Сергей Самаров - Тройная зачистка Страница 15

При этом стоит обратить внимание, что поведение любого человека, проживающего вдали, так сказать, от родных берегов, занимающего различное материальное и социальное положение, по-прежнему определяется культурными, религиозными и моральными установками, которые заложили в него с детства. Это фактор этнического самосознания. Если говорить конкретно о чеченцах, то их поступки жестко регламентируются двумя началами, и нельзя при этом не заметить, зачастую противоречащими друг другу – адатом и шариатом.

– Стоп, – сказал Костромин. – Не забывайте, что я иностранец. Что такое шариат, я знаю хорошо – это законы мусульманского права. А что такое адат?

– Адат – это, скажем так, местечковые обычаи, способы жить и выживать в определенной среде. Адат, наверное, восходит еще к языческим временам, и его влияние, кстати сказать, зачастую оказывается сильнее шариатского. В частности, именно адат предписывает кровную месть, что, кстати, строжайше запрещено шариатом. Также адат требует гостеприимства по отношению к родственникам, независимо от степени родства, безусловного подчинения старшим и в особенности главе тейпа. Решения, вынесенные на совете старших представителей тейпа и утвержденные его главой, обязательны для соблюдения всеми членами тейпа, независимо от их общественного положения и статуса. Нарушителю грозит не только изгнание из тейпа, но и часто просто физическое уничтожение – в назидание остальным. Адат направлен прежде всего на выживание и преуспевание тейпа в целом, допуская и даже приветствуя ради этой цели жертвы отдельных его членов, вплоть до жертвы самого главы тейпа. Обычай этот въелся в кровь. Поэтому многие чеченцы не боятся смерти, так как знают, что их жизнь продолжится в потомках, и при этом потомками отнюдь не обязательно считаются родные дети, а вообще младшие члены тейпа. В Средние века чеченцы продавали своих детей в рабство на Ближний Восток, где из них воспитывали мамелюков. Это делалось, чтобы на вырученные деньги прокормить других детей. То есть, я еще раз подчеркну, жизнь отдельного члена тейпа не имеет в глазах чеченцев сколько-нибудь серьезной ценности.

– Это как раз и есть возможность воспитывать террористов-смертников, опираясь на адат?

– В какой-то степени, да. Но не в полной мере. Особенно в современных условиях. Потому что заставить человека пойти на смерть против его собственной воли достаточно сложно. Террорист-смертник должен совместить понятия адата с общечеченскими интересами. Но большинство жителей Чечни понимают, что общечеченские интересы не совпадают с интересами того же Басаева. Для подготовки смертников используются другие методы. Но я уже подошел к другому влиятельному фактору. Существенное влияние на чеченцев оказывает ислам. Но влияние ислама слабее, чем влияние адата, и я сейчас объясню почему. Чеченцы приняли ислам сравнительно поздно и, нельзя не заметить, не вполне по доброй воле – в начале четырнадцатого века под давлением вернувшихся в Чечню мамелюков. До этого чеченцы примерно пятьсот лет исповедовали христианство. Но языческие пережитки и обычаи, как я уже сказал, и при христианстве были незыблемыми...

Музыка в соседней комнате кончилась. Диск тоже не бесконечен, хотя и круглый. Скрипнула дверь.

– Извините, помешаю вам. Чаю еще хотите?

– С удовольствием, – согласился Костромин.

– А пока чайник греется, посмотрите вот это...

Она протянула руку за косяк и достала свой рисунок. Протянула комиссару.

Костромин смотрел долго. Показал и Александру. Рисунок уже стал чуть другим, чем днем, Александра его доработала, и даже лицо приобрело черты, опять не линией выведенные, а тенью, игрой тени.

– Это вы сейчас нарисовали? – удивился Костромин.

– Нет. Еще утром. Сейчас только чуть-чуть подправила, доделала.

– У меня еще никогда не было собственного портрета, – он откровенно выражал глазами восторг. – Вы мне подарите?

– Обязательно. Именно поэтому я и торопилась закончить. Иначе я мешала бы вашей беседе гораздо чаще, – засмеялась Александра, довольная, что ее работу так приняли.

– Но ведь утром вы меня видели только мельком. И пребывали, насколько я помню, не в самом лучшем состоянии духа.

– Я нечаянно лица запоминаю. Не каждого, но если в человеке есть искра божья, ее заметно.

– Знаете, с такими талантами вы будете просто незаменимым помощником Александру... – он посмотрел на нее долгим вопрошающим взглядом. В самом ли деле она готова стать мужу помощницей?

– Я постараюсь таковой стать, – ответила она и поспешила на кухню, где щелкнула выключателем чайника.

3

Набрав в рот воздуха, Али дунул себе на ладони, словно невидимую пыль сдул.

Была у него такая привычка. На удачу! Повторение отцовского движения. Отец так когда-то делал. И Али запомнил этот жест. И повторять его начал еще мальчиком. Повторяет, и став солидным взрослым человеком, когда отца уже давно нет в живых. Повторил и сейчас. И только после этого положил руки на руль и посмотрел на своих парней, устроившихся на заднем сиденье.

– Погнали? – спросил, усмехаясь, Муса.

Муса – самый хладнокровный человек, которого Али когда-нибудь видел, и самый презирающий опасность. Он вообще не умеет волноваться. Он и сейчас усмехается, как всегда. Когда не усмехается лицом, усмехается одними глазами. Он усмехался, когда его ФСБ арестовала. Усмехался на допросах. И не сказал ни слова лишнего. Отпустили и принесли извинения. На адвоката Али потратиться не пожадничал. Что следаки могли тогда доказать? Брат приезжал из Чечни. У Мусы останавливался. А как можно отказать брату в приюте? А откуда Муса знает, чем брат занимается? Муса не ходит по ментовкам и не рассматривает портреты тех, кто в розыске. Не знал. Даже если бы и знал – неужели побежал бы «стучать» на брата?

Ничего не смогли доказать... Ничего не смогли на него «повесить»...

Али тогда остался доволен. Доволен и сейчас. И не спешит.

– Пусть сперва они на место прибудут... Мы должны подъехать, когда они ментов блокируют.

– Они уже на подъезде, – сказал мрачный Галиахмет и погладил свой пистолет.

Красавец Галиахмет оружие любит больше, чем женщин. Хотя женщин любит тоже. Но они его любят больше, чем он их. Женщин, как сам говорит, Галиахмет никогда не гладит. Все равно они ненадежные. Он гладит только свой пистолет. Чтобы не подвел в нужную минуту. И разговаривает с ним, с просьбами обращается...

Две машины должны подготовиться к блокировке ментовской «крыши». А потом уже поедет сам Али.

Вообще-то люди его положения ездят с водителем. Конечно, завести водителя Али себе позволить вполне в состоянии. И даже понимает, что соображения престижа и солидности однозначно требуют от него так поступить. Но ничего с собой поделать не может. Любит чувствовать, как руки управляют сильной машиной. Тянет его к этому. Как тянуло когда-то давным-давно, в детстве.

Отец Али был колхозным шофером. Зерно возил с поля на элеватор. И сын часто сидел с отцом рядом, начиная лет с пяти. А иногда отец сажал его на колени и давал «крутить баранку». В пятнадцать лет Али имел уже солидный водительский стаж и ездил лучше многих профессиональных шоферов.

Он и сейчас уверен, что не сможет найти себе водителя, который сумеет ездить лучше, чем он. А если так, то зачем этот водитель нужен? Тем более сегодня, когда времени свободного совсем нет, а тут позвонил этот Ворона, сказал, что уже прибыл товар. Небывало большая партия. Раньше Ворона больше десяти килограммов не привозил. Сейчас предупредил, что партия будет в пять раз больше. И привез. Али рассчитывал, что это произойдет дня на два позже. Сейчас просто не оказалось в наличии такой большой суммы. И он предложил аванс. Ворона не захотел брать аванс. Все сразу ему подавай... Но Ворона сказал по дурости, что может отдать товар Султану. Он не понимает, что Султан покупает героин именно у Али. И, конечно, Али не позволит, чтобы Ворона обошел его. Как говорится, «сбросил с хвоста». И вообще с серьезными людьми так разговаривать нельзя. Им никогда не грозят, иначе они обижаются. Если Ворона грозит, значит, он считает Али человеком несерьезным. С этим вопросом стоит разобраться и поставить в нужном месте жирную точку.

Вопрос уже назрел...

Конечно, поставщик Ворона выгодный. На двадцать процентов цена у него ниже, чем у других. Эти двадцать процентов и зарабатывает Али, перепродавая товар Султану, у которого целая сеть распространителей. И тем не менее, если бы Ворона уже связался с Султаном, он уже «прокинул» бы Али. Значит, только собирается, но все равно «прокинет». Получается, вопрос решен.

Али взял с собой дополнительно две машины, хотя обычно ездил на эту встречу на одной. Но, во-первых, обычно и сумма требовалась не такая большая, и товара было меньше. И не было необходимости в блокировке ментов.

Дело это серьезное по последствиям, хотя и достаточно простое в исполнении. Менты привычно наглые. Они редко ждут, что против них «покатят» круто. И потому бывают стабильно беспечными. Али и не думал «катить». Только на крайний случай. А крайний случай предвидится пятидесятипроцентным.