевался перед публикой, — пояснил другой. — Мужской стриптиз.

— Мы хотим его навестить, — добавил первый.

— В нашей стране так принято — навещать, — уточнил второй.

Немного подивившись на странных посетителей, медсестра назвала номер палаты, где лежал их друг. Случай-то был не криминальный, поэтому никаких особых условий в связи с этим пациентом не предусматривалось.

Обыкновенный несчастный случай.

А тем же временем русского пациента вымыли в специально приспособленном для этого помещении и переложили на другую каталку, в чистые простыни.

Пожилая медсестра подсоединила капельницу.

— У вас хорошо получается, — зрачок под распухшими веками весело сверкнул.

— Что именно? — спросила медсестра.

— Входить. Будь то в вену, будь то в… — он не стал уточнять.

— И у тебя все получится, — вдруг улыбнулась медсестра. — Во время войны я видела парней с куда более серьезными ранениями.

Она сама удивилась этой, неожиданно откуда нахлынувшей симпатии в незнакомому пациенту.

— У что стало с этими парнями? — поинтересовался больной.

— Они научились играть в гольф, раскатывая на инвалидной коляске?

— Человек ко всему привыкает, — сказала она.

— Мне не подойдет коляска, — серьезно возразил больной.

— Я же сказала, у тебя все получится, — сказала пожилая медсестра и вдруг, не сознавая, что делает, наклонилась и поцеловала его в лоб.

Он казался ей ребенком. Ее никогда не рожденным ребенком.

Хорошо, что никто этого не видел.

Несмотря на то, что он напустил на себя серьезный вид, полицейскому чиновнику откровенно нравилась эта яркая блондинка. Такие снимаются в порнофильмах, подумал он, и представил ее голой.

Что-то шевельнулось в его организме.

— Все? — спросила блондинка, ставя размашистую подпись. — Вы сможете забрать пострадавшего через несколько дней, — сообщил полицейский, и представил ее же, голую, сидящую прямо на его столе. Если монитор отодвинуть на край, вполне…

По статистике, здоровые мужчины думают о сексе шесть раз в течение часа, когда не спят. Этот думал чаще.

— Зачем мне его забирать? — возмутилась блондинка. — Я ему не родственница.

«Нет, пусть лучше она обопрется руками на край стола и, нагнувшись, расставит пошире ноги», — полицейский чиновник достал платок и вытер вспотевшие ладони.

— Можно один вопрос? — спросила блондинка.

«Сейчас она спросит, свободен ли я вечером, — с надеждой подумал швейцарец. — Но вечером я обещал детям покататься вместе с ними на велосипедах…» — Эти документы, — блондинка показала пальчиком на паспорт пострадавшего, использованный авиационный билет и тощий бумажник. — Они были у него в кармане?

— Да, — еле сдерживая вздох разочарования сказал полицейский.

— Странно… — по-русски удивилась блондинка.

— Не понимаю? — по-немецки переспросил полицейский.

— У меня сегодня свободный вечер, — сообщила блондинка на его родном языке.

— О! — сказал чиновник, и немного подумав, добавил:

— О?

…А тем же вечером, когда полицейский чиновник катался с детьми на велосипедах, в палату, где лежал намибиец, зашли два белых человека. Один из них держал на вытянутой руке букет желтых роз, а другой похлопывал себя по ляжке свернутой в трубочку газетой.

— Здесь, — сказал по-русски тот, что с газетой.

— Ты уверен? — переспросил другой.

— На сто процентов. С какой стати понадобилось бы этой дежурной вешать нам лапшу на уши? Она назвала эту палату.

— Он? Они подошли поближе.

Негр застонал под бинтами.

— Разве поймешь, когда он весь запакован? Но, по размеру, вроде подходит.

— Тогда нечего рассусоливать…

Сквозь дурманный сон африканец услышал какой-то клацающий звук, но не понял, откуда он идет, а в это время посетители уже достали из подплечной кобуры пистолеты с неуклюжими глушителями на стволах, и, как по команде, одновременно, произвели по десять выстрелов каждый в лежащего перед ними человека. По последней пуле они выпустили в замотанную бинтами голову.

Бросив на простыню, на которой кровавыми пятнами проступали следы от выстрелов, оружие, они собрались было уходить, когда один, тот, что поменьше ростом и криворотый, смахивающий на гоблина, хихикая, вернулся и положил сверху букетик цветов.