Сергей Соболев - Последний бой Страница 16

Позже, уже по окончании этого опасного задания, Бушмин в своем рапорте упомянул и этот эпизод. Спустя еще несколько дней, когда подвернулась оказия, он поинтересовался у одного из своих знакомых, компетентного товарища из органов, что бы все это могло означать? Тот сказал ему, что за Горцем в изолятор наведались двое сотрудников «органов», они же и забрали его оттуда (тот, выходит, и суток не просидел в «фильтре»). Дальнейшее было уже из области слухов: еще один информированный товарищ, к которому обратился Кондор, рассказал ему, что этот самый субъект, которому сам Андрей присвоил прозвище Горец, вроде как работает на два фронта: и на федералов, и на каких-то спонсоров, которые финансируют чеченских боевиков. Что живет он чуть ли не в Кувейте, в Чечне бывает редко и по важным поводом, ну и т.д., и т.п.

Потом было множество всяких новых дел, он сам стал делать стремительную карьеру, поднимаясь по лестнице тайной спецслужбистской иерархии, жизнь вокруг него била яростным ключом, а потому тот кажущийся уже давним эпизод с Горцем постепенно перемещался в самые дальние закутки памяти.

Лица Султыбекова он разглядеть не мог — из-за маски. Но голос и сама манера поведения показались ему знакомыми. Неужели давеча в Грозном ему пытался устроить ловушку тот самый чечен, с которым жизнь уже однажды сводила его — четыре с лишним года назад?

Он так и не пришел к какому-то определенному выводу. Тем более что плавный ход его мыслей был нарушен появлением сразу трех особистов, ребятишек крепких и специально дрессированных.

Один из них сразу же замахнулся на Бушмина дубинкой. Андрей, чья рука была прикована к «лежаку», инстинктивно уклонился, но другой особист, старший в их компании, тут же ловко коснулся его спины своим полуметровой длины шокером...

Надо полагать, Кондора угостили как минимум двойным против обычного электрозарядом. Какое-то время он не то что не мог сопротивляться, но и вообще ощутимо «поплыл». Тем не менее пара особистов, которые, подхватив свою «парализованную» жертву с двух сторон, заволокли Бушмина в здание учебки — через парадный вход, — умаялись так, словно каждый из них только что выгрузил вагон угля.

В коридоре первого этажа, освещенном двумя неяркими светильниками, возникла небольшая заминка: проштрафившегося агента следовало, прежде чем предъявить начальству, освободить от верхней одежды. Но и с этой задачей, учитывая состояние поднадзорного, троице особистов удалось справиться с относительной легкостью.

В подвале учебки была оборудована специальная комната, где стажеров и сотрудников «четверки» обучали технике допроса с использованием самых различных методов получения информации, включая применение спецсредств. И где заодно каждый мог получить представление о тех методах физического, психологического, медикаментозного или иного вида воздействия, каковым в случае неблагоприятного стечения обстоятельств может быть подвергнут и он сам.

Двое дюжих особистов, которых подстраховывал их третий коллега, вооруженный мощным электрошокером, ввели Бушмина — вернее сказать, почти что втащили — в помещение, где его уже дожидался человек, наделенный по воле высшего руководства властью решать судьбы таких персон, как спецагент по прозвищу Кондор.

Спецпрокурор сидел в кресле за основательным, несколько старомодного дизайна двухтумбовым письменным столом, в аккурат под увеличенным и помещенным в рамку фотопортретом Верховного. Человек неопределенного возраста — где-то между сорока и пятьюдесятью — неяркой, незапоминающейся внешности. Волосы пепельного окраса, аккуратная стрижка, волосок лежит к волоску. Худощав, подтянут, роста невысокого — максимум сто семьдесят пять. Тонкие губы, аскетичное лицо иезуита, бедное на проявление глубинных чувств и эмоций. На нем камуфляж без знаков отличия; впрочем, звание и фамилия этого тайного слуги Немезиды[8] Бушмину и еще нескольким ведущим сотрудникам «четверки» были известны доподлинно — генерал-майор юстиции Нечаев.

— Присаживайтесь, подполковник, — долетел из-за стола его сухой бесцветный голос. — Кстати, я считал вас более выдержанным человеком.

Поскольку Бушмин еще только-только начал отходить от последствий полученного им мощного заряда электрического тока, и его конечности еще не полностью подчинялись своему хозяину, двое помощников «инквизитора» сами помогли ему присесть в кресло, вмурованное в бетонный пол в аккурат посередке комнаты, чье внутреннее убранство вполне убедительно имитирует какой-нибудь средней руки застенок.

Навалившись вдвоем, особисты прихватили «манжетом» к подлокотнику левую руку Бушмина, затем наступил черед правой, которая только сейчас стала слегка оживать и чуточку реагировать на приказы мозга.

— Просто беда с этими «крутыми», — пыхтя от усердия, процедил один из особистов. — Каждый числит себя за Джеймса Бонда.

Помимо закованных в «манжеты» рук, Андрея еще довольно туго перепоясали ремнем поверх живота, хрен куда денешься!

Андрей понятия не имел, что именно ему вкололи.

«Пентонал натрия», известный также как «сыворотка правды», уже давно устарел. Хотя и применяется порой в тех случаях, когда нужно срочно развязать кому-то язык, а под рукой более ничего другого нет. Вообще-то фармацевтика и биотехнологии шагнули далеко вперед: такого спецы понавыдумывали, что у любого, даже самого подготовленного индивидуума может мигом башню снести...

Спецпрокурор Нечаев куда-то на время выходил. Наверное, выжидал, когда на «клиента» надежно подействует наркота.

Андрей и вправду вскоре стал «глючить». Сначала он видел перед собой красноватую зубчатую стену, здорово смахивающую на Кремлевскую (кстати, отдельный зубец крепостной стены, по форме напоминающий букву "М" или же перевернутый «ласточкин хвост», называется так же — «мерлон»). Спустя еще какое-то время, вроде как из любопытства, он каким-то образом прошел сквозь эту стену — типа он «волшебник» Дэвид Копперфилд — и тут же оказался в большом кабинете, чей внушительный интерьер был ему до странности знаком.

В ушах у Бушмина раздались какие-то негромкие щелчки, так, словно кто-то невидимый дал ему опробовать микрофон.

Вслед за этим прозвучал суховатый, со строгими интонациями голос:

— Смотреть сюда и слушать!

Андрей сфокусировал взгляд и увидел перед собой... знакомое на всю страну лицо. Вернее, сразу два лица: одно принадлежало человеку, одетому в камуфляж без знаков отличия, другое, в штатском, строго смотрело на него с портрета.

Губы у этих двух персон, и у того, что одет в камуфляж, и у другого, чье изображение висело на стене, зашевелились в унисон, так, словно они говорили одновременно или же являлись одним лицом, но в двух чуточку отличающихся ипостасях.

— Здравия желаю, товарищ Верховный! — четко, как ему самому показалось, произнес Андрей. — Извините, но я не расслышал, что вы сказали?

— Назовите ваши имя, фамилию, воинское звание, место службы и оперативный псевдоним, — потребовал до боли знакомый голос. — Отвечайте!

— Андрей Бушмин, подполковник, сотрудник «группы 4», федеральный спецагент, псевдоним — Кондор.

— Хорошо, Бушмин. Отвечайте на мои вопросы ясно, четко, правдиво и, по возможности, коротко. Не слышу?

— Так точно, товарищ Верховный.

— Добро, — сказал «портрет» в унисон с сидящим под ним «лицом». — На мои вопросы.

— Слушаюсь, товарищ Верховный!

— Сконцентрируйтесь, Бушмин! Смотреть сюда и слушать! Вы причастны к похищению Вадима Голубева? Да или нет?

— Нет.

— Вы имели прежде контакты с представителями компании «Ространснефть»?

— Нет.

— Назовите ваше легальное прикрытие в сфере бизнеса?

— Гм... Фирма... какое-то сложное название... в экспортной индустрии...

— Компания «Рособоронэкспорт», где вы числитесь консультантом с окладом в восемь тысяч долларов США?

— Да.

— В штате еще какой коммерческой структуры вы числитесь?

— Более нигде не числюсь.

— Вы ранее были знакомы с господами Голубевым и Литвиновым?

— Нет.

— Господина Серебрянского Аркадия Львовича знаете?

— Нет... но фамилию где-то уже слышал.

— Вы причастны к похищению Голубева?

— Нет.

— Кто ваш непосредственный начальник в «четверке»?

— Полковник Шувалов.

— Это он вам велел поучаствовать в похищении вице-президента «Ространснефти»?

— Не понял вопрос...

— Отвечайте! — строго сказал знакомый до боли голос, от которого у Бушмина — он сейчас испытывал нечто вроде пьянящей эйфории — порой даже в горле перехватывало.

— Такого приказа мне не отдавали.

— Бушмин, с какого времени вы взялись «крышевать» нефтянку? Вы и ваши коллеги из «четверки»?