Сергей Самаров - Возраст гнева Страница 15

У дверей подъезда остановился сосед сверху. Я видел его раньше, правда, до сих пор не знаю, на каком этаже и в какой квартире он живет. Невысокого роста крепыш с сильными, обильно татуированными руками. Внешность выдавала в нем татарина. В наших краях живет много татар. Есть даже целые татарские деревни. И в городе их много. Потому, наверное, у нас и работают две мечети.

Человек смотрел в мою сторону и явно ждал меня.

Я вышел из машины. Сосед шагнул ко мне, протянул руку. Пожал крепко, показывая мужской характер. Я вообще не люблю вялых рукопожатий. Просто не уважаю мужчин с женскими манерами.

Татарин в этом смысле был вполне нормальным мужиком.

— Привет, сосед. Все хочу с тобой познакомиться, да как-то не получается. Меня Наиль зовут. Я над тобой как раз живу.

— Тимофей, — представился я в ответ.

— Что там у тебя за шум ночью был? Я хотел было выйти, думаю, может, помочь по-соседски нужно, да жена вцепилась, не пустила. Она у меня бешеная. А я и так ежедневно в полиции отмечаюсь. Условно-досрочное освобождение…

— Тогда и правильно. Не нужно было. Я сам справился.

— А что было-то? Наехал кто-то?

— Да, с Кавказа следы. Я там воевал раньше.

— Служил, что ли?

— Да. Капитан спецназа военной разведки. А сейчас вот на инвалидности.

— А менты зачем приехали?

— А куда мне этих девать? Я хоть и на первом этаже живу, а подвала у меня в квартире нет. Пришлось сдать.

— Серьезные парни? С оружием?

— Нет. Нож и две заточки из арматуры. Какое это оружие против моего пистолета!

— У тебя что, «официалка»?

— Наградной.

— Понятно. Если что-то такое будет, стучи по батарее. Я прибегу, — предложил татарин. Мне показалось, что сделал он это честно и бескорыстно.

— Спасибо, Наиль. Я хоть не слабый и не робкий, но за помощь благодарю.

— Может, примем за знакомство? У меня банка самогонки хорошей стоит…

— Я сегодня весь день на машине. За рулем не потребляю. Извини…

— Ох, не люблю я один пить… — вздохнул Наиль, словно ему непременно и именно сегодня нужно было опорожнить эту несчастную банку. Интересно, какого она объема? Если большая, трехлитровая, то Наиля может и «темпераментная блондинка» посетить. Так у нас в бригаде, где народ, в силу специфики своей службы, в основном был непьющий или малопьющий, называли «белую горячку»…

Не знаю почему, но за столом в гостях я всегда себя чувствую неуютно.

Мне в гостях почему-то даже есть бывает стыдно, словно я людей объедаю, хотя знаю, что угощают они меня искренне. И потому я сначала дома перекусил пельменями и только после этого отправился в гости к подполковнику Скоморохову. Ехать до соседнего дома недолго, хотя он и длинный и вообще, как считается, стоит на соседней улице.

Я поставил машину в специальный автомобильный «карман» напротив знакомого подъезда, посмотрел на окна первого этажа — никого не видно. Едва я поднялся на лестничную площадку, как Виктор Федорович, не дожидаясь звонка, открыл мне дверь.

— Заходи, капитан. Всегда тебе рады. Здравствуй.

— Здравия желаю, товарищ подполковник.

— А мы тут обедать собираемся. Ты как раз к столу.

— Извините, я только что из дома. Как раз пообедал, потом решил по дороге на службу к вам заглянуть. Хотелось бы задать пару вопросов.

— Служебных?

— Конечно.

— Тогда садись на свое привычное место. Поговорим.

Из кухни вышла Аглая Николаевна, вытерла руки о фартук.

— У меня борщ со «свойской» свеклой. Где еще такого поешь! Это не магазинная свекла… И зелень тоже с огорода — лук, укропчик, кинза…

Я услышал знакомое слово, которое уже почти забыл — «свойская», то есть выращенная на своем огороде, на своем участке. Так говорят в центральной России, где когда-то служил мой отец, и мы с мамой жили вместе с ним в военном городке при десантной дивизии. Это выражение я не слышал с детства. И пахнуло от него чем-то вкусным и ароматным. Нет, скорее, это пахнуло борщом с кухни. Аромат соблазнительный, но после съеденных пельменей на дополнительный объем в желудке рассчитывать уже не приходилось. Иначе прокладка между рулем и сиденьем в моей машине оказалась бы великоватой. О чем я сразу же и сообщил радушным хозяевам. И даже от чая с традиционным печеньем отказался.

— Слушаю тебя, капитан частного сыска, — сказал подполковник, основательно усаживаясь в свое кресло. Я уже занимал свое, отведенное мне еще при первой встрече.

— Давайте сразу договоримся, товарищ подполковник, на те вопросы, на которые вы не можете или не желаете отвечать, вы не отвечаете. Я не настаиваю.

— Договорились, хотя я таких вопросов не предвижу. С тобой я, слава богу, могу быть откровенным.

— Вас сильно «доставал» полковник Свекольников?

— Не особенно. Вот с ним мы относительно вопросов не договаривались, но я несколько раз говорил ему, что на такой-то вопрос я отвечать не буду. По нежеланию ли, по незнанию. По незнанию — не хочу строить домыслы исходя из собственных наблюдений и соображений. Так я могу кого-то оклеветать, оговорить, а мне бы этого не хотелось. И вообще работать «стукачом» ФСБ я не намерен. Я ему так и сказал. Полковник от этих слов даже не поморщился. Похоже, привык.

— Он мне показался человеком себе на уме, который всегда способен подстроиться под любые обстоятельства и под любое к себе отношение. Хотя со временем его и пробивает на привычное завышенное самоуважение. Но когда ему выгодно будет не заметить откровенный плевок в лицо, он вытрется, улыбнется и сделает вид, что ничего не было. Хотя при случае не забудет рассчитаться. Как со мной сейчас.

— Что, желает рассчитаться?

— Мне так кажется. Причем рассчитаться так, чтобы самому остаться в стороне, увернуться от всех обвинений. Чужими руками хочет действовать. Своими пробовал — не получилось. Вот и выбрал тактику старого КГБ: демонстрирует мне самые благие намерения и одновременно подставляет.

— Рассказывай…

Пришлось мне потратить лишних пять минут на то, чтобы пересказать подполковнику Скоморохову то, что я ранее говорил полковнику Мочилову.

— Значит, ты думаешь, что эти бандиты не имеют никакого отношения к убийству майора Сарафутдинова?

— Чем дальше, тем больше данных за то, что не имеют. Недавно мне позвонила капитан Радимова из городского уголовного розыска и сообщила, что отпечаток пальца одного из бандитов, по его словам, был оставлен им за день до убийства, когда тот посещал Сарафутдинова, с которым вроде как дружил.

— Да, Равиль Эмильевич пару раз между делом упоминал какого-то уголовного дагестанца, которому он чем-то помогает.

— Я тоже помню, — подала с кухни голос Аглая Николаевна. — Даже помню, что зовут этого дагестанца Ильдар.

— Ильдар Гаджиев, — уточнил я.

— Вот фамилию он не называл. Не могу сказать… — ответила женщина.

— А что их связывало? Бывший уголовник-дагестанец и офицер спецназа внутренних войск, в моем понимании, несовместимы, как лук и ягоды на одной грядке. Там они друг другу вкус испортят, а здесь испортят репутацию.

— Помню очень смутно. Только по ощущениям и отдельным словам, — сказал Виктор Федорович. — Равиль Эмильевич вел в клубе электролитного завода занятия в секции армейского рукопашного боя. Мы с ним на этом и познакомились. Его ко мне как к специалисту по «рукопашке» направили из областного военкомата. Я пару раз помогал ему провести занятия. Демонстрировал спортсменам отдельные навыки по «темповому бою»[7].

Как-то у нас зашел разговор о том, что имам мечети, которую Сарафутдинов регулярно посещал, просит его помочь своему родственнику, вставшему на уголовный путь. Имам просил Сарафутдинова взять этого родственника к себе тренироваться. Парень к спорту тянется больше, чем к уголовщине. Имам хотел сделать из родственника спортсмена. Имам тот, насколько мне известно, дагестанец. Хотя я и не уверен, что в тот раз разговор шел именно об Ильдаре. Но Ильдар точно тренировался у Равиля Эмильевича. Это я могу утверждать категорично.

— Спасибо. Это все я смогу проверить. И постараюсь сделать это сегодня же. Но меня интересует, рассказывали ли вы все это полковнику Свекольникову?

— А он уже мог что-то знать про Ильдара? — вопросом на вопрос ответил подполковник.

— Это мне неизвестно. Но я допускаю и такой вариант. По крайней мере, поверил бы, что Свекольникову было известно о подготовке нападения, а он пожелал предупредить меня только после того, как нападение уже было совершено. И вообще, он, как мне показалось, сначала предупредил меня о другом нападении, которое, вероятно, вскоре последует, а потом попытался эти два факта соединить в один, чтобы я расслабился и второго нападения не ждал. Свекольников — слишком темная личность, чтобы о нем что-то говорить наверняка. Но ничего хорошего лично я от него не жду. Его даже личная трагедия не только не сломала, но и не изменила.