Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж) Страница 15

Борис позвонил. Он набирал номер переадресатора, мини-атс-подстанции, которая через минуту после окончания единственного звонка будет уничтожена людьми Кормчего. Собственно, подстанцию и устанавливали на узле атс специально для этого звонка. Ни при каких обстоятельсвах, кроме описанных Кормчим, Веретенников не должен был набирать семь заветных цифр. Но он позвонил, не замечая открытого наблюдения, но интуитивно понимая, что грядут неприятности.

Собственно, говорить ничего и не требовалось. Когда переадресатор набрал дополнительный московский номер, трубку долго не брали, потом сонный голос Кормчего, хорошо знакомый Борису, пробормотал:

— Веретено?

— Я, — глухо сказал Борис. — Началось, кажется.

— Ты уверен?.. — сон слетел с невидимого собеседника. — Когда заметил?

— Вчера. Ничего такого не заметил… но…

— Тогда почему звонишь?

— Неспокойно. Ты бы проверил лучше.

— Проверю, — пообещал Кормчий. — А ты спи иди. Чтобы завтра мотался по городу, понял меня?

— Да, — Борис аккуратно положил трубку.

…Теперь он, дойдя до метро, поймал первого обратившего внимание таксиста на желтой «волжанке» и, плюхнувшись на переднее сиденье, скучным голосом сказал:

— Беговая. Особенно не торопись.

Шофер глянул на лоховатого пассажира и согласно кивнул. Другой конец города — весьма неплохо по деньгам.

Борис давно уже не ходил в казино. Не ходил туда специально, зная о своей азартности, о такой же приверженности делать ставки в надежде на выигрыш, как и у многих других людей. Когда-то давно, не обладая еще теперешним капиталом, Веретенников проводил в игорном доме десятки часов, забывая о еде и питье, забывая о времени и проигранных тысячах долларов. В игорных домах нет часов… Позже деньги и азарт стали ему неинтересны.

И теперь он думал совсем не о казино.

Об охотниках.

8.

День выдался жарким. Неожиданно тучи, которые начинали уже казаться жителям города непреложным атрибутом неба, разбежались и обновленное солнце принялось сушить мегаполис. Двум старым друзьям и партнерам, двум настоящим чудовищам, которые через этот светлый день ехали на чрезвычайную встречу, было не до солнца, не до играющих на этом солнце детей.

Первого звали Кормчим. Медленный в движениях, он казался увальнем. Невысокий, рыжий, с незапоминающимся пухлым лицом интеллигентного человека, Кормчий таил в себе намного больше опасностей, чем кто-либо мог заподозрить. Он любил ходить в гости к товарищам, а возвращаясь в слегка нетрезвом состоянии — ненавидел пьяные разборки и приставания в стиле «дядь, дай закурить». Для пристававших все оканчивалось зачастую больницей — когда-то Кормчий работал инструктором рукопашного боя; обучал он тех, кто позже становились элитой спецназа. Наказывать наглость в полную меру — такое кредо он выбрал, и незадачливые обидчики прочухивались в травмпунктах, больницах, где угодно, но только не тут же на асфальте. Бил он всерьез. Впрочем, за последние пять лет ему не пришлось даже грозно смотреть на кого-либо — эту функцию взяли на себя телохранители, совершенно ему ненужные, но все равно неизбежные.

Он любил в свободное от работы время читать классиков, из которых более всех почитал Федора Михайловича. Полное собрание сочинений Достоевского он мог читать многократно по кругу. Единственным человеком, привыкшим к этим «кругам» и воспринимавшим их как должное, была жена, тихая женщина, которой он никогда не рассказывал о второй стороне медали, о второй стороне своей жизни. Впрочем, она, конечно же, догадывалась о «чем-то не таком». Но боже праведный, если твой муж генерал и, к тому же важный работник министерства, ты будешь до гроба считать, что он ангел с белыми крыльями и вообще — сама невинность? Нет. Тем более, что Кормчий в прошлом убивал и собственными руками, о чем его жене прекрасно было известно, и приказами, что по сути — то же самое. Так что она не жаловалась.

Детей у Кормчего не было, и он не особенно-то стремился заводить оных даже в те времена, когда еще имел возможность сделать это.

На работе его знали как человека исполнительного, умеренного в амбициях и, что очень важно, — способного принимать решения. Он поддерживал хорошие отношения со многими силовиками (с одними в силу знакомств еще времен Союза, с другими по собственной ненавязчивой инициативе), был в курсе многих дел, которые его совсем не касались, и предпочитал, будучи не на службе, о делах не говорить.

…Второму нравилось собственное уменьшительное имя, потому что с самых давних пор, когда еще подростком гонял хулиганских мальчишек из двора, считал, что клички и прозвища унижают человеческое достоинство. Он не старался не напоминать об этом Кормчему, но Кормчий хорошо знал тех, с кем ему приходилось общаться. Поэтому он и принимал игру своего партнера. Он говорил:

— Славик, у нас возникла проблема.

Почти всегда, когда они встречались, старший партнер произносил эти слова…

Сегодня Славик приехал не один. Его сопровождали четверо подчиненных, которых, впрочем, он не собирался брать с собой на разговор. Тем более — в баню. В баню не приглашают подчиненных, это место для тех, кто руководит и владеет. Во всех странах мира плохим признаком для вас будет считаться тот факт, что деловые партнеры не торопятся присылать приглашение в баню. Ведь именно там решаются все дела и заключаются крупномасштабные сделки, там вершатся судьбы огромных сумм денег и людей. А совсем не в офисах, за большими полированными столами, в официальной обстановке.

— Можете пока отдыхать, — сказал Славик. — Раньше четырех меня не ждите. — Он, впрочем, знал, что выйдет из бани значительно раньше четырех — понял по обеспокоенному голосу Кормчего. Обычный банный этикет предусматривал много кругов закусок и выпивок, перемежающихся парилками, а в некоторых более раскрепощенных обществах — и взаимным массажем до полового возбуждения партнера. Причем — не играло роли, что партнеры могли быть одного пола. Отказываться от массажа нельзя, не положено нарушать принятый ритуал… Ничего такого сегодня не будет. Славик точно знал. Не будет даже водки и отличного коньяка, которые обычно сопутствуют неторопливым переговорам в дружественной обстановке.

Славик подозвал банщика, и тот сказал ему куда идти. Даже не раздеваясь, благо он оделся не в костюм, а в обычные джинсах и свитер, Славик прошел по указанному адресу и, отворив дверь, увидел Кормчего. Тот тоже не раздевался, а все парилки в этой части бани пустовали, краны закрыты, а бассейн был пуст. И правильно, решил Славик, зачем они нам.

Он вошел, закрыл дверь, порадовавшись преимуществам частной бани, и не садясь обратился к Кормчему:

— Мало времени?

— Очень мало. Но ты сядь. Дело очень серьезное.

Славик послушно опустился во второй шезлонг. Необычно для бани, но в порядке вещей для Кормчего.

— Сначала я расскажу тебе сказку.

— Это необходимо?

— Да, — спокойно ответил старший. — Ты, Слава, просто не в курсе ситуации. Когда я расскажу ты поймешь. Жил-был старик по имени Илья. Было у него трое журналистов — все дураки, как один.

Славик подавился заготовленной язвительной репликой. Кормчий говорил предельно серьезно. Взрослые люди должны понимать — что такое серьезный Кормчий.

— Дураки эти, как гласит устная история, были любопытными до ужаса, и однажды за свое любопытство стали ужином ужасного чудища. А отец их, недолго думая, отомстить решил, и нанял рыцаря, чтобы чудище зловонное… запинали в полный рост. Долго ли, коротко ли, пришел рыцарь к волшебнику по имени Слава, помощи просить… помнишь?

— Помню, — сказал Славик, начиная понимать, о чем речь. — Я его послал.

— О да. Тогда разъяренный рыцарь обратился к другому волшебнику. Того звали Леонид Юрьевич Гриценко.

— Что?!..

— И сказал Леонид Юрьевич: я помогу тебе. И рыцарь поблагодарил волшебника и, вооружившись амулетами и умклайдетами, отправился в Путь. В Пути, вернее.

— В «Пути»?

— Да, в «Пути». Сегодня рано утром Веретено меня разбудил, говорит предчувствие нехорошее.

Славик улыбнулся и покачал головой.

— И из-за этой ерунды… и потом, кто сказал, что Татаринов ходил к Гриценко?

— Я сказал. Мы же следим за ними. Более того, мы в курсе номерных знаков их машин… Ты понял? Веретено звонил второй раз, из казино, он сказал, что заметил на другой стороне улицы микроавтобус… запомнил номер, на всякий случай, по привычке. Он же у нас такой внимательный.

— Гриценко?

— Вот именно. Твои ребята должны убрать всех, кто участвует в этой операции. Обставите все, как будто мафиозная разборка. Понял?

Славик понял. Ему больше ничего не оставалось. Кормчий не просил, не уговаривал, он приказал.

— Они сильные ребята, я слышал, — проронил он, вытирая пот со лба. — Тебе нужна помощь?