Юлия Латынина - Саранча Страница 16

— А кому принадлежит Кубеевский льнокомбинат?

— А вот Колуну и принадлежит.

— Кто таков?

— Колун у нас большой человек, — сказал Царьков. — Колун у нас теперь уже не Колун, а Семен Семеныч Колунов. Наглядная иллюстрация к тому, что, если ты начинал с того, что бил морды задолжавшим барыгам, это еще не значит, что венцом твоей карьеры будут малиновый пиджак и золотая цепь.

Царьков приостановился и внимательно оглядел своего собеседника, словно подчеркивая взглядом, что на том тоже вышеозначенных аксессуаров не наблюдается.

— Семен Семеныч у нас тоже ратовал в бригаде Сыча, как и Спиридон. После смерти Сыча бригада распалась на три части. Спиридон, Колун и некто Федорка. Федорка блокировался было со Спиридоном, но его вскоре шлепнули. Оставшиеся бойцы перебежали к Спиридону, и отношения Спиридона с Колуном с тех пор были далеки от идеальных. Такова, во всяком случае, официальная версия.

— А неофициальная?

— Видишь ли, у нас Колун очень хорошо поднялся за полтора года. Это практически самая крупная группировка в области. Азеры тут были, чечены — ото всех ни следа не осталось. Чуть кто Колуну поперек дороги был, так либо вылавливали с батареей парового отопления на шее, либо вообще не вылавливали. Так вот, Спиридон должен быть крайне антипатичен Семену Семеновичу. И пещерным уровнем развития, в отличие от Колунова. И происхождением из одной и той же бригады. И, казалось бы, это должно кончиться все той же батареей на шее. Но ничего подобного не наблюдается. Напротив, наблюдаются барыги, которые тихо и мирно занимаются своим бизнесом, пока на них грубо и нагло не наезжает Спиридон. И что характерно — после этого они оказываются не под Спиридоном, а под Семеном Семенычем, к которому бегут с плачем и соплями и которого величают после Спиридона спасителем, умницей и тонким человеком.

— Как, например, АОЗТ «Ласточка».

— Ага. Как АОЗТ «Ласточка»… И вот, кстати, еще один любопытный факт. Вся эта история с «Ласточкой» фактически дает повод для ареста Спиридона. Потому что у меня есть бригадир Спиридона, который участвовал в убийстве, и у меня есть его показания, что убийство заказывал Спиридон. Ну понятно, он их дал не раньше, чем ему в противогаз нашатыря напустили… И когда я прихожу к начальству и прошу закрыть Спиридона, то начальство просит час на размышление. А по истечении часа оно меня вызывает и начинает рассуждать на предмет того, что показания мои добыты с применением насилия и в суде все развалится, как карточный домик.

Опер помолчал.

— Странная ситуация, а? Я прошу закрыть известного беспредельщика. Казалось бы, начальство должно только радоваться. Учитывая, что на последнем чемпионате области по вольной борьбе начальство сидело стул о стул с Семеном Семенычем Колуновым, оно должно радоваться особенно. А начальство, поразмыслив, говорит мне «нет»… И оно говорит «нет» с такой убедительностью, что на следующий день ко мне в окно, в мое отсутствие, влетает граната и разносит дома последнюю табуретку. Спрашивается, если начальство с кем-нибудь советовалось по поводу моей напористости, так не с отморозком же Спиридоном? Я во многом готов родное начальство заподозрить, но только не в общении с отморозками.

Сазан усмехнулся.

— И зачем ты мне это рассказываешь?

— Вы мне не тыкайте, Валерий Игоревич. Я не ваша «шестерка». А рассказываю я это потому, что мы с вами в очень похожей ситуации оказались. Я помешал Колуну прибрать к рукам АОЗТ «Ласточка» да еще такого кадра, как Лесько, спалил! И ко мне домой влетела граната. А вы…

— Комбинат «Заря».

— Совершенно верно. Хочешь, я тебе скажу, кто такой Спиридон у Колуна? Внештатный киллер.

Глаза опера сверкнули нехорошим блеском.

— А еще я это потому тебе рассказываю. Валерий Игоревич, что я вашу кодлу до смерти не люблю. И если я не могу даже Спиридона посадить, так я хотя бы полюбуюсь, как ты с Колуном сцепишься…

— Как зовут водителя? — спросил Сазан.

— Решетов, Иван.

— Он где сейчас?

— Неделю назад перевезли в городскую больницу.

— Я хочу поговорить с ним.

Опер подумал.

— Ну что ж… поехали.

Черный «хаммер» с заведенным мотором терпеливо ждал хозяина у порога, и Лешка Муха стоял у задней дверцы и мирно беседовал с двумя операми в штатском.

Валерий жестом пригласил Царькова в джип, но тот только покачал головой. В больницу ехали на двух машинах: Царьков на дряхлом «газоне», Валерий — на «хаммере».

— Все в порядке? — спросил Муха, когда джип отвалил от подъезда УВД.

— Да, — кивнул Сазан.

— Под подписку о невыезде?

— Под обещание выбить с комбината пятьсот штук.

— Какие пятьсот штук?

— Которые с него требует фирма начальника УВД. По векселям, внесенным в «черный список». Кстати, красивая схема, приедем в Москву, подтяни юристов, проработаем вопрос. Неплохие бабки можно с людей снимать…

— Ты что, собираешься даром людей кидать?

— Даром это только менты могут. Честный человек за такое тут же пулю словит. А если кто нагадил, вполне ему можно оборотку сделать… Так что если я тихо и мирно, со всем присущим моей профессии так-том, объясняю Санычеву, что ему лучше заплатить ментам пятьсот больших рублей, тогда окажется, что мирный коммерсант убил продажного мента, который служил некоему Спиридону. А если нет — тогда следствие примет все меры к тому, чтобы убедить суд, что залетный московский бандит пристрелил при невыясненных обстоятельствах стража порядка…

Муха помолчал. У Валерия он был на особом счету, пользовался безграничным доверием босса и не далее как два месяца назад получил в награду крупный автосалон, где торговали угнанными из Европы и мастерски прилизанными иномарками.

— Спиридон — это который наезжал на комбинат?

— А ты откуда знаешь?

— Да уже рассказали.

— А про Колуна не рассказали?

— Нет. Кто такой?

— Хозяин Спиридона. Классическая разводка. Отморозок Спиридон тычет в нос пушкой, а Семен Семеныч Колунов собирает плоды его трудов… Н-да… Мне с самого начала история Санычева не понравилась. Какой-то пробитый спортсмен наезжает на жемчужину областного бюджета, а ментовка при этом даже не морщится.

— А Санычев что, про Колуна не знает?

— Все он знает, собака эдакая. Просто у него на бандитов аллергия.

— С чего бы это? — искренне обиделся Муха.

Валерий откинулся на подушки и замолчал.

После беседы в милиции, несмотря на все ехидство опера, клиническая картина представлялась весьма ясной. Был отморозок Спиридон, зарившийся на комбинат и получивший от Игорька по роже, и был прикупленный мент Лесько, которого использовали в нехитрой комбинации, чтобы развести несчастного владельца «Ласточки».

Мент, судя по всему, доживал на свете последние дни. Трудно сказать, работал ли он именно на Спиридона или прямо на Колуна, но наверняка он знал о заведенном на него деле и прибежал к хозяину с просьбой о спасении. А хозяин сообразил, что отработанный материал можно использовать в последний раз, и поставил вопрос ребром: ты мочишь заезжего москвича, получаешь бабки и отваливаешь… Сто к одному, что бравого опера грохнули бы тут же, как только он пристрелит Нестеренко. Спалившийся мент Спиридону ни к чему.

Нестеренко поморщился. Если все было так, то он оказался в чертовски нехорошей ситуации. Он сорвал самому могущественному человеку области крутую разводку. Колуна можно было уподобить огороднику, который долго и тщательно ухаживал за высаженным на участке диковинным растением, поливал его, обрезал, привязывал к колышку. И вот, накануне того дня, когда перезревший плод должен был упасть в его руку, прискакал соседский мальчишка, перелез через ограду и сорвал диковину. Что делает садовод с таким мальчишкой? Правильно — он выскакивает из дома с заряженным солью ружьем…

Сегодня утром сломленный похоронами Санычев должен был бы, по сценарию, жаловаться на Спиридона, милицию и губернатора не заезжему москвичу, а Семену Семенычу Колунову.

Когда джип уже подъезжал к больничке, Муха осторожно тронул Сазана за здоровое плечо.

— Слушай, я вчера забыл сказать. Этот швед Гертцки тоже остановился в заводской гостинице.

— Ну и?

— Он не один. С ним пара юристов, один немец, другой русский еврей из Америки.

— Ну и что?

— Странно как-то. Член совета директоров фармацевтической компании приезжает на похороны юного русского гения и прихватывает двух юристов. Надгробную речь они ему, что ли, редактировать будут?

Перед дверью палаты сидел полусонный милиционер в бронежилете и с автоматом. При виде Нестеренко милиционер оживился было и приподнялся, но тут же заметил опера и приветственно махнул рукой.

— Яков Иваныч! Проходите.

Иван Решетов не спал: на стук двери больной повернул голову, и Валерий увидел молодое белобрысое лицо с высокими скулами и смешно поднятыми бровями. Водителю было лет двадцать, судя по всему, паренек только-только пришел из армии или вовсе в ней не служил.