Иван Стрельцов - Дерзкий морпех Страница 16

Кавказ уже вовсю полыхал междоусобицей, и Ахмеду, появившемуся в родном городе, да еще с автоматом в руках, сразу же нашли применение.

Он принял участие в нескольких «боевых» операциях против ингушей, почувствовав при этом настоящий вкус крови, но разгуляться ему все же не дали. Его нашли зарубежные эмиссары, которых теперь на Кавказе было огромное множество, искусно замаскированных под религиозных богословов, бизнесменов, подыскивающих себе компаньонов для совместных предприятий, или просто туристов.

Предложение последовало короткое и весьма соблазнительное: бывшему чемпиону по борьбе не обещали ни золотых гор, ни сладострастных девственниц, ни даже райских кущей. Предложили реальную власть, пообещав в будущем сделать его наместником на всем Кавказе. Опытный спортсмен обладал отменной реакцией; мгновенно просчитав все плюсы и минусы, он согласился.

И вскоре уже оказался под раскаленным пакистанским солнцем. Сперва был учебный лагерь талибана, потом боевые операции в Афганистане. Многому Ахмед Касимов научился у моджахедов, но, главное, завел серьезные знакомства. В Чечню вернулся в сопровождении нескольких десятков матерых моджахедов с полномочиями личного представителя «Аль Кайеды».

Когда началась первая чеченская война, Ахмед, носивший прозвище Пуштун, не воевал с федеральными войсками на тесных улочках Грозного, а действовал куда изощренней.

Его отряд, переодетый в городской камуфляж с эмблемами ОМОНа, на трех БТРах и двух «Уралах» передвигался по тылам растянутой, как гигантский питон, объединенной военной группировки. Выясняя номера прибывших частей, воруя зазевавшихся солдат и офицеров, меняя указатели дорог, уводили в сторону небольшие колонны, где безжалостно расстреливали. Почти два месяца Пуштун безнаказанно шерстил тылы федеральных войск, пока однажды его летучий отряд не наткнулся на засаду «Витязя», спецназа внутренних войск. В первую минуту были сожжены все три БТРа, а затем яркими кострами полыхнули «Уралы». Только ранние зимние сумерки позволили остаткам отряда вырваться из окружения и уйти от преследования.

Потом началась война в горах. Пополнив свой отряд наемниками, Ахмед стал совершать дерзкие налеты на блокпосты и устраивать засады на автоколонны.

Самой крупной операцией отряда Пуштуна был штурм Грозного летом девяносто шестого. Основная масса федеральных войск покинула столицу, в городе осталась только охрана нескольких комендатур и административных зданий. Это был реальный шанс показать всему миру, что чеченские повстанцы все еще живы и представляют реальную силу. В Грозный они вошли одновременно с нескольких направлений. Отряду Пуштуна досталось здание Координационного центра. И снова пришлось схлестнуться со спецназом внутренних войск, на этот раз это были бойцы отряда «Русь».

Несмотря на значительное численное превосходство моджахедов и внезапность нападения, за четыре дня выбить спецназовцев из здания так и не удалось. «Русичей» не сломил ни шквальный огонь, ни яростные атаки боевиков, ни угрозы, ни посулы…

Легкой победы у повстанцев не получилось. Придя в город, они завязли в уличных боях. А через десять дней стало известно, что федералы замкнули кольцо армейскими подразделениями и готовились начать полномасштабную зачистку. Крупнейшую в истории этой войны, после которой не останется следа ни от моджахедов, ни от их полевых командиров.

Тогда Ахмед Касимов испытал тот же страх, что когда-то поселился в его сердце в тюремном вагоне, доставившем зэка за Полярный круг. Смерть снова дохнула ему в лицо.

Грохот сотен танков и боевых машин, все время висевший над долиной, буквально разбивал психику и крушил волю самых отчаянных вайнахских бойцов. В любую минуту всеобщая паника, как хлынувшая через плотину вода, могла уничтожить остатки боевого духа повстанцев.

Невозмутимыми оставались лишь афганские басмачи. Дети гор, которые еще каких-то пятнадцать лет назад жили в феодальном средневековье, относились к смерти как к неизбежности, лишь бормоча угрюмо: «Мактуб», что обозначало дословно «Так прописано», имя в виду книгу Судеб, где Аллах записывает долю каждого смертного. Это фанатичное спокойствие отчасти придавало силы и самому Пуштуну, и его терпение было вознаграждено.

Когда Аслан Ушастый с белым лоскутом пошел к федералам обговаривать условия безоговорочной капитуляции, там появился какой-то борзый московский генерал. Взяв на себя командование объединенной группировкой, заявил, что Кремль готов на все условия мирного договора с повстанцами.

Мактуб – действительно так прописано, или, вернее сказать, такой поворот можно было назвать прописанным Всевышним? Хасавюртовский мирный договор облил помоями позора федеральную армию и окружил золотым ореолом боевиков. Как мухи на дерьмо, со всего мира в Ичкерию стали слетаться журналисты всяких там Би-би-си, а какие-то Асланы, Шамили и Салманы, как мартовские коты на солнышке, восторженно жмурясь от ярких вспышек фотоаппаратов, грелись в лучах самобытной славы.

Ахмед также был не против дать пару-тройку интервью заокеанским репортерам.

– Зачем? – Пуштун неожиданно услышал вопрос от немолодого худощавого мужчины, который, как черт из табакерки, всегда появлялся за его спиной еще со времен учебного лагеря в Пакистане.

– Ахмед, вам не стоит светиться перед камерами, – не вынимая изо рта тонкую темно-коричневую сигарету, проговорил тот. – Ни к чему, чтобы после вашего интервью Москва заявила, что Ахмед Касимов, бывший спортсмен, осужденный за поножовщину, сбежал с мест заключения, убив часового и захватив его оружие. Западный обыватель не любит общаться с туземцами, руки которых по плечи в крови. Пусть уж они знакомятся с этими временными фигурами, у которых нет даже приличных прозвищ.

Пуштун на мгновение задумался. По всему выходило, что «черт» говорил правду. Вайнахи не особо жаловали нынешних героев. Аслана, который метил в президенты после гибели Большого Джо, за то, что в Советской Армии не смог выслужиться выше подполковника, окрестили Ушастым за неприглядную анатомию. Шамиля, который пытался тащить на себе одеяло власти, назвали Гинекологом за захват роддома в Ставропольском крае. А зятя бывшего президента Ичкерии, Салмана, который хотел власти, за множественные ранения и вживленные за рубежом металлические имплантаты со смехом и вовсе звали Трансформером.

Куратор был прав, это пешки, которых выставят под бой в очередной политической игре, а он – избранный, ему обещана власть над всем Кавказом.

Эйфория от победы волка над медведем была недолгой, и вскоре витязи в бараньих папахах принялись за прежние греющие сердце занятия: похищать людей, торговать оружием, наркотиками и самопальным бензином.

Ничем подобным Пуштун не занимался, поэтому со своим отрядом ушел в леса. На Волчьей горе он стал строить свою подземную крепость, напыщенно назвав ее чеченской Тора-Бора.

На строительстве работало несколько сот рабов, они долбили в горах штольни, корчевали деревья, устанавливали необходимое оборудование. Каждую неделю покупались новые рабы. Слишком тяжелый труд и плохая кормежка быстро лишали их жизненной энергии. Но Ахмеда это нисколько не смущало, все равно, когда крепость будет построена, всех придется уничтожить, чтобы сохранить ее тайны.

Почти два года длилось строительство. За этот срок вырыли полдюжины горизонтальных штолен, соединенных между собой множеством переходов, обустроили десятки искусно замаскированных огневых точек для противотанковых ракет, пулеметов и снайперов. И подходы к горе, если не были заминированы, то выглядели как биллиардный стол.

Склады оказались битком набиты консервами, боеприпасами, доставленными из разных концов света через грузинскую границу. Когда строительство наконец было закончено, Пуштун объявил себя хозяином Волчьей горы. Никто из полевых командиров возражать не стал, крепость, что монастырь, от всего мира отделена, а настоящая борьба за власть идет в городах.

– Они надо мной насмехались, – злорадно улыбнулся Ахмед, похлопав ладонью по шершавой подушке бетона, изнутри укреплявшего горную породу крепости. – И где они сейчас? Носятся по горам, как голодные бараны, которых рано или поздно пустят на шашлык. А я здесь полноправный хозяин, и урусы сюда даже не пробуют сунуться, потому что знают – кровью умоются, и никакие бомбы и ракеты им не помогут.

– Аллах на твоей стороне, эмир, – смиренно проговорил Сабир, невысокий, щупленький таджикский полукровка со сморщенным, похожим на печеное яблоко лицом. В середине восьмидесятых его призвали в армию из родного кишлака, и после месячного курса молодого бойца деревенский паренек оказался в Афганистане. Воевать против единоверцев Сабир не захотел и однажды ночью бежал с базы. Афганские партизаны ему поверили после того, как раненому офицеру он запросто перерезал горло. Потом воевал с Советской Армией, с войсками Наджибуллы. А затем, находясь в отрядах талибана, сражался с теми, кто пришел на смену ставленника Москвы.