Валерий Еремеев - Приговоренный Страница 16

Гришину ничего не осталось, как зачитать Юлию постановление о заключении его под стражу на период проведения следственных действий.

Известие о том, что в СИЗО находится человек, которого подозревают в убийстве главного убоповца, разносится по тюрьме быстрее, чем компьютерный вирус по сети. Во всяком случае, еще до того, как Юлия определили в камеру, его будущие соседи уже знали, кто он такой.

Кроме Юлия в камере было еще три человека.

Средней руки чиновник, попавший за вымогательство взятки, твердящий без устали, что здесь он временно, пока не вернется из заграничной командировки его высокий покровитель, и тогда «они» еще пожалеют, что вообще с ним связались.

Инженер по технике безопасности, по вине которого на стройплощадке взорвался баллон с газом, что повлекло человеческие жертвы. Умудрившийся не растерять в наше циничное время остатки совести, он проводил все свободное время, читая карманный молитвенник с выражением глубокого раскаяния на рано постаревшем лице.

Единственный блатной, или, скорее, старающийся таким казаться, Витек – тридцатилетний хамоватый мужичонка, ранее сидевший за гоп-стоп и снова попавший в СИЗО за попытку отобрать у прохожего кошелек и мобильный телефон.

Сама камера была не очень большой, но вполне аккуратной, даже напрашивалось слово «уютная», если вообще можно было говорить об уюте в условиях тюрьмы. Вместо шконок стояли койки с панцирными сетками, а стены были выкрашены в «веселенький» салатовый цвет. Был даже телевизор, который разрешалось смотреть в определенные часы.

Имелось еще одно свободное место, и занимать его никто не спешил, хотя, по слухам, следственный изолятор страдал хроническим перенаселением.

– Это у нас бронь, – шутил Витек, обращаясь к чиновнику, – для твоего покровителя. Чтоб тебе не скучно одному было.

Чиновник от волнения сразу покрывался испариной, что очень забавляло Витька, который чувствовал себя в камере хозяином и на правах бугра подступил к Юлию, едва тот переступил порог.

– И как же зовут тебя, мил человек?

– Юлий.

– Юлий? Это как говорящую лошадь из мультика?

– Это как Юлия Цезаря.

Витек прошелся по камере. Ему было весело.

– Ну и наградил же меня Боженька компанией! Бюрократ-хапуга, инженер-вредитель и мент-мокрушник.

Подсев к Юлию, Витек панибратски хлопнул его по плечу.

– И что мне посоветуешь со всеми вами делать? – спросил он, обдавая собеседника запахом гнилых зубов.

Юлий поморщился.

– Неправильно ударение ставишь, – ответил он.

Витек не понял, и Юлий сделал еще одну попытку:

– Ты ставишь его на слове «мент», а надо ставить на слове «мокрушник», так понятнее?

– Нет. Ты к чему это?

– А ты подумай. Ты, кстати, как предпочитаешь: чтобы тебе шею сломали или ночью подушкой придушили?

Витек нахмурился.

– Тоже мне, терминатор нашелся, – сквозь зубы процедил он, возвращаясь на свое место, не мешая более Юлию размышлять над случившимися в его жизни переменами.

Юлий думал про сон. Про то, почему автомобиль Лапова оказался возле его дома. Думал, каким будет его адвокат. Мать сказала, что самый лучший. Думал он и про Ольгу, мотивы поведения которой оставались для него совершенно непонятными.

Раздался металлический звук дверного засова.

– Тараскин, на выход!

Снова допрос. А Юлий еще не успел от предыдущего отойти.

Но вместо комнаты для допросов его отвели в помещение для свиданий. Он не поверил своим глазам – там была Ольга. В классическом деловом костюме приглушенных тонов, в тот день она выглядела строго и элегантно. Впрочем, она всегда была элегантна. Даже накануне на вокзале, когда сдавала его на руки ментам.

– Привет, давно не виделись.

Произнося эти слова, Юлий поймал себя на мысли, что подсознательно пытается подражать развязанному тону Витька.

– Как ты?

– Лучше всех. Чего и вам желаю, Ольга Викторовна.

– Что у тебя с губами?

– Да есть тут один «майор Пронин». Когда он узнал, что самый кровавый убийца всех времен и народов наконец-то пойман, на радостях чуть ли не зацеловал меня до смерти. Еле отбился. Правда, не уверен, что смогу отбиться в следующий раз. Моя гибель будет на твоей совести. Прикинь, как я буду каждую ночь являться тебе во сне, стоять над твоей постелью и с молчаливым укором сверлить тебя своими пустыми глазами.

– Перестань! – воскликнула она. – Не говори таких слов. Ты сам во всем виноват. Нельзя никому никогда рассказывать то, что в ту ночь рассказал мне ты. Даже если это очень близкий человек. Особенно если это близкий человек. Ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил? Ты меня сделал заложницей той ситуации, в которой сам оказался. Мне и так не сладко было от этого Голобáбова, а тут еще сон твой, будь он неладен.

– Голобобова, – поправил Юлий.

Ольга сообщила, что в первый раз к ней приходил рядовой сотрудник и, особо не объясняя, в чем дело, спросил, был ли с ней ее близкий знакомый Юлий Тараскин в ночь с пятницы на субботу. Ольга сказала, что они были вместе у него дома и расстались только под утро, когда за Тараскиным заехали со службы. Чем именно был вызван этот вопрос, Ольга решила не уточнять.

– Не хотела лезть в ваши ментовские расклады, – объяснила она.

Через день к ней уже приехали на работу и, предъявив повестку, препроводили в городское УВД к майору Голобобову, который задал ей тот же вопрос. Когда Ольга в очередной раз заверила, что Юлий был с ней, Голобобов посоветовал ей хорошенько подумать, потому что, как подсказывает его личный опыт, от свидетеля до соучастника преступления, который создает своему подельнику ложное алиби, всего один шаг. Тогда Ольга и спросила то, что должна была выяснить еще с самого начала, а что, собственно, произошло. Узнав про Лапова, Ольга поинтересовалась, как именно он был убит. Голобобов просьбу удовлетворил. То, что она услышала, повергло ее в шок.

– Ты не представляешь, как я испугалась.

– Да. И от страха ты не просто рассказала про сон, а еще и предоставила им диктофонную запись. Мудрое решение.

– Не ерничай.

– Господь с тобою. Мне вообще не до смеха. Но я не смог бы встать с постели, покинуть квартиру и отсутствовать около часа так, чтобы ты этого не заметила. Ты спишь очень чутко. Я это знаю. И ты это знаешь. Но ты нашла прекрасный выход из ситуации. Свалила все на свой крепкий сон, и концы в воду.

– А что мне было делать?

– Попытаться разгадать природу этого вещего сна, вместо того чтобы давать им запись.

– Какой еще к чертям вещий сон! О чем ты? Если такое и может случиться, то только в самых исключительных случаях. Но я в это не верю. Это… как бы тебе сказать. Как истории про барабашек и космических пришельцев. О них пишут статьи и книги. Снимают документальные фильмы. Но никто из нас и наших знакомых, кому мы могли бы верить, лично не сталкивался с чем-либо подобным. Никогда.

– Ты столкнулась. Но вместо того, чтобы этот феномен изучить, ты засадила меня в тюрягу. Поздравляю.

– Если бы я стала убеждать твоих коллег, что ты в самом деле видел сон, меня бы уже давно арестовали как твою подельницу. У меня не было выхода.

– Ну а на вокзал чего приперлась? Интересно стало?

Ольга отвела глаза.

– Интересно, – тихо сказала она, глядя в пол. – Я же тебе рассказывала, что пишу диссертацию. Тема, если перевести с научного языка на нормальный, звучит примерно так: поведение разных типов людей в безвыходных ситуациях.

– Типа, когда человеку наручники надели, и все. Четыре сбоку, ваших нет.

– Вроде того. Да и Голобобов настоял, что было бы неплохо, если бы я тебя отвлекала. Прости.

Ольга принесла ему пакет с продуктами и мыльные принадлежности. Последнее было особенно кстати, и как Юлий ни был зол на Ольгу, отказываться было глупо. Еще ему вдруг стало абсолютно все равно, что она о нем думает. Убеждать ее в том, что он не убийца, не было никакого смысла.

– Могу я еще что-нибудь для тебя сделать? – спросила она перед тем, как уйти.

– Принеси мне напильник и веревочную лестницу.

– Может, адвоката? Ко мне на консультации ходит один. Он как раз специализируется по уголовным делам. Я могла бы поговорить с ним.

– Спасибо. Но что-то мне не очень хочется пользоваться услугами адвоката, который посещает твои занятия.

«И чего, спрашивается, приходила? – думал Юлий, глядя ей в спину. – Правда виноватой себя чувствовала или, может, тот же Голобобов подослал с диктофоном в кармане?» На тот случай, если он скажет что-нибудь интересное. Наверное, Голобобов, иначе как объяснишь, что важную свидетельницу запросто пустили на свидание к человеку, которого будут судить, опираясь на ее показания.

Тараскин не ошибся. Визит Ольги был организован следствием. Но и саму Ольгу долго упрашивать не пришлось. Как бы там ни было, но она явственно ощущала свою вину перед Юлием, поэтому и испытывала настоятельную потребность хоть как-то объяснить свой поступок, выговориться.