Михаил Нестеров - Офицерский крематорий Страница 16

Первым желанием было – позвонить Зое. Но это означало расстроить ее. В ушах у меня еще стоял ее голос: «Что ты делаешь в Новограде? Только не говори, что следишь за моим мужем». Тогда я не придал значения этим словам. Для меня они стали стуком упавшего сердца, и я поднял его: «Нет». Это означало – Юрий чист, он вне подозрений, вы женаты, и как он может вильнуть на сторону от такой, как ты, я бы не вильнул… Парень оказался в Новограде в то же самое время, что и я. Это при том, что два года назад он составил компанию своей любовнице, прилетевшей в этот город по делам, а не наоборот. Так что случайной сегодняшнюю встречу у «Тиффани» не назовешь. Значит, она закономерна?

– О чем задумался? – спросил Кросс.

– Не мешай мне.

– Ну-ну, дедуктивный метод, – иронично обронил он и, заложив руки за голову, растянулся на кровати.

Я вжался в спинку дивана, как будто прятался от всех, и принялся размышлять о том, что сейчас было самым главным и важным.

Я ведь не убивал Риту, тогда выходит, что меня подставили! Кому же я перешел дорогу? Кто так искусно, виртуозно, походя мог подставить меня? Кто мог хладнокровно перерезать Рите горло? Эта версия, озвученная следователем, виделась мне малопригодной. То есть некто следил за мной, а значит, находился на борту экстренно совершившего посадку лайнера. Он был в шаге от меня, когда я, легко поддавшись на уговоры зазывалы, перешагнул порог итальянского магазинчика. И ему тоже пробили чек на две с половиной тысячи рублей, и он тоже вошел в число приглашенных на фестиваль Луперкалии. В ресторане он устроился за соседним столиком и стал свидетелем нашего с Ритой знакомства. Он шел за нами, задержался у двери моего номера и прикинул время, когда эта дверь закроется за ним.

Нет, эта версия была слишком сложной. В ней я не видел расчета, а значит, план как таковой отсутствовал.

Однажды я «перешел дорогу» своему клиенту, и случилось это в прошлом году. Я документально установил факт измены его жены, и вот в день расчета (он расплатился со мной наличными) он проследил за мной до ресторана, а когда я отлучился в туалет, занял мое место за стойкой, заказал выпивку. Он признался мне потом, сжигая меня линзами своих очков, что был готов порвать меня за то, что я стал свидетелем его позорища. В чем-то он был прав.

Что, если история повторяется и кто-то из моих клиентов решил почесать рога о мою шкуру?..

Мне пришлось воспользоваться одной из опций полулюкса: компьютером.

Полулюкс в этом отеле приравнивался к номеру класса люкс в любом другом – это было мое мнение. Он представлял собой просторную комнату, в которой находились двухместная кровать и диван, кондиционер, панель со спутниковым вещанием, платяной шкаф, рабочий стол с подключенным к сети ноутбуком (Интернет – за отдельную плату).

Набрав в поисковой строке обозревателя – «Ведерников МГУ», я пробежал глазами первые десять результатов поиска. Последние два заслуживали особого внимания, поскольку они напрямую касались материалов, переданных мной преподавателю госуниверситета. «У него что, крыша поехала?» – окосел я, кликнув по ссылке. Обозреватель перенес меня на другую страницу – бульварно-сенсационного цвета… Нет, я не ошибся тогда, в том калининградском «сельском домике»: добытые мной материалы послужили Ведерникову основанием для развода с женой. Только два человека могли обнародовать откровенное видео: я и Ведерников… Он буквально растоптал свою жену, опубликовав на одном из видеохостингов ролик, который я мысленно назвал «27 метров подо мной». Сейчас я безумно жалел эту женщину и мысленно же резал веревку, на которой болтался в тот вечер на ветру… Этот ролик вряд ли стал хитом дня, но набрал тысячи просмотров только на этом сайте, позволяющем загружать и просматривать видео в браузере, а сколько копий было сделано и опубликовано на схожих ресурсах?..

Я покачал головой: какого черта Ведерников спрашивал о копиях? Судил обо мне по себе, что ли? Большего негодяя, чем он, я еще не встречал. И наделся, что никогда не встречу.

Мне не стоило закрывать эту тему, не отработав еще одну версию под рабочим названием «Утечка». Но в этом случае сам Ведерников забросал бы меня гневными сообщениями и звонками, и у него на это было время, но он поторопился. Видимо, слишком долго обдумывал и режиссировал мероприятия, объединенные одной темой. Чрезвычайно точный и аккуратный, он не оставил своей жене ни одного квадратного сантиметра жилплощади, ни одного клочка одежды, о чем, собственно, я рассуждал, готовясь закрыть его дело.

Глава 10

Одного поля ягоды

Я никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что следствие до сих пор не установило личность потерпевшей, и все оттого, что я-то знал ее имя, равно как об этом знали по крайней мере еще два человека: Карапетян и Кросс.

– Ты часто общался с Ритой?

– Нечасто, – ответил напарник.

– Расскажи о ней в двух словах.

– Ну, не знаю. – Он на минуту задумался. – Она странноватая какая-то. Имя редкое.

– Я бы так не сказал.

– Ну, может, тебе Риты каждый день встречаются, мне – нет. Ты дашь мне договорить?

Я кивнул головой: «Валяй».

– Ну, я прикалывался вроде, когда спросил, почему ее назвали Ритой? Она ответила, что Рита на каком-то там языке означает «порядок вещей» и родители воспитали ее в этом духе.

Я слышал об этом, но вспомнил только сейчас. Какая-то часть мозга, просившаяся называться энциклопедической, выдала результат. «Какой-то там язык» – это ведийский санскрит. Рита воспринимается как основа справедливости, праведности и морали и рассматривается как истина в самом широком смысле этого слова. Рита представляет собой космический закон, в согласии с которым происходит «упорядочивание неупорядоченного», вращение Вселенной и существование всего сущего, включая космос, человечество и его нравственные устои. Она в постоянной борьбе со своей полной противоположностью – анритой, «неупорядоченностью». В общем, в каком-то смысле полный бред.

– У тебя есть ключи от ее дома?

– Я долго ждал, когда ты об этом спросишь. Поехали. – Кросс поднялся на ноги. – Только ничему не удивляйся.

– Это после того, как я лег спать с живой женщиной, а проснулся с трупом в постели?..

Я вошел в помещение. Шаг, второй – и я остановился как вкопанный. Как будто среда, в которую я вторгся, оказывала сопротивление.

Это была ее комната – мне не требовалось никаких доказательств. Наконец препятствие, сдерживающее меня, вдруг растворилось в воздухе. Как будто призрак, стоящий на страже этой комнаты, отступил, узнав меня. Я смог сделать еще шаг, глубоко потянув носом воздух, и еще один…

«Это я… Помнишь, ты рисовал меня?»

Я резко развернулся к Кроссу, и он, глядя мне в глаза, проговорил:

– Это пройдет не скоро. Мне знакома эта фигня – сальвинорин называется. Я неделю вздрагивал, ни с того ни с сего. Черти мерещились, собаки с поросячьими пятаками гонялись за мной. Один раз за рулем…

– Слушай, заткнись, а?! Я работаю! Как вы с Сержем и просили.

– Мне бы такую работу, – заткнулся Кросс.

Трудно перейти от взвинченного состояния к спокойному – настраиваться на прежний лад мне пришлось не меньше минуты.

Если бы я раньше не видел подобного жилого помещения, совмещенного с мастерской, меня бы потрясли размеры этого объекта.

«Книгохранилище без книг. Без Библии. Жуть в крайнем своем проявлении. И как оскорбление религиозной святыни – стеллаж с цифровыми компакт-дисками».

Точная, безупречная, отточенная, как лезвие ножа, характеристика.

Название объекта – «Книгохранилище» – сохранилось над центральной дверью, и мне эти буквы вот сейчас, когда я огляделся в просторном помещении, показались последними, которые я вижу.

– Как она сумела выбить себе это здание? – выдавил я из себя, остановившись в центре зала. И – окаменел от новой неожиданности. Акустика тут оказалась потрясающая – эху некуда было ткнуться. Мой голос показался мне мягким и сильным, поставленным, как у диктора на советском телевидении. Звуки распространялись равномерно, и даже шепот одинаково был слышен в любом уголке здания. Театр. Театр одного актера…

– Как она сумела выбить себе это здание? – был вынужден повториться я, не дождавшись ответа.

– Карапетян помог, – наконец отозвался Кросс, и сам, казалось мне, завороженный необычной атмосферой. – Нравится?

– Нет слов, – честно признался я.

– Я не мешаю?

– Заткнись!

Вообще я рассчитывал увидеть заурядную квартиру, в крайнем случае – капитальный частный дом. По дороге сюда Кросс сообщил мне «характеристики частного дома»: «Стоит на отшибе, соседей нет, что еще нужно человеку для счастья?» «Это смотря какому», – рассеянно ответил я. И вот спустя четверть часа я действительно потерялся во времени и пространстве.

Книгохранилище, еще сохранившее на кирпичных стенах пыль фолиантов, рукописей, просто переплетенных вместе листов, было разделено надвое несущей стеной с аркой посередине, отчего казалось целостным, неразделенным. И если звуки проникали куда угодно и были слышны в любом уголке, то свет, наоборот, избегал углов, отчасти опровергая «убеждение» Ремарка: «Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме». И эта закругленность из мира теней старила и без того многолетнее здание. Оно сейчас мне показалось залой средневекового замка. Дело еще и в кирпичной кладке, частично утратившей отделочный слой. И если бы современный зодчий поставил перед собой задачу простроить такое вот здание и придать ему вид старины, лучше, чем это сделало время, у него не получилось бы. Книгохранилище не требовало ремонта (а значит, и капиталовложений), а лишь элементарного поддержания чистоты.