Сергей Соболев - Зашифрованная жизнь Страница 15

– Эх, Майя, Майя… Тяжеловато нам, двум девушкам, без мужского плеча! Надеюсь, что у нашего папы дела обстоят гораздо лучше, чем у нас с тобой.

Глава 8

Без четверти двенадцать, когда стало припекать – это в ноябре-то! – к новой мечети, находящейся в квартале от центральной площади, подкатил черный «Джип Коммандер».

Южная и западная стены мечети, которую намеревались открыть еще в августе, к священному месяцу Рамадан, сплошь закрыты фасадной сеткой. Высокий летучий минарет забран лесами. С тыльной стороны стоит башенный кран. Он неподвижен; на лесах и внутри здания не видно строителей и отделочников. Все силы брошены на довершение работ на тех объектах, которые на следующей неделе будет принимать некая комиссия из высокопоставленных чинов иракского правительства. А также тех, кто, по слухам, выделил средства на реконструкцию центральной части Баакубы и создание современной городской инфраструктуры.

– Глуши движок, Kozak, – сказал О’Нил. – На ближайшие час-полтора, считай, этот долбаный город с его долбаным населением во власти долбаных имамов!

Они подняли стекла. Козак включил кондишн.

Показания от датчика внешней температуры на панели +36. Вряд ли снаружи столько, но где-то под тридцать, а на солнце – точно…. В шесть утра, когда колонна покинула базу, температура воздуха составляла восемь градусов по Цельсию. Такие перепады температуры не могут не впечатлять. И не могут не влиять опять же на настроение и общее самочувствие.

Откуда-то сверху – как будто даже с неба – донеслись сначала громкие щелчки. Затем звонко, на всю округу, через динамики мощной установки, заголосил азанчи:

– Ал-лаху акбар! Ал-лаху акбар! А-аллаху акбар!! А-ал-ла-ху ак-баррр!!!

И почти одновременно, подхватывая призыв к пятничному намазу-зухр, в разных частях города, от пригорода Хибхиб до суннитских кварталов и шиитских деревень вдоль берега Диялы и «тегеранской» трассы, зазвучали усиленные динамиками призывы муэдзинов и азанчи…

Молодой парень-азанчи, взобравшийся на недостроенный минарет по винтовой лестнице, прижимая мочки ушей пальцами, выкрикивал, вернее даже, выпевал, узорчато, витиевато, изощренно модулируя голосом, в микрофон усилительной установки:

– А-а-ашхаду ан ля иляха илля Лла ху-у! Ашхаду ан ля иляха илля Лла ху!!

Ирландец, скривив губы, сказал:

– Fuck… Ты знаешь, Kozak, меня раньше даже забавляли эти их кошачьи вопли! Такое впечатление, что ты в джунглях… Kozak, тебе доводилось бывать в джунглях?

– Что? А… Нет, не доводилось. Только в зоопарке. Да и то в детстве.

Ирландец громко расхохотался, как будто его младший напарник сейчас сказал нечто очень остроумное…

Даже внутри салона с опущенными армированными стеклами были слышны призывы к пятничному намазу. Особенно старался тот парнишка, что, рискуя жизнью, забрался на еще толком не достроенный минарет:

– Ашхаду анна Мухаммадан Расулу Ллахи! аййаа аля с-салят! аййаа аля с-салят!! аййа аля ль-фалях! аййа аля ль-фалях!! Ля иляха илля Ллаху!!![46]

Ирландец вытащил из кармашка «разгрузки» никелированную фляжку емкостью в двести пятьдесят граммов, потряс ее над ухом… пустая.

– Fuck… – пробормотал он под нос. – Когда это я успел выхлестать?

Иван мог бы точно сказать старшему, когда именно – поминутно – и даже в каких районах города или маршрута он прикладывался к фляжке. Но зачем?

Это их четвертый день совместной работы. Козак уже успел изучить некоторые привычки ирландца. Вот как раз около полудня, когда у местных начинается дневной намаз-зухр, у О’Нила заканчивается «живительная влага» в одной из двух фляжек, которые тот – похоже, что постоянно – берет с собой на выезды. Ну а вторую фляжку Дональд растягивает уже до возвращения на базу…

Ирландец открыл бардачок, пошарил рукой, достал точно такую же фляжку, но полную. Джип, кстати, сегодня утром им вернули после ремонта: отрихтовали передок, сменили диски, вставили лобовое стекло, зашпатлевали пулевые пробоины…

– Kozak, выпьешь?

– В следующий раз, – уже привычно «отмазался» Иван. – Жарковато сегодня.

– Херня. Не был ты здесь в июле или в августе. А был бы…

Ирландец, чуть запрокинув голову, сделал пару глотков. Вытер губы потной ладонью. Закрутил крышечку и сунул плоскую посудину в кармашек своего жилета.

– …знал бы точно, где находится ад. И что такое реальное пекло. А сейчас… нормальная погода. Рабочая. Хотя для ноября… Хм. Да, несколько жарковато.

Он оглянулся и посмотрел через закрытое армированным стеклопакетом «окошко».

– Hello, Bojko?! How’re you?!

В окошке заднего обзора, через которое был виден кузов пикапа и установленный вместо поврежденного «марка» пулемет «M240D» на турели, появилось потное красное лицо.

– Шо? I’m here.

– Bojko!

– Ну шо? What?!

– Hej, Bojko. – Ирландец осклабил крупные, чуть желтоватые от виски и табака зубы. – I wanna see your smile![47]

– Шо?

Ирландец, уже успевший повыспрашивать как у Бойко, так и у Козака, некоторые слова, которые периодически звучали в их непонятной уху англоговорящего речи, все с той же ухмылкой сказал:

– Bojko, poshel na huj, bliad!..

Иван выцарапал из кармашка разгрузки початую пачку сигарет.

– Я выйду, покурю?.. Заодно нужду справлю.

– О’кей, вали, – кивнул ирландец. – Но не отходи далеко от машины!

Козак, прихватив «калаш», выбрался из прохладного салона джипа на полуденную жару. Прикурил сигарету.

Голова тяжелая, как свинцом налита. Веки слипаются, как будто на них поставили магнитики. Еще ни разу не удалось нормально выспаться на новом месте. А тут еще эти горлопаны-муэдзины тянут свою заунывную песнь… Тошно.

– Iван! – окликнул его Бойко. – То шо вiн сказав?

– Сказал, чтобы ты наблюдал за окрестностями.

– А я шо роблю?!

Иван покосился на западенца. Тот, чтобы не спариться на тридцатиградусной жаре, снял куртку и надел броник на майку с короткими рукавами. На обритой наголо, как и у его другана Шкляра, голове – бейсболка.

– Вiн шо, уже наклюкався? Чого вiн до мене чiпляеться?!

– Пойди и сам спроси у него.

– Та iдiть ви… оби два!

Иван, забросив автомат на спину, направился в сторону расположенных в двух десятках шагов вагончиков.

Обойдя их, он так и не нашел кабину туалета. Еще вчера здесь стояли две кабины, а сегодня их уже нет. Наверное, перевезли в другое место. В город согнали уйму рабочего люда, в основном – строителей. Не далее как вчера протягивали колонну со строительной техникой из пригорода Багдада.

По всему видно, что подрядчикам накрутили хвосты. Ну а те устроили штурмовщину, чтобы закончить хотя бы основные объекты ко дню приезда в Баакубу «высоких гостей»… Так что кабинки отсюда, скорее всего, переместились туда же, куда повезли основной контингент строителей, – в центральный квартал города и в район «тегеранской» трассы.

Возле забранного серо-зеленой сеткой (внизу вырезан куполообразный фрагмент для прохода в неотделанное еще здание) фасада мечети на площадке собрался местный люд. Уже где-то около сотни мужчин толкутся там, ожидая начала полуденного зухра. Молодые и старые… И еще подходят.

Из мечети вынесли кафедру для пятничной молитвы и проповеди. Хаджисы – у некоторых молельные коврики под мышкой – по очереди подходят к крану с водой, снабженному желобом. Умывают руки, лица, разуваются, ополаскивают ступни до щиколоток. Совершают, как и положено перед молитвой, вудут…[48] Эту мечеть, возле которой остановился их джип, возводит местная шиитская умма. У них, у шиитов, с обрядами, кажется, построже, чем у местных суннитов. Хотя это его наблюдение может быть лишь первым, поверхностным впечатлением.

Козак вернулся к вагончикам (при этом все время держал в поле зрения черный джип). Прошел еще чуть дальше – желанная кабинка может находиться и с тыльной стороны мечети, возле башенного крана.

Туалета он и там не обнаружил. Зато увидел стоящий за краном «Хамви». Вернее даже, не сам транспорт, а его передок.

Иван поначалу подумал, что это транспорт Грэя. Их главный босс – временно «главный», пока не вернется прежний начальник, – сегодня тоже в городе. А на самой базе, кроме индусской обслуги, вообще, кажется, никого не осталось. Даже оружейников и технарей погнали в сопровождение…

Он заметил Шкляра – тот стоял в компании двух полицейских-хаджисов. Сэконд взял одного из двух западенцев к себе в экипаж вместо тяжело раненного в крайней разборке с «духами» сотрудника. Значит, это не машины Грэя, а другой их «Хамви» – этот транспорт позавчера перегнали из Багдада в баабкукский филиал на замену тому, что был подбит духами из засады на «Блю Бэйб Хайвей».

У Шкляра за спиной не «Хеклер», а какой-то винтарь. Кажется, «эсвэдэшка»…

А вот и сам Сэконд!

Козак заметил, как из-за противоположного угла мечети, оттуда, где стоит минарет, вышли еще четверо мужчин. Он сразу узнал громилу мулата, хотя тот и был в шлем-маске. На Сэконде тоже, кстати, маска…