Сергей Донской - Битва президентов Страница 15

– Долларов, – уточнил Барвин.

Дверь распахнулась шире.

– Жених, говоришь? Это когда же мы с тобой жениться надумали, что-то я не припомню.

– Сейчас. – Барвин ткнул большим пальцем через плечо. – Я на машине. Загнать во двор можно?

– Можно, – решилась Даша и поспешно добавила: – Учти, я не из-за денег. И не из-за машины твоей.

– Я тоже не из-за молока твоего.

– Кончилось молоко. Корова сдохла.

– Новую купим, – пообещал Барвин и пошел открывать ворота.

Когда Даша, спровадившая сынишку к бабушке, вернулась, сумерки за окнами начали превращаться в ночной мрак. Тикали ходики, отсчитывая секунды и минуты. В доме было просторно, чисто и уютно. Угли в печи переливались бордовым и оранжевым цветами.

Пока Даша возилась у печки и накрывала на стол, Барвин бесцельно прохаживался по комнатам, заглядывая то в зеркала, то в многочисленные тумбочки и комоды.

– Хватит тебе бродить из угла в угол, – прикрикнула Даша, очень скоро вошедшая в роль законной хозяйки. – Если заняться нечем, телевизор посмотри. А то в глазах рябит от твоего мельтешения.

Развалившись на диване, Барвин щелкнул пультом. На включившемся канале транслировалось ток-шоу, дающее возможность участникам высказать свою точку зрения на экономический кризис в мире и в отдельно взятой России.

Выступала какая-то гламурная актрисочка с лакированной желтой гривой и хищно очерченными ноздрями, делающими ее похожей на принюхивающуюся к чему-то выхухоль. Поминутно заправляя мячики грудей в вырез декольте, она призывала население не впадать в панику, не ссориться по пустякам, не поддаваться на провокации и оставаться стильными штучками, несмотря на гиперинфляцию. Чтобы подбодрить телезрителей, актриса привела пример из собственной жизни – вчера, когда ее везли со съемок в клипе Гарика Жемчужного на презентацию весенней коллекции модельера Эдика Дедье, ее лимузин постоянно застревал в пробках, а на презентации у актрисы подломился каблук…

– И это, друзья мои, была реальная катастрофа! Но я же не пала духом, верно? Немедленно отправила шофера за парой новых туфель, он смотался в ближайший бутик и вскоре примчался с покупкой. – Актриса всплеснула руками, как белая лебедь крыльями. – Это были красные туфли, представляете? А я явилась на презентацию в изумрудном платье от Арно. Тем не менее мне хватило силы духа выйти в таком виде на публику, и, смею вас заверить, я была блистательна, как всегда! Так мы учимся преодолевать трудности.

Аплодировали ей бурно. Видать, у зрителей имелись схожие проблемы, и теперь они уяснили, как с ними бороться.

Затем микрофон передали лысому народному целителю, предложившему согражданам снимать стресс путем поедания серы из ушных раковин. Он вызвался тут же продемонстрировать, как это делается и насколько после этого поднимается жизненный тонус. Скривившись, Барвин переключил канал. Кислая мина на его лице тотчас сменилась заинтересованным выражением.

Шла аналитическая передача «Частное мнение», в которой обсуждалось крушение польского самолета под Смоленском 10 апреля. Сидящие в студии ведущая и ее визави поминали незлыми тихими словами президента Стаса Корчиньского, а также его соратников и соотечественников, погибших вместе с ним. Затем тональность передачи резко изменилась. Ведущая зачитала отрывок из польской «Газета Выборча», где говорилось, что экипаж разбившегося президентского «Ту-154» не пытался посадить машину в условиях сильного тумана, а лишь проверялвозможности посадки.

«Это меняет дело, не так ли?» – многозначительно спросила ведущая, интересная брюнетка с капризно оттопыренной нижней губой.

«В корне меняет, – согласился гость передачи, похожий на сердитого растрепанного домового, испортившего зубы постоянным поеданием сладкого из буфета. – Это принципиальная разница. Я читал интервью с польским пилотом Артуром Воштилом, который посадил свой самолет «Як-40» в Смоленске за 79 минут до трагедии. По его словам, лайнер Корчиньского не шел на посадку, а только подходил к ней. Улавливаете?»

«Не совсем», – честно призналась ведущая.

«Но это же элементарно! Из-за сильного тумана экипаж самолета Корчиньского даже не пытался приземлиться под Смоленском. Сесть их убедил российский диспетчер. Фактически они доверили ему свои жизни».

«Но почему? Разве на борту самолета не было… э-э, соответствующих приборов?»

«Приборы-то, вероятно, были, – заявил лохматый гость студии, – да что толку? Если диспетчер передал ошибочные данные, экипаж был введен в заблуждение и…»

Имитируя полет самолета, гость провел ладонью над столом, а потом резко опустил ее и воскликнул: «Паф-ф-ф!» – отчего вздрогнувшая ведущая издала нервный смешок.

«Как сообщает источник в польских ВВС, близкий к расследованию, – оживленно продолжал информированный гость, – речевой самописец зафиксировал слова одного из пилотов. Он сказал, что садиться в этой ситуации невозможно».

«Разве расшифровка черных ящиков не завершена? – несколько наигранно удивилась ведущая. – Я читала доклад межгосударственного комитета. Там сказано, что в кабине «Ту-154» находились два посторонних человека. Непосредственно перед крушением».

Ответная реакция была столь бурной, словно собеседник ведущей был ужален пчелой.

«Да какая разница, кто там находился! – воскликнул он, порывисто налегая грудью на стол. – Подобная информация распространяется специально для того, чтобы отвлечь наше внимание от главного».

«Вот как? И что же, по-вашему, главное в этой истории?»

«Ну хотя бы показания летчика Воштила, на которого я уже ссылался. Он утверждает, что имел возможность слушать разговоры диспетчера с экипажем президентского самолета и что не помнит данных об атмосферном давлении, которые передали летчикам с земли. Но почему?»

«Почему?» – эхом откликнулась ведущая, округляя глаза.

«Потому, – значительно произнес гость, – что без подобных данных экипаж «Ту» не мог правильно оценить ситуацию. Да и вообще команды с земли запаздывали. Польские специалисты отмечают, что фраза диспетчера «Сто первый, горизонт!» прозвучала уже в тот момент, когда самолет опустился ниже стометровой высоты и менять что-либо было поздно. – Гость осуждающе покачал лохматой головой. – И вообще возникают бо-ольшие сомнения насчет тумана над аэродромом «Северный». Некоторые свидетели, пожелавшие остаться неизвестными, рассказывали журналистам, что туман был не таким уж густым».

Ведущая отшатнулась, откинувшись на спинку кресла.

«Вы серьезно? Вы тоже так считаете?»

«Я ничего не утверждаю! – Возглас сопровождался энергичным жестом, как бы отводящим возможные обвинения в клевете. – Пусть в этом разбираются компетентные органы. Правда, я не удивлюсь, если история с туманом уже проясняется для поляков».

«Почему же они молчат об этом?» – спросила заинтригованная ведущая.

«Подобные козыри выкладываются в нужный момент, – тонко улыбнулся гость передачи. – Например, во время предвыборной кампании. Вы же знаете, у кого больше сенсационных разоблачений, тот и имеет электорат».

В том, как было произнесено слово «имеет», Барвину почудился грязный намек, но он лишь бегло зафиксировал этот факт, а сам сосредоточился на совершенно других мыслях. Как бывший пограничник, он проходил службу в ФСБ и получил кое-какое представление о методах работы современных чекистов. Фээсбэшники обожали допускать якобы случайные утечки информации, формируя таким образом сначала противоречивые слухи, а потом и стойкое общественное мнение. Не являются ли разглагольствования лохматого политолога арией из этой оперы? Что ему в действительности известно про туман? Блефует он или же на самом деле знает что-то определенное?

Желание смотреть передачу пропало. Выключив телевизор, Барвин впервые осознал по-настоящему, в какое темное дело впутался и насколько заинтересованы заказчики в устранении всех исполнителей. История с туманом поблизости от аэродрома «Северный» явно предполагала продолжение. И Барвин мог только догадываться, кто и зачем стоит за этим.

– Ужин скоро? – спросил он, войдя то ли в кухню, то ли в столовую, где хозяйничала Даша.

– Скоро, – коротко ответила она.

Баба не из разговорчивых. Впрочем, это даже хорошо, что она молчунья, гораздо хуже иметь дело с женщинами, у которых рот не закрывается ни на минуту. Такое, бывает, ляпнут, хоть стой хоть падай.

– Дождь зарядил, – сказал Барвин, глядя в окно. – Надолго?

– Как синоптики порешат, так и будет, – философски рассудила Даша. – Присаживайся. Угощайся, чем бог послал.

Бог послал много чего. Основательно устроившись на табурете, Барвин вооружился ложкой и принялся накладывать на тарелку все, что попадалось ему на глаза. Утолив первый голод, он принялся расспрашивать Дашу про житье-бытье, словно и в самом деле намеревался повести ее под венец. Она отвечала немногословно, но охотно, особенно когда выпили по две стопки, дружно закусив хрустящими огурчиками. Но после третьей дозы Даша, вместо того чтобы расслабиться и сделаться более раскрепощенной, наоборот, посуровела и заявила: