Михаил Нестеров - В бою антракта не бывает Страница 16

– Вот только предупреждать меня не надо. – Майор завел двигатель и тронул машину с места. – Не нажмите на спусковой крючок, когда увидите охранника. Он выйдет из караульного помещения только для того, чтобы открыть ворота. Это хорошо проверенная практика.

Караульное помещение находилось в левом крыле первого этажа трехэтажного здания. Правое крыло представляло собой проходную. На втором этаже располагался отдел кадров, третий этаж полностью был отдан под офис торгового дома «Багратион». Вплотную к стене здания примыкали ворота, рядом с ними – небольшое кирпичное строение и передвижная стремянка с площадкой наверху для проверки грузовых автомобилей. Подразделение охраны находилось за пределами объекта, но также в охраняемой или круглосуточно патрулируемой зоне.

– Командир нарисовался. – Рядовой Агеев смел в ящик стола домино. Он поправил автомат и вышел, прикрыв за собой дверь.

Как правило, когда с объекта приезжал или выезжал майор Страхов, из караульного помещения выходил начальник караула. Но ограничивался он только своим появлением на пороге. Сегодня на смену заступил старший лейтенант Кузьменков, принятый в подразделение полгода назад. Выйдя на площадку, Агеев видел начкара, чья недвижимая фигура за окном была занята разгадыванием кроссворда. Рядовой послал командиру маячок – похлопав себя по плечу, он кивнул в сторону и показал палец: «Майор на горизонте». Кузьменков появился из караулки через боковую дверь, чтобы услышать нарочито ворчливый голос шефа: «Семафорите друг другу?»

Старлей вышел без фуражки и, поглядывая на медленно приближающуюся машину начальника, приложил ладонь к заслезившимся от яркого света глазам. И чем ближе подъезжал майор, тем больше хотелось старшему лейтенанту совсем прикрыть глаза, ибо они отказывались верить.

– Без глупостей, майор! Предупреждаю в последний раз.

Майора начало трясти, когда он увидел, что из боковой двери показался старший лейтенант Кузьменков, а секундами раньше – Агеев. Но и этим дело не ограничилось: вслед за Агеевым на смотровую площадку вышел второй караульный.

Онемевшими губами Страхов был вынужден сказать:

– Не паникуйте.

Но в этот момент сам был близок к панике. Стекла у джипа затемненные, а не зеркальные, через них хорошо просматривался весь салон. Еще пятьдесят метров, и подчиненные увидят необычное состояние начальника, заметят и посторонних внутри.

Алексей сумел-таки прочувствовать, что такое настоящий страх, поскольку караульные могли спровоцировать вооруженную четверку. Он думал об этом, садясь за руль, но так надеялся на благополучный исход, что воображение выдавало только одну «картинку» и только с одним караульным, открывающим ворота. Это желание было настолько огромным, что казалось реальностью.

Еще в типографии он сказал Ирине: «Заводская территория – это еще не все. Городок у нас маленький. Меня и мою машину знает каждый. В связи с вашим побегом все силовые структуры города перешли на усиленный режим службы. На каждого из вас у милиционеров имеется ориентировка. Все смотрят в оба.

Практически он играл против себя, но отчетливо понимал: чем больше он загрузит пассажиров сообщениями разного толка, тем будет лучше для него. Он сам едва справлялся с потоком информации, которую, словно шахтер-передовик выдавал на-гора.

У Страхова был еще один вариант, но о нем он думал с содроганием. В трехстах метрах от завода дорога сливалась с шоссе, полкилометра по нему – и за плавным поворотом под горку откроется вид на будку дорожно-патрульной службы. Для бандитов это будет неожиданностью, так как пост открывался внезапно, выскакивал, словно черт из табакерки. Успокаивающая фраза: «Мои коллеги меня никогда не останавливают» – и педаль тормоза в пол. Бандитов бросит вперед, а у него хватит времени на то, чтобы рывком распахнуть дверь и выброситься из машины с предупреждающими криками.

Алексей отбросил этот вариант, вспомнив о трупе в багажнике своей машины.

То же самое можно было проделать и возле проходной. Но торможение при такой малой скорости ничего не даст, только усугубит положение; начнешь разгоняться – только ускоришь процесс расправы. Достанется и от «макарова», и от «калашникова».

Алексей мысленно обрушился на своего подчиненного: «Какого черта вылез второй караульный?!» Его обеспокоенность тут же передалась Ирине, и их мысли почти совпали. Затем он тихо выругался, проклиная и рьяность начальника караула, и сложившуюся традицию: «Семафорите?..»

– Вы сказали, что будет только один охранник. – Ирина часто сбивалась, обращаясь к майору то на «вы», то более фамильярно. – Ты заранее знал, что их будет так много?

Ситуация показалась ей безвыходной. Впереди закрытые ворота, с двух сторон вооруженные охранники. Два варианта, и оба губительные: пока еще не подъехали слишком близко – отдать майору приказ разворачиваться; и второй – демонстративно приставить к его виску пистолет, чтобы вынудить охрану открыть ворота.

Сзади раздался жалкий голос Кисина:

– Приехали...

Даже Николай Трофимов, самый, пожалуй, выдержанный и смелый из всех, наклонился к плечу девушки:

– Надо сдаваться, Ира.

Она дернула плечом. Однако через секунду снова почувствовала рядом горячее дыхание Трофимова:

– Бесполезно. Перестреляют.

Майор невольно сбавил обороты. Машина еле ползла по асфальту.

Агеев забыл, зачем вышел. Ему нужно было идти открывать ворота, а он словно прирос к смотровой площадке. Действительно, смотровая, если учесть то, что открылось взору рядового. Его напарник громко прошептал:

– Ни фига себе!..

А начальник караула пожалел о том, что смотрит сейчас из-под ладони, а не через видоискатель своей компактной видеокамеры. И совершенно неожиданно, не по уставу, его ладонь скользнула со лба в сторону – старший лейтенант сделал два дела одновременно: отдал честь, приложив руку к «пустой» голове, и коснулся пальцами виска, словно намекая: «Ты, майор, видно, совсем свихнулся». Теперь ему стала ясна причина, по которой джип полз со скоростью черепахи.

«Бесполезно. Перестреляют».

Жар от дыхания – то ли Трофимова, то ли от безнадежности в его голосе, то ли все, вместе взятое.

Ладонь была влажной, пистолет в ней – непомерно тяжелый.

«Дятел!» – Ирина про себя обругала Трофимова, который постукивал ее по плечу. Она уже отчетливо видела молодого офицера, который из-под ладони всматривался в приближающуюся к посту машину.

Мешала нервозность майора, который в свое оправдание что-то говорил о семафоре; мешал Заботин, отвлекал дятел-Трофимов и его прикосновения, которые стали частыми; и вот сейчас его рука застыла на плече Ирины и сжала его. Рядом близость другого плеча, плеча майора.

Плечо майора...

Близость...

Это не виделось выходом, но решение пришло неожиданно. Если что-то и могло отвлечь охранников, так это обратное – привлечь их внимание.

– А ну-ка. – Ирина облизнула пересохшие губы и высвободила левую руку, – смертельный номер, майор. И если ты сделаешь вид, что тебе не понравилось, клянусь, я пристрелю тебя.

Девушка придвинулась ближе к Алексею, левой рукой обвила его шею и притянула к себе; правая рука по-прежнему сжимала рукоятку пистолета.

– Обними меня, – прошептала Ирина, – и сделай соответствующую рожу.

Пацаны на заднем сиденье переглянулись. И только. Они ничего не понимали. Даже забыли о смертельной опасности.

– Черт! – выругался Трофимов, невольно приоткрыв рот. Он видел, как пришли в движение челюсти майора – он отвечал на поцелуй Ирины: жадно, словно это был последний поцелуй в его жизни, так жадно, что Николаю со стороны казалось, майор жует ее губы, кромсает их и пьет кровь.

Страхов на секунду прикрыл глаза, машина вильнула в сторону. Ирина крепче впилась в его волосы на затылке, возвращая на место помутневший от неожиданности разум майора. Она оторвалась от него – но только за тем, чтобы произнести:

– Приоткрой один глаз, задавишь караульных.

И их губы снова слились в поцелуе:

Действия девушки были неожиданными, однако майор в считаные мгновения понял и оценил их по достоинству. Затем пришло неизвестное ему доселе ощущение свободного падения. И это помимо воли, которая оказалась парализованной экстремальной ситуацией, когда жизнь висит на волоске, а организм начинает играть против правил: вместо того чтобы съежиться, он делает все наоборот.

На миг ему показалось, что Ирина проделывала это не раз, во всяком случае, могла как-то сымитировать поцелуй, но – ничего подобного.

Алексей приоткрыл глаз и встретился с внимательным, изучающим, но тем не менее серьезным взглядом. Будь этот взгляд расслабленным, майор разочаровался бы. Он не представлял, что с таким выражением глаз можно завести человека в считаные мгновения.