Кирилл Казанцев - Последнее предупреждение Страница 16

Вспомнив эту старую историю, Скопцов улыбнулся. Маша-администратор отреагировала мгновенно.

– Я что, такая смешная? – демонстративно оглядела себя, плавно поворачиваясь то одним боком, то другим, чуть приподняв при этом двумя пальчиками подол и без того короткой юбочки. Не забыла стрельнуть глазками в гостя – оцени!

– Что вы, Маша! – Скопцов оценил. – Я просто радуюсь жизни! Мне везет – сегодня я познакомился с такой замечательной девушкой!

– Это где же? – сделала большие глаза администратор. Все ты, милая, понимаешь! Просто кокетничаешь, набиваешь цену, хочешь услышать комплимент! "Без проблем!

– Здесь... И сейчас. Это вы, Маша! – Зарумянилась, глазки заблестели... "Интересно, она ночует в гостинице или домой уходит?" – подумал Скопцов. Было бы очень неплохо, если бы здесь... Судя по всему, они могли бы найти какие-то точки соприкосновения.

– Вы скажете! – но какая многообещающая улыбка! – Я вас, наверное, совсем заболтала! Вам с дороги помыться надо, отдохнуть. Располагайтесь, обустраивайтесь.

– А много народу в гостинице?

– Никого. Кроме вас.

– Извините, а на сколько человек она рассчитана? Сколько всего номеров? – Скопцов сразу понял, что сморозил что-то не то – глаза администратора удивленно расширились. Медленно, тщательно подбирая слова, она сказала:

– Здесь один номер... Здесь, – она обвела рукой отделанные пластиковыми панелями стены, – живут личные гости Альберта Матвеевича. Его друзья...

– Понятно... – обескураженно пробормотал Скопцов. Вот как. Удостоились, стало быть... Какое счастье! Этакое ликование души, блин, праздник сердца! – Пойду, приведу себя в порядок.

– Если вам что-нибудь понадобится, – что угодно! – я рядом... – многообещающий голос, многообещающая фраза. А взгляд! Хорошо быть другом Альберта Матвеевича!

Но насколько это хорошо – быть другом Альберта Матвеевича, – Скопцов в полной мере осознал несколько позже.

Гостиница оказалась не гостиницей в полном смысле этого слова. Никакой однообразной казенщины – обычная трехкомнатная квартира. Просторная гостиная со стильной мебелью и обширным баром, в котором были представлены напитки всех народов мира, была до отказа напичкана самой современной развлекательной электроникой. Чтоб, стало быть, "друзья" не скучали в случае чего...

Еще одна комната, размерами поменьше, представляла собой некую смесь библиотеки и рабочего кабинета – большой письменный стол, стеллажи с книгами, персональный компьютер. В многочисленных ящиках стола, куда Скопцов заглянул так просто, из спортивного интереса, были аккуратно разложены ручки, фломастеры, блокноты, бумага... Все, что необходимо для работы.

О спальне и говорить не стоит – такое до сегодняшнего дня он видел только в кино. Но больше всего воображение Василия поразила ванная комната. И не огромными размерами непосредственно моечного агрегата, не ярким освещением, не зеркалом во всю стену и обилием разнообразнейшего парфюма на многочисленных полках и полочках. Повернув кран, привычно помеченный красным цветом, он убедился в наличии горячей воды! Это вообще было чем-то из области фантастики!

Из опыта своего прошлого посещения Краснокаменского он помнил, что жители "деревяшек" постоянно испытывали определенные трудности с водоснабжением. Как правило, на одну улицу – одна колонка, вокруг которой простирается обширнейшая лужа. Питьевую воду запасают впрок, перевозя сорокалитровые фляги либо на машинах, либо на мотоциклах, либо на специально сделанных для этого тачках. Скопцов еще не забыл, как они тогда готовили баню.

Почему-то он сразу отбросил мысль о том, что за прошедшие годы коммунальное хозяйство поселка вступило в полосу немыслимого расцвета. Скорее всего, душевный человек Альберт Матвеевич готов был пойти на любые затраты для удовлетворения запросов своих друзей.

Временное пристанище Скопцову понравилось. А еще ему понравилась Маша. Которая администратор. Даже очень понравилась...

Она появилась буквально через минуту после того, как Василий покинул ванную. Можно подумать, что подсматривала или подслушивала, настолько вовремя – Скопцов как раз натянул джинсы. Тихонечко поскреблась в дверь и вошла, не дожидаясь ответа.

– С легким паром, Василий Арсеньевич! – остановилась на пороге, с нескрываемой жадностью разглядывая его обнаженный торс. – Чайку не желаете? Или кофе – что вам больше нравится?

– Маша! – знание администратором его имени и отчества не удивило – предупредили, надо понимать. – Давайте договоримся сразу – не надо отчеств! И вообще, будет лучше, если мы перейдем на "ты"!

– Хорошо! – просто ответила она. – Давай на "ты"! Так что будешь, Вася? Чай или кофе?

Скопцову не нравилось собственное имя. Васей звали не только его деда, которого он никогда не видел. Вспоминалось и другое... "Тебя как зовут?" – "Вася..." – "Гля, Доцент, как верблюда нашего!" Почему-то каждый новый знакомый рано или поздно вспоминал этот короткий диалог из известного кинофильма. И приятного в этом было мало... Но симпатичной женщине можно простить очень и очень многое. Если не все...

– Чай... Нет, лучше кофе! – что-то подсказывало Скопцову, что сегодня спать ему придется не так уж и много. И избыток кофеина в крови не повредит.

Кивнув головой, Маша неслышно исчезла за дверью. Василий натянул майку, ладонью пригладил коротко остриженные волосы и устроился в кресле рядом с низким журнальным столиком. Вернулась администратор минут через пятнадцать. Демонстрируя себя во всей красе, неторопливо прошла через всю гостиную, слегка покачивая полными бедрами. В руках – изукрашенный цветами поднос, на котором курилась ароматным паром медная джезва.

Остановившись напротив Скопцова, Маша, низко нагнувшись, стала выставлять на стол чашку, сахарницу, плетеную из соломки корзиночку с печеньем и еще что-то, на что Василий не обратил внимания. Он в это время во все глаза разглядывал открывшиеся за низким вырезом кофточки чуть колыхавшиеся при движении рук большие молочно-белые шары грудей. Во рту пересохло. А администратор не спешила – расставив посуду, начала ее перемещать по столу, как "катала" наперстки. Но наконец все было расположено в том самом, нужном, известном лишь ей одной, порядке. Женщина выпрямилась. Весьма завлекательное кино закончилось.

Скопцов перевел взгляд на стол. Первое, что привлекло его внимание, – одинокая чашка.

– А почему ты себе чашку не взяла? – спросил он у Маши. Та кокетливо улыбнулась:

– Я кофе не пью. Кофе цвет лица портит.

– Тогда хотя бы чай! За компанию. – Василию очень не хотелось, чтобы администратор уходила, и он откровенно канючил. – Одному, в чужом городе. Скучно...

– Ну, не знаю... – женщина сделала вид, что обдумывает предложение. Внезапно выражение ее лица изменилось. Сейчас она больше всего была похожа на человека, решившегося на какой-то очень отчаянный поступок. – Василий Арс... Вася! Ведь ты писатель?

И это сообщили. Интересно, а что еще она о нем знает?

– Я знаю, слышала! Альберт Матвеевич говорил! – Маша, не дожидаясь ответа, стрекотала подобно пулемету. Наверное, боялась, что ее перебьют, не дадут высказаться до конца. – Дело в том... Ну, это!

Женщина не могла подобрать нужные слова – медленно краснея, запинаясь, активно помогала себе руками. Скопцов терпеливо ждал.

– Короче, я... Я пишу стихи! – бухнула Маша. На розовом от смущения лице воцарилось выражение тихой гордости – вот я какая!

– Молодец! – что еще можно сказать в такой вот ситуации?

– Вот! И ты... – Маша смущенно потупилась. – Ты не мог бы их посмотреть? Как специалист...

Отказать в такой просьбе значило превратить друга – ну, или почти друга – во врага.

– Ну, конечно! – ответил Скопцов.

Администратор торопливо, почти бегом бросилась к двери. Дверь еще не успела захлопнуться, а она уже летела назад, обеими руками прижимая к пышной груди объемистую тетрадь. Даже не тетрадь – амбарную книгу!

– Вот! – потертая обложка гулко хлопнула по столу. Стоя рядом с Василием, женщина опять наклонилась к столу. Глаза Скопцова сами собой вновь нырнули за вырез кофточки. В другом ракурсе предмет его интереса выглядел еще привлекательней...

Глава 5

Маша медленно листала страницы, исписанные аккуратным округлым почерком, что-то стрекотала, комментируя. Василий терпеливо слушал, но в сказанное не вникал. Плоды ее литературных трудов были ему неинтересны. Так называемые стихи были беспросветно бездарны. Чувствовалось в них суровое влияние современной российской попсы самого дешевого пошиба – повторяющееся через строчку слово "любовь" непременно рифмовалось с "кровь", которая "бурлила", "закипала" и "пылала". А еще была в этих стихах "дверь", которую постоянно кто-то (швейцар?!) открывал и закрывал, зарифмованная с таким же затасканным "верь". Короче, муть розовая... Но с претензией на нечто такое... Грандиозное.