Александр Афанасьев - Гильза в петлице Страница 16

– Совсем плохо?

– Работы нет, – бесхитростно перечислил поляк, – даже таксистом. Туристов мало стало, на заработки тоже не выехать. Не знаю, чем и семью кормить…

Керр проследил глазами за взлетающей стаей голубей.

– Проблему можно решить.

Поляк с надеждой уставился на него.

– Афганистан не забыл?

– Нет… – сразу сказал поляк, потом обреченно поинтересовался, – стрелять придется?

– Пока нет. А что – есть возражения?

– Да нет… какие теперь возражения?

– Есть знакомые на границе? Ты ведь в полиции одно время работал. Темами владеешь?

Медыка, Польша

28 мая 2021 года

Медыка, пограничное село на границе Украины и Польши – выглядело едва ли не лучше, чем Краков. Двух- и трехэтажные дома у дороги, автомобили на обочине – в основном дорогие «Ленд Крузеры». И торг, торг, торг…

Свой «Ленд Ровер Дефендер» последней модели они оставили на самой окраине села – на платной стоянке. Лешек объяснил, что иначе вероятность быть ограбленным приближается к ста процентам, хохлы тут на ходу подметки рвут. Отдав три евро, побрели в направлении границы грязной, заплеванной дорогой – два человека, черные куртки с капюшонами, грубые, черные штаны со множеством карманов, руки в карманах. Взгляды – оценивающие, ощупывающие, откровенно злобные – жгли спины…

– Не оборачивайся, – сказал Лешек, – за нами уже следят.

– Кто?

– Мафия. Чужих тут не любят. А полиция не суется – потом не найдут…

По обе стороны шел торг – незаконный, но яростный, из-под полы. То тут, то там стояли фургоны, основной товар, видимо, был там. Мужчины и женщины – как-то хаотически двигались, встречались и расходились, говорили о чем-то. Не было ни прилавков, ни видимого торга, ни передачи денег – но что-то держало здесь людей.

– Что тут происходит? – спросил Керр.

– Здесь пеший переход, – ответил Лешек, – единственный на много миль в обе стороны. Есть конвенция о малом приграничном движении, местных жителей обязаны пропускать в обе стороны без виз. Сейчас навели строгости, но пройти можно. Турист имеет право пронести литровую бутылку водки и две пачки сигарет зараз. В бутылках чаще всего не водка, а чистый спирт, но их никто не открывает. Потом, там дальше – бавят и продают. Прибыль с литра – примерно двенадцать – двадцать евро, если цены не изменились, с пачки сигарет – три-четыре евро. Этого достаточно для того, чтобы отовариться в местном супермаркете бедроке и идти назад. Местная бедронка делает прибыль больше любого другого магазина Польши, потому что в ней покупает половина Львовского воеводства. Но это все мелочь, мурашки, как их тут называют. Вон, посмотри, с какими сумками чешут.

Керр мрачно посмотрел на то, как два невысоких, длинноусых мужичка сноровисто тащили рюкзаки и еще по сумке в каждой руке. Они походили на осликов, которых он видел в Афганистане, но семенили бодро…

– …Если надо нести что-то незаконное или больше литра водки – надо дать таможеннику, или цельнику по-местному. На украинской стороне – самый младший таможенный инспектор имеет «Мерседес» и двухэтажный дом. У нас раньше не брали, а теперь тоже берут, все повязаны вплоть до Варшавы и Киева. Мураши, пронеся свою норму, сдают перекупщикам и идут в бедронку продукты покупать. Чем дальше от границы – тем круче торг, дальше – целые фуры стоят, скупают. Посмотри на дома вокруг – здесь скупщики живут. За год они зарабатывают больше президента. С той стороны есть село Шегини – там такие же дома, такие же машины. Можно еще на обратном пути на подсадке заработать: идет машина, если один водитель – можно без акциза перевезти товара на пятьсот евро, если пятеро в машине сидят – на две с половиной тысячи. За подсадку – до пятидесяти евро платят за раз. Никто и нигде не работает, все границей живут. Кругом мафия, соваться бесполезно. Сейчас попробуем перейти на ту сторону и договориться…

Керр машинально поправил тяжелый предмет – он для эксперимента купил большой, тяжелый гаечный ключ, прикрепил скотчем к подкладке куртки. К другой ее стороне он прикрепил несколько мешочков сахарной пудры…

Граница кишела человеческим людом, подобно муравейнику. Они направились к украинским воротам, на границе были два пропускных пункта – один для украинцев, другой для поляков, причем работали они в обе стороны. У самого перехода к ним сунулась торговка:

– Паны, вудку, папиросы маете?

– Не бачиш, дура, назад идемо, – осадил ее Лешек.

Торговка нецензурно выругалась и отошла назад. Лешек с кем-то переговорил, сунул какие-то деньги, подождал, пока отзвонят по телефону. Кивнул:

– Пошли.

Польская очередь была намного меньше и двигалась намного быстрее – поляки тоже ходили на ту сторону за дешевыми продуктами, а кто и за наркотиками. Польские таможенники почти никого не смотрели – какой смысл смотреть тех, кто идет в ту сторону, это уже проблемы украинцев. На них никто не обратил внимания, и они перешли границу. С украинской стороны таможенники вообще ни на что не смотрели – и так британский агент Карл Керр оказался в Украине, вместе с гаечным ключом и более чем килограммом сахарной пудры. Рассказать об этом Яну Флемингу или Фредерику Форсайту – не поверят…

На той стороне было то же самое, только с нюансом. Если на польской территории вовсю торговали – то тут торговцев было меньше, зато гораздо больше стояло типично украинских маленьких автобусиков, водители которых предлагали за недорого отвезти во Львов или любой другой город Западной Украины.

– Пошли.

– Куда нам?

– Здесь есть один авторитет. Он нас примет.

Они пошли в глубь украинской территории, отпихиваясь от назойливых водил и таксистов. Было сухо, ветерок гнал вытоптанную миллионами ног пыль, везде валялись пустые пластиковые бутылки и упаковка от различных продуктов. Они шли по селу Шегини, и Керр думал о людях, которые строят себе коттеджи в три этажа белого кирпича, но при этом не могут убрать улицу и замостить дорогу – кругом ямы…

Впрочем, каждому свое…

У одного из коттеджей – там в качестве транспортного средства гордо стоял «Рейндж Ровер» – Лешек остановился и постучал…

– Не думал, что ты с деловым визитом ко мне придешь, пан Лешек…

Хозяин дома встречал их по-широкому, по-славянски. Выглядел он толстым, но при этом легким на подъем. Настороженным. Большая лысина, лет пятьдесят на вид. Провел на летнюю кухню, приказал зажечь печь – сейчас там варилось какое-то кушанье. За пояс легкой рубахи навыпуск был заткнут пистолет… «Беретта», кажется.

Лешек пожал плечами:

– Все течет, все меняется.

– Поумнел, значит? Был бы умным, сейчас бы на такой же машине, как я, ездил…

Лешек ничего не ответил.

– Что тебя ко мне привело?

– Людей переводить надо.

– Туда?

– И туда и обратно. Без проблем.

– Что за люди? Местные?

Лешек посмотрел на Керра, тот отрицательно покачал головой.

– А ты, пан, кем будешь?

– Паном с деньгами.

– Деньги деньгам рознь. Лицо мне твое не нравится.

– Не ломайся, пан Манив. Тебе деньги никогда не пахли…

– Мне надо будет переводить людей, – сказал Керр, – только мужчины, с гражданством ЕС – не вопрос. И иногда им тут помощь будет нужна. Документы, транспорт. Оплачу отдельно.

Манив настороженно смотрел на него.

– Не говоря о том, что, если вам нужны будут… карты поляка, – скажете мне, и я все устрою. Естественно, не бесплатно, я благотворительностью не занимаюсь…

Украинец пожал плечами:

– Карту поляка я и сам тебе сделаю, три штуки – евро, плати и в путь. Местная прописка – тысячу евро, карточка – еще пятьсот. Если проходят с чем-то левым – на той стороне объявляйтесь, платите – вот этот пан знает, кому и сколько. Если не объявились и вас затримали – я вас не знаю.

– С этой стороны – документов сколько ждать?

– Каких?

– Паспорт украинский. Права автомобильные.

– Сутки. Паспорт тысяча, права столько же. Если прописка во Львове – то две тысячи, там дороже. Киев – пять тысяч.

Ни хрена себе.

– А что пронести можно?

Пан Манив пожал плечами.

– Хорошо. По рукам.

Манив, глядя по-прежнему настороженно, пожал британцу руку. Тот достал две тысячи евро, бросил на стол. Подумав, бросил еще тысячу.

– Начнем с меня. Прописка – Львов.

Украинец взял деньги, задумчиво посмотрел на них.

– Фотография есть? Две фотографии, шесть на четыре, цветные. На права – еще две, три с половиной на четыре с половиной.

– Нет.

– Сделай и приходи. Пан знает, где.

Лешек кивнул.

– Можешь у меня остаться. Сейчас кулеш с мясом доспеет.

– Спасибо, – сухо сказал Лешек, вставая из-за стола, – сыты.

– Что произошло? – спросил Керр, когда они вышли из этого дома.

Лешек досадливо прищелкнул языком:

– Когда я из армии увольнялся – пошел в таможню. Перевели сюда… с коррупцией боролись. Я-то думал, дурак… Польша, Польша. Вот этот вот пан – мне предложил, так мол и так, человек ты новый, пятьдесят тысяч подъемных тебе – купи машину как у людей, начни дом строить, приоденься как человек. Потом будем тебе зарплату платить. Я сказал – нет. Тогда меня уволили за то, что приехал пан проверяющий с Варшавы, а я его встретил без головного убора. А головной убор у меня украл кто-то из своих, прямо из шкафчика. В полицию перевели, там тоже уволили. Потому что уже знали, что я не беру, а такие не нужны. Я вот и думаю – дурак я был…