Андрей Воронин - Фаянсовый череп Страница 15

– Р-р-разойдись! – гаркнул он голосом ротного старшины.

От этого трубного рыка присутствующие дружно вздрогнули и на мгновение замерли, как на стоп-кадре. Мальчишка, сидевший на корточках в углу, с шумом опустился на пятую точку. Осаждавшие Дергунова парни, оправившись от акустического удара, дружно развернулись на сто восемьдесят градусов и перешли в наступление на нового противника.

Длинный жердяй в кожаной куртке, оскалив мелкие испорченные зубы, взмахнул ногой, целясь Юрию в пах. Юрий легко уклонился от удара и ткнул длинного кулаком в середину физиономии. Любитель драться ногами потерял равновесие и послушно грохнулся на пол, раскорячившись, как сухопутный краб.

Драться эти ребята не умели. Их действия сильно напоминали карикатуру на Чака Норриса или Джеки Чана; они больше делали вид, что дерутся, чем дрались на самом деле. Стычка продолжалась не дольше двух минут, и за это время противники нанесли только один серьезный удар: самый старший из них, плюнув на восточные единоборства, попытался врезать Юрию по голове обломком доски с торчавшими вкривь и вкось гнутыми ржавыми гвоздями. Юрий чуть не проморгал этот удар, лишь в последний момент успев прикрыть голову поднятым локтем. Гнилая доска с треском переломилась пополам, и Юрий в сердцах отправил противника в глухой аут, от души врезав ему в подбородок.

Кто-то, пригнувшись, бросился мимо Юрия к дверям. Юрий ничего не имел против, он лишь придал беглецу дополнительное ускорение, между делом съездив ему по шее. Сообразительный сатанист споткнулся, пробежал пару шагов на четвереньках и в таком положении пулей выскочил за дверь.

Двое оставшихся на ногах участников потасовки покинули поле боя, воспользовавшись оконным проемом, в котором очень кстати не оказалось ни одного стекла. Юрий перешагнул через лежавшего на полу любителя драться досками, схватил все еще сидевшего в углу бритоголового мальчишку за шиворот и легким пинком направил его в сторону двери.

– Черный микроавтобус, – сказал он ему вслед. – Залезай в салон и сиди тихо. Попробуешь удрать – догоню и выпорю.

Дергунов уже выбрался из своего угла и теперь приводил в порядок одежду. Он был цел и невредим, хотя и выглядел несколько напуганным.

– Прошу прощения, – сказал ему Юрий, больше не скрывая владевшего им раздражения. – Кажется, я вам все-таки помешал.

Под его ногой что-то хрустнуло. Юрий отступил на шаг, опустил глаза и увидел осколки растоптанного в драке диктофона. Дергунов тоже посмотрел на обломки. Он перевел взгляд на Юрия, нахмурился, открыл рот и тут же закрыл его, решив, как видно, приберечь готовые сорваться с языка слова для более подходящего случая.

– Извините, – сказал он после короткой паузы. – Похоже, я вел себя как последний идиот.

– Аминь, – сказал Юрий. – Пойдемте-ка отсюда, а то я боюсь, как бы эти дети Вельзевула не попортили машину.

– Как ты проник в дом? – сердито спросил Владислав Андреевич, с трудом преодолевая искушение прижать ладонь к груди, чтобы окончательно унять сердцебиение. – Что это, черт подери, за фокусы?

Блондин слегка шевельнул уголками своего похожего на шрам рта, что, по всей видимости, должно было означать улыбку.

– Первый ваш вопрос лишен смысла, – сказал он, – а второй и вовсе риторический. Какая разница, как я сюда проник, если я уже здесь, а двери и окна в полном порядке? Не волнуйтесь, Владислав Андреевич. Человеку, у которого нет моей квалификации, этот трюк не по зубам.

– Квалификация у него, – понемногу успокаиваясь, проворчал Школьников. – Вот как дам в ухо, так вся твоя квалификация из другого уха и выскочит. Тоже мне, Дэвид Копперфилд…

Он тяжело опустился в кресло по другую сторону журнального столика и только теперь обнаружил, что на столике стоит начатая бутылка коньяку и две рюмки. Донышко той, что стояла ближе к блондину, было запачкано остатками дорогой выпивки.

– Залез в дом, – сердито проворчал Школьников, – нажрался моего коньяка… Что все это значит?

– За коньяк извините, – легко присаживаясь напротив и наполняя рюмки, сказал блондин. – Собственно, я только пригубил. Чисто символически, ей-богу. Скучно было сидеть в потемках, да и денек у меня сегодня выдался очень уж хлопотливый. Я с ног валюсь, честное слово. Нужно было взбодриться.

– Где это ты так ухайдокался? – подозрительно спросил Школьников. – Если мне не изменяет память, я тебе никаких поручений не давал. Налево начал бегать? Денег тебе мало? Смотри, Максик, жадность до добра не доводит.

– Об этом я и хотел с вами поговорить, – сказал блондин, которого Владислав Андреевич назвал Максиком. – У нас.., виноват, у вас, Владислав Андреевич, возникли проблемы.

Школьников взял рюмку, понюхал ее и поставил на стол. Пить ему вдруг расхотелось.

– Выражайся яснее, – потребовал он. – Я плачу тебе именно за то, что ты устраняешь проблемы на стадии их возникновения. Так в чем дело?

Блондин задумчиво скосил глаза к переносице и почесал кончик носа указательным пальцем.

– Севрук, – выдавил он наконец. – Этот ваш чертов племянничек.

Владислав Андреевич молча кивнул, поскольку с самого начала ожидал чего-нибудь именно в этом роде.

– Продолжай, – сказал он, видя, что блондин колеблется. – Какого черта я должен тянуть тебя за язык?

– Ну хорошо. – Блондин вздохнул и полез в карман за сигаретами. – Я просто думал, как бы это поаккуратнее обставить. Но вижу, что придется говорить прямо и начинать с главного. Видите ли, сегодня я убрал человека по поручению вашего племянника.

– Так, – медленно сказал Владислав Андреевич. Он снова взял со стола рюмку и резким движением выплеснул коньяк в рот, не почувствовав никакого вкуса, словно вылил содержимое рюмки не в себя, а за окно. – Позволь поинтересоваться, почему ты не поставил меня в известность заранее? На кого ты работаешь?

– Я работаю на вас. А сообщать об этом поручении я не стал по одной простой причине: это не имело никакого смысла. Того человека все равно необходимо было убрать. В ваших же интересах, между прочим. Если бы я этого не сделал, последствия было бы очень трудно прогнозировать. Кроме того, Севрук наверняка нанял бы другого исполнителя, который мог бы сработать не так чисто, как я. Тогда вы услышали бы обо всем не от меня, а от следователя прокуратуры. К сожалению, я сам узнал об этой истории только тогда, когда она вступила в заключительную стадию. Ваш племянник умеет действовать тихо, надо отдать ему должное.

– Боже мой, – брезгливо морщась, сказал Владислав Андреевич, – да ты у нас заделался поэтом! Может быть, мы наконец перейдем от присказки непосредственно к сказке?

– Я просто даю поправку на ваше больное сердце, – снова растягивая губы в подобии улыбки, сказал блондин. – Мне нужно было вас подготовить, знаете ли… Этот парень задумал аферу, по масштабам сопоставимую с.., с.., ну, я не знаю с чем. В общем, очень крупную аферу. Причем он уже запустил машинку на полный ход. В вашей власти остановить это – пока что в вашей власти. Через пару месяцев станет поздно. Останется только наблюдать за развитием событий и, если все пройдет благополучно, просто отобрать у сопляка деньги, а самого.., ну, я не знаю. Заасфальтировать, например. Но это, сами понимаете, решать вам.

– Хорошо, – сказал Владислав Андреевич. – Давай считать, что ритуальный танец вокруг моего больного сердца исполнен… Хотя, если ты так заботишься о моем здоровье, мог бы не устраивать у меня дома засаду, а просто взял бы и позвонил по телефону. Есть такой электроприбор, называется телефон.

Довольно древнее изобретение, и к тому же широко распространенное. Ну, так в чем там дело?

– О'кей, – со вздохом согласился блондин. – Излагаю по порядку. Вы в курсе, что представленный возглавляемой вашим племянником фирмой архитектурный проект получил первую премию в объявленном правительством Москвы конкурсе?

– Об этом писали во всех газетах, – довольно высокомерно ответил Владислав Андреевич. Он понимал, что высокомерный тон сейчас неуместен, но не знал, как следует вести себя в такой странной ситуации. Своих детей у него не было, и он впервые столкнулся с необходимостью разбираться в проблемах, которые были созданы не посторонними людьми, а его родственниками. Тут немудрено было растеряться, и высокомерный тон служил Владиславу Андреевичу своеобразной зашитой.

– Отлично, – произнес Максик. – Значит, нет необходимости начинать издалека. Коротко говоря, я сегодня заштукатурил автора этого самого проекта. Вы его знали?

Владислав Андреевич не торопился с ответом. Он дотянулся до бутылки и сам наполнил обе рюмки – сначала свою, а потом Максика. Выдержанный греческий коньяк искрился в слепящем свете хрустальной чешской люстры, как прозрачный кусок темного янтаря.

– Ну что же, – наконец нарушил молчание Школьников, – тогда, значит, за упокой.