Сергей Самаров - Риск – это наша работа Страница 15

– Я в курсе. Вагоны все еще стоят неразгруженные, только трубы числятся уже на балансе некоей частной фирмы. А как вы думаете, чем было вызвано такое поведение вашего заместителя? Только корыстными мотивами?

Взгляд премьера показал, что желает услышать он, следовательно, желает и президент.

– Нет, что вы… – искренне возмутился Шерхан. – Я нисколько не сомневаюсь, что он хотел сорвать отопительный сезон и вызвать в республике недовольство народа действиями власти. Это однозначно и не подлежит сомнению! Откровенный политический саботаж!

– Вот это, Шерхан Алиевич, я и президент желали от вас услышать. Прекрасно, что вы так быстро сориентировались в обстановке. Сразу после разговора с президентом нас ждут в конференц-зале. Там соберутся все журналисты. Вам предстоит перед ними выступить. Как вы себя чувствуете? Сможете повторить то, что сказали мне?

– Конечно. Я готов, – Шерхан не сумел сдержать довольную улыбку.

– Тогда поехали. Машина внизу…

Машина премьер-министра бронированная, не чета министерским. И сопровождающий эскорт более солидный. Шерхан зависти к этому не испытал. Еще несколько лет, и будет у него машина лучше и эскорт надежнее.

Ехать им всего полквартала. Здесь дорога безопасная.

В кабинет их провели через боковую дверь, минуя приемную. Президент встал, с обычной для себя чуть насмешливой улыбкой протягивая ладонь для рукопожатия.

– Садитесь. Давно я тебя не видел, Шерхан Алиевич…

– Случая не было встретиться. Пока дела не заставили…

– Как здоровье брата?

Мороз прошел по спине, и заболела рана. Сильно заболела, словно пуля повторно в то же место попала.

По голосу, по взгляду, сопровождающему слова, Шерхан понял, что президент знает о ночном визите. Значит, спецслужбы контролируют и Батухана, и самого Шерхана. Но почему же тогда не было принято никаких силовых мер?

– Спасибо. Он здоров, только слегка кашляет.

– Я с его братом в студенческие годы в одном весе боксировал, – сказал президент премьер-министру. – И признаюсь, что дважды он бил меня основательно… Удар у него был очень резкий. Не всегда точный, но резкий. Невозможно на такой среагировать. Если бы он продолжал тренироваться, то мог бы далеко пойти. Я слышал, он собирается уезжать?

– Да. Можно сказать, он уже уехал, – уклончиво ответил Шерхан.

– Семья у него, кажется, в Трабзоне?

Президент оказался более информированным, чем брат.

– Где-то там. Я точно не знаю.

– К семье едет?

– Да.

– Правильно. С семьей следует жить.

Пора было приступать к делу.

– Мы поговорили предварительно, – сказал премьер-министр. – Шерхан Алиевич самостоятельно пришел к такому же выводу, как мы с вами. Противники стабилизации намеревались спровоцировать народные беспорядки из-за отсутствия тепла в домах. И пытались сорвать ремонт теплотрассы.

– Вот и прекрасно, – президент громко хлопнул по крышке стола сразу двумя ладонями. – Он у нас сообразительный…

Последняя фраза наглядно показала, что президент не очень верит в сообразительность Шерхана и вообще относится к нему как к мальчишке, хотя Шерхан возрастом ровесник премьеру. Когда он займет это кресло, он не забудет такого пренебрежения собой. Его время впереди, оно придет… А пока… А пока, поскольку их интересы сходятся, делать вид, что принимаешь такой тон за уважительную шутку.

– Что касается всего остального, – прозвучало напоминание премьер-министру, – ты проконтролируй этот ремонт сам. Трудно будет наверстать. Но вы постараетесь вместе с Шерханом Алиевичем. А сейчас нам пора. Журналисты ждут уже целый час.

Шерхан опять отметил про себя, что ему не доверяют, потому что и эта фраза прозвучала даже слегка оскорбительно. Что же, придет время… Придет его время…

ГЛАВА 7

1

Мерно фиксируясь, секундная стрелка на часах совершает круг за кругом, круг за кругом. Взгляд не отрывается от кончика стрелки. Ни в коем случае! И – самое главное! – не отрывается мысль. Мысль должна уцепиться и держаться жестко, ни на что не отвлекаясь. Долго это делать очень трудно, особенно когда такие заботы окружают и теребят душу беспокойством, требуют собственного немедленного действия. Все равно какого, лишь бы действия. Большинство обыкновенных людей даже в самой спокойной обстановке половины круга стрелки не осилит. Что же говорить о положении, когда нервы напряжены.

Сколько выдюжишь, подполковник?

Разин в этот раз выдюжил пять. Пять минут сильнейшей концентрации внимания. И только после этого поймал себя на мысли о том, как проходит высадка бойцов группы. В неприметных местах с плохим обзором, в районе поворотов дороги, они должны на ходу покидать машину и «растворяться» в окружающем их мире. Незаметно для постороннего наблюдателя. БТР прикрытия закрывает обзор сзади. Поворот спереди прикрывает. Зримо представилась картина. Но Разин пресек себя. И повторил наблюдение за стрелкой. Через пять кругов опять отвлекся мысленными картинами на ту же тему.

Вздохнул.

Подполковник не время убивает. Он занимается делом. Простейшее упражнение. А так много оно дает. Он тоже начинал с невысоких показателей. Тренировался в день по нескольку раз. Как только момент позволял. Незаметно время концентрации начало расти. И появилась способность в других условиях не думать о постороннем, если необходимо быть предельно внимательным.

Сейчас такой необходимости нет. Просто идет тренировка. Обычная.

Йоги говорят: кто может контролировать концентрацию в течение десяти минут, способен творить чудеса при помощи мысли. К чудесам Разин не стремится. Ему концентрация бывает жизненно важна в боевой обстановке. Нельзя думать о том, чем занимается дома жена, когда готовишься к бою. Можно только о предстоящем бое. И ни на секунду не терять внимания.

Он отложил часы и поставил на плитку чайник. Плитка включена постоянно. Она хоть в какой-то степени греет помещение. Помещение… А каково парням группы, для которых помещением на сутки стали горы в окрестностях села Асамги? У них нет под боком печки-буржуйки, нет даже электроплитки. Хорошо, если место позволяет на какое-то время покинуть сектор обзора и где-то в стороне попрыгать и помахать руками, чтобы разогнать застывающую на морозе кровь. А потом – на место. Сегодня им концентрация внимания еще не нужна. Самое трудное предстоит завтра. Трое разошлись в разные стороны. Им задача поставлена: вычислить тропу, по которой пойдут боевики. Потом соединиться и взять тропу под контроль. У снайперов задача не легче. Они уже по карте определили возможные точки, которые могут занять снайперы Батухана. Их следует обезвредить незаметно и беззвучно. А потом поддержать огнем основную группу – «милиционеров».

Тянутся, очень медленно тянутся самые неприятные для подполковника Разина часы. Медленно и мучительно. Гораздо легче самому участвовать в операции, вести бой, подкрадываться к врагу или скрываться от него, чем послать на задание бойцов и ждать, не зная, как обстоят у них дела.

Только после обеда, не очень торопясь, пришел посыльный сержант-контрактник с радиостанции. Принес радиограмму и уважительно положил перед Разиным на стол.

«Вышли успешно. Женщин нет. Парамоша».

Подпись можно было и не ставить. Если разговор идет о женщинах, Разин и без того понял бы, что радиограмму отправлял старший лейтенант. Парамоше предстояло высадиться последним. Он, перед тем как покинуть машину, сообщил об успешной высадке бойцов группы. Как высадился сам?

Слегка ломит затылок и давит в груди.

Разин сидит за столом. Дверь в казарму открыта. Там лежит на матраце Паутов и смотрит на командира. При нем даже таблетку не выпьешь. И вообще, нельзя же постоянно жить на нитроглицерине. И чай… Если ломит затылок, значит, давление повышено. Когда ломит лоб или виски, давление низкое. Сейчас оно высокое. Значит, чай лучше не пить, тем более такой.

Сердясь на себя, Разин снял чайник с плитки, не дав ему закипеть, и переставил на подоконник, где специально приготовлена подставка-фанерка. Чай не пить… Нитроглицерин не принимать… На секундную стрелку смотреть глаза устали… Все это собирается в одно понятие – «ждать и догонять»!

– Еще не зима… – появился в дверном проеме и прислонился могучим плечом к косяку майор Паутов.

– Не простынут… – подал из казармы голос капитан Решетников. – Парни привычные…

За входной дверью загремела жесть. Вернулся Юрлов с двумя ведрами угля для печки. Молча прошел через штабную комнату в казарму. Тоже думает о привычных парнях.

Пятерым в горах оказалось легче, чем четверым оставшимся. Они не нервничали – были заняты делом.

Первым высадился капитан Ростовцев. Он выпрыгнул из машины, как только водитель снизил на повороте скорость. Выпрыгнул в нужном месте, перевернулся, мягко гася инерцию, на жесткой, скованной морозом голой земле и тут же исчез в кустах. И тут же проверил «подснежник».