Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть Страница 15

Мейер вздохнул.

– Я забыл тебе сказать, Фридрих, у меня невеста в Берлине. – Он иногда упоминал о невесте, которой не было. Это давало свой результат, когда Курт хотел остаться один.

– Значит, поехали на офицерскую вечеринку с выпивкой, – не унимался Корн. – Узнаешь все местные сплетни…

А вот это интересно. Быть в курсе местных сплетен означало решить для себя вопрос, какие рычаги можно использовать для выполнения поставленных задач, подумал Курт. Ему нужна информация.

– Хорошо, – согласился Курт. – Поедем на твоей машине. Только за руль сяду я.

Стол, заставленный изысканными блюдами и бутылками дорогих вин, был ослепителен. Собравшиеся еще не приступили к трапезе, и блюда выглядели произведениями искусства. Сев за стол, на секунду все замерли, показывая себя великосветскими людьми, но затем чопорность была отброшена, началось настоящее веселье.

Мужчины откупоривали бутылки и разливали по бокалам шампанское.

– Господа! – вскочил с бокалом в руке незнакомый офицер, высокий лоб которого покрывала испарина. – Выпьем за штандартенфюрера Мейера – нового человека в Париже!

– Здоровье господина Мейера! – заорали все.

Курт удивился – неужели все уже знают о нем?

Присутствующие поднялись, поднялся и Курт. Звон бокалов заполнил помещение.

Почти никого из тех, кто здесь собрался, Курт не знал, за исключением нескольких человек, которые присутствовали на утреннем совещании у фон Маннерштока. Вот, например, Фридрих Корн. Сидел рядом и пока молчал. Правда, Курт заметил, с какой жаждой Фридрих опрокинул бокал шампанского в рот, тут же налил себе еще, и снова до краев. Да, с майором творилось что-то несуразное.

И вообще, подумал Курт, от Кнохена он услышал правду: весть о приезде штандартенфюрера Мейера в Париж распространилась удивительно быстро, так не распространялись вести нигде, даже в Берлине. Что свидетельствовало о своеобразной атмосфере, царившей в Париже.

Правда, Курт знал, что накануне его приезда здесь произошли порядочные изменения в расстановке сил, связанные с заговором Штауффенберга. Как можно было это все использовать для выполнения заданий Центра? Курт Мейер полагал, что нужные мысли придут потом.

Интересно, как каждый немец был рад познакомиться с человеком, здоровавшимся за руку с самим Гиммлером. Курт с грустью думал: надо держаться на расстоянии – но он уже дал себя сюда привести. Теперь вынужден был расплачиваться…

– Спасибо, господа, – сказал Мейер, улучив минутку. – Вы предоставите мне слово? – Ему предоставили слово, и он поднялся. – Предлагаю выпить за здоровье великого фюрера… Хайль Гитлер! – воскликнул Курт, вытянув руку с фужером.

Очевидно, многие вспомнили недавнее покушение, и потому со всех сторон стола послышалось громовое, даже в чем-то искусственное:

– Хайль Гитлер!!!

В том-то и дело, подумал Курт, что каждый хотел показать свою лояльность… Гости поднялись, поднялся и Фридрих, правда, он чокнулся своим полупустым фужером как-то вяло. И все же, пожалуй, только внимательный наблюдатель мог заметить все нюансы настроения майора Корна. Кроме Курта, здесь таких наблюдателей, кажется, не было.

После тоста гости сели, начали закусывать. Мейер осмотрелся..

Комната, вернее зал, куда привел его майор Корн и где расположилось местное офицерское общество, имела около двадцати метров в длину и десять в ширину. Что-то вроде ресторана, подумал Курт, заведение располагалось в особянке, в Булонском лесу.

Курт вспомнил, что перед особняком стояли автомобили. Кто-то приехал даже на велосипедах – Мейер успел заметить два велосипеда, стоявшие у крыльца, когда они с майором Корном поднимались по лестнице.

Народу собралось много. Были офицеры, были и дамы… Люди входили и выходили в распахнутые двери, и Курт не мог понять, по каким правилам здесь собирается народ. Ресторанчик занимал первый этаж, о том, что было на втором этаже, Мейер не думал. Заведение вполне могло оказаться и публичным домом.

На первом этаже веселье лилось рекой. В углу, у камина, который не разжигали в летнее время, была устроена сцена. От зала сцену отделяла низкая ограда. На сцене установили несколько белых стульев с резными спинками. Откуда-то появились музыканты: скрипка, аккордеон, контрабас и ударные. Музыканты были одеты в строгие черные фраки. Они зашли на сцену и стали настраиваться.

Вот скрипач взмахнул смычком, и оркестр заиграл парижский вальс. Это был один из бесчисленных парижских вальсов, с характерными переливами аккордеона и скрипки. Курт был удивлен – он ожидал, что оркестр начнет с немецкой мелодии.

Немцы же, услышав французский аккордеон, взревели от восторга. Они захлопали в ладоши и стали приглашать дам на танец. Наряду с немецкой слышалась французская речь, и Мейер подумал о странностях отношений между французами и немцами, находящимися в состоянии войны. Судя по всему, здесь войну воспринимали как работу, а вне работы допускалось приятельствовать.

Женщины, сидевшие за столом, судя по платьям, вроде были великосветские львицы. Однако Курт знал – в такого рода заведениях можно встретить дам и иного поведения. Да и этих нельзя было назвать безупречными.

Какая-то пышногрудая блондинка разговаривала с капитаном, и тот, внезапно привстав, зарылся лицом в ее декольте. Капитан крутил головой, словно хотел вгрызться в грудь дамы, а блондинка, запрокинув голову, хохотала и шутливо хлопала мужчину веером по затылку.

На другом конце стола два обер-лейтенанта решили устроить соревнование по выпивке. Они поставили перед собой фужеры и вперились друг в друга такими взглядами, словно готовились сжечь один другого. Некая рыжая девушка, сидевшая рядом с мужчинами, поднялась и, изящно изогнув стан, начала наливать в фужеры коньяк из бутылки. Пока Курт рассматривал толстый слой косметики на лице рыжей, девица наполнила фужеры до краев. Капитан и обер-лейтенант одновременно опрокинули коньяк в рот и, грохнув пустыми донышками по столу, снова уставились друг на друга.

Курт отвернулся. Все это было скучно… Оркестр в углу начал очередной марш, на этот раз немецкий. Народ не хотел возвращаться за стол. На площадке перед сценой три дамы, взяв каждая соседку под локоть, попробовали танцевать французский канкан. Женщины то и дело сбивались и, чтобы не упасть, хватались друг за дружку, но принимались за дело снова. Некий седой незнакомец в гражданском костюме, с военной выправкой, встал перед дамами и принялся дирижировать.

– Ну, как тебе здесь, нравится? – послышался голос Корна.

Мейер вздрогнул. Корн все время сидел рядом, но вел себя так тихо, что Курт на время даже забыл о его существовании. Определенно надо поговорить с ним откровенно.

Бросив очередной взгляд вдоль стола, Курт вдруг заметил коменданта Парижа. Когда здесь появился фон Маннершток? С самого начала вечеринки генерала не было. Видимо, он пришел недавно, когда Мейер рассматривал танцующих.

Генерал фон Маннершток, навалившись на край стола грудью, что-то рассказывал соседу, сухонькому старичку, сидевшему напротив. Курт прислушался.

– Напрасно меня отговаривают, – яростно гремел фон Маннершток, почти кричал. – Я выполню приказ фюрера!!! – Огромный кулак генерала врезался в стол.

Несколько человек окружили коменданта, старались переубедить, но Маннершток стоял на своем. Курт хотел подсесть ближе, но дело испортил какой-то француз.

– Париж! – верещал француз. – Париж, древний Париж! Жемчужина европейской цивилизации!

– Уберите этого лягушатника, – с отвращением бросил фон Маннершток. – Кто его сюда допустил?

Несколько офицеров набросились на француза, его вытолкали чуть ли не ногами.

– Подонки, – произнес тихо Фридрих Корн.

Курт отчетливо услышал это слово.

На своем конце стола поднялся фон Маннершток.

– Вот что, – сказал генерал, вращая красными в прожилках глазами. – Приказ фюрера есть приказ фюрера, и я настроен решительно, вы поняли?

Ему никто не возразил. На секунду установилась тишина, затем веселье продолжилось.

Глава 5

В подвале дома на авеню Фош пытали звонаря Жоржа Лерне. Звонарь был привязан к стулу. Помещение было похоже на все камеры аналогичного предназначения. Гестаповцы, проводившие допрос, – два дюжих парня в серых рубашках с закатанными рукавами – били его сильно, но как-то лениво.

Работали по очереди. Один махал кулаками, второй задавал вопросы. Затем менялись.

– Ты вел радиопередачу?

– Я ничего не знаю, – твердил допрашиваемый.

– Где спрятан передатчик? – усердствовал гестаповец.

– Я ничего не знаю.

– Кто из вас радист?

Француз рассматривал палачей умоляющими глазами:

– Послушайте, ваши пеленгаторы ошиблись, вы можете это понять? Вокруг так много домов. Никто не мог вести передачу из собора, мы бы сами не позволили. Ведь это значит подвергать риску прихожан…