Максим Шахов - Верхом на атомной бомбе Страница 15

«Я смотрю, борьба с пиратством у немцев хорошо поставлена. Так можно и у берегов Сомали круизничать», – подумал Сергей. Он продолжал внимательно наблюдать за морской баталией, пока сражение не пошло на убыль. То ли горючее у нападавших заканчивалось, то ли они сами осознали бесплодность своих попыток, а может, посчитали свою благородную миссию выполненной до конца, но постепенно все боевые единицы армады стали оттягиваться к руководящей и направляющей барже. Та, в свою очередь, тоже развернулась и неспешно порулила к берегу. Сзади, догоняя ее, как утиный выводок на первом купании, следовали потрепанные бойцы. В бинокль Редин видел, как, сблизившись вплотную с «маткой», они исчезали в ее объемистом чреве.

Только теперь капитан 2-го ранга спокойно добрался до своей каюты, прилег на узкую деревянную койку и задумался, прикрыв глаза. Что-то было не так во всем этом происшествии. Зачем? Этот четвертый, самый главный вопрос неминуемо всплывал после любой попытки оценить случившееся. Почему широкая «зеленая» общественность не собралась высказать свое фи транспортировке урановых стержней еще, скажем, месяц или два назад прямо в Ахаусе, когда, хотя бы теоретически, еще можно было предотвратить опасную и вредную, с их точки зрения, перевозку? Даже простенькая демонстрация у ворот Центра вызвала бы гораздо больший общественный резонанс, чем разыгранное водное шоу! А какие затраты на техническое обеспечение, транспортные расходы, привлечение специалистов… Ну, допустим, кто-то снимал весь спектакль. И что? Ведь живых зрителей нет! А без этого какой смысл «артистам» выступать? Для истории или для самовыражения? Тьфу!

Значит, смысл был совсем в другом. И преследовались такие цели, о которых Редин пока даже догадываться не мог. Вот это-то и тревожило его больше всего. Зачем? Ответа у капитана 2-го ранга не было. А вдруг это и есть тот самый последний звоночек, которого Сергей подсознательно ждал и к которому по мере своих сил готовился, припасая свой таинственный груз, заботливо доставленный строго по списку администрацией хранилища? Может, пришло время действовать?

Эх, Талеев, Талеев, где же ты?!

Германия, земля Северный Рейн – Вестфалия, г. Мюнстер

Полицейский участок, куда доставили Талеева, располагался на территории так называемого Старого города. Именно здесь были сконцентрированы все основные мюнстерские достопримечательности: кафедральный собор Святого Павла, готическая церковь Ламбертикирхе, ратушная площадь…

Здание самого участка, хоть и было вполне современным, вовсе не диссонировало с окружающими его архитектурными древностями. Наверное, потому, что было очень умело отделено от них небольшим парком с высокими густыми деревьями и целой сетью небольших прудов и протоков, через которые в самых неожиданных местах были перекинуты бесчисленные мостики. Широкие и узкие, горбатые и подвесные, причудливо разукрашенные и стилизованно простые, они так и манили пройтись по ним из конца в конец, а потом снова вернуться к началу. Здесь любили неторопливо гулять пожилые семейные пары.

Из окна комнаты, куда его проводили, Гера как раз видел наименее лесистый восточный участок этого парка и высокие острые шпили Старой ратуши на улице Принципальмаркт, где и сегодня заседает бургомистр и городской совет Мюнстера. Именно комнаты, потому что назвать камерой помещение, где находился журналист, просто язык не поворачивался. Только что закрылась дверь за очень вежливым полицейским, который внимательно выслушал все требования Талеева, делая короткие записи в своем блокноте. Вот только и он так и не ответил прямо, за что же все-таки задержали российского гражданина. Опять Гера услышал какие-то маловразумительные ссылки то ли на отсутствие нужной печати в визовом документе, то ли на устаревшую ее форму, то ли на подозрение, что все его бумаги – грубая липа… «Ладно-ладно, хорошо хоть наркотики не нашли. Наши бы давно килограмма полтора «отыскали» в каждом кармане!»

Гера трезво оценил обстановку и решил ее пока не нагнетать, потребовав лишь как можно быстрее проинформировать о происшествии российского посла и вызвать в участок представителя дипмиссии. Он резонно не рассчитывал на торопливость и оборотистость местной полиции, зато не сомневался, что реальные действия предпримет встречавшая его в аэропорту Гюльчатай.

Журналист внимательно осмотрел свои апартаменты. Две небольшие чистые и по своему даже уютные комнатки. В одной главным предметом мебели была широкая деревянная кровать, в другой – письменный стол, два кресла и торшер. В углу стоял приличный телевизор. Еще была ванная комната, совмещенная с санузлом. «Гораздо лучше, чем во многих наших гостиницах, особенно эпохи развитого социализма. Ну, стекло на окне явно бронированное, а дверь…»

Он подергал ручку – заперто. Справа от двери находилась еле заметная кнопка – ее показал вежливый полицейский, для вызова по необходимости дежурного сотрудника. Талеев вернулся в комнату, сел в кресло и надолго задумался.

К вечеру следующего дня подчеркнутая вежливость и форменный саботаж полицейских чинов довели Геру до белого каления. В течение целых суток они так и не связались напрямую с российским посольством! Звонили куда угодно – своему региональному начальству и федеральному руководству, городским властям и в Управление внешних сношений, только не туда, где этот контакт мог принести реальную пользу для задержанного. Тьфу! А потом придумали новую отмазку. Несмотря на свободное владение Талеевым немецким языком, отказывались беседовать с ним на любые темы без официального переводчика. Вдруг герр журналист выразится как-то неясно или они что-то неправильно поймут? Может ведь международный скандал случиться! Присланный утром из мэрии переводчик покрутился минут десять по участку и сгинул – срочно потребовался на совещании у бургомистра. Но пусть герр Талеев не волнуется – уже извещены все ответственные службы, и с часу на час… Цум тойфель! Мать вашу!!!

Свое дальнейшее развитие события получили совершенно неожиданно, когда терпение Талеева уже окончательно иссякло и он почувствовал себя морально готовым к опрометчивым и неадекватным действиям. В середине дня на площади у Старой ратуши бюргерский покой достославного города Мюнстера оказался безжалостно нарушен самым возмутительным и непотребным образом.

В начале улицы Принципальмаркт остановились два автобуса. Высадившиеся из них люди, человек пятьдесят-шестьдесят, быстро построились в колонну, которая тут же целеустремленно двинулась вверх по улице к зданию ратуши. В руках демонстранты держали наспех оформленные плакаты и лозунги: «Долой уроки религии на немецком языке», «Германия – родина нового ислама», «Руки прочь от национальной культуры». Когда до ратуши оставалось не более одного квартала, во всю мощь взвыли зурны и волынки, к ним присоединилась нагара – подмышечный барабан, задавая четкий ритм и скорость движения всей процессии.

Почтенные обитатели домов на Принципальмаркт и еще полудюжине близлежащих улиц были не просто разбужены и удивлены. Никакие толстые средневековые стены, и уж тем более современные окна, не защитили их от безумной какофонии. Большинство жителей в жизни ничего подобного не слышали, а некоторые, наиболее почтенные, тут же вспомнили ночные факельные шествия времен фашистского рейха. Хотя на улице был день и факелами и не пахло.

Редкие велосипедисты, которым посчастливилось не упасть со своих двухколесных машин при первых звуках «сводного оркестра», останавливались сами, сползали с седел и прижимались к каменным стенам, отгораживаясь рамами и колесами своих велосипедов. Их никто не трогал. Колонна споро подошла к площади и рассредоточилась перед ступенями парадного входа в Старую ратушу. Одна группа с плакатами организовала круговое шествие прямо под окнами бургомистра, другая выкрикивала в ту же сторону нескончаемые лозунги на немецком и турецком языках, используя для большей доходчивости невесть откуда взявшиеся мегафоны. К сильному и звонкому завыванию зурны добавились волынки, бегламы, флейты, бубны и даже одна черноморская кеманча!

В расположенном поблизости полицейском участке одинокий узник пограничного произвола подошел к окну, внимательно осмотрел внутренний двор и лесистый парк, а потом задумчиво уставился на устремившиеся в ясное безоблачное небо острые шпили готической ратуши. Тут до него донесся истошный вой внутреннего сигнала тревоги, и во двор участка один за другим начали выбегать полицейские в пластиковых шлемах с длинными дубинками и большими щитами в руках. Они молниеносно разместились в огромной черной автомашине, напоминающей бронепоезд, которая, включив прожектора и запустив вопящую сирену, лихо вырулила за массивные металлические ворота.

Талеев проводил ее отрешенным взглядом. Потом, не торопясь, прошел в ванную комнату и приступил к ответственной процедуре бритья. Все говорило ему о скорой и неизбежной встрече с дорогими сердцу сослуживцами.