Михаил Зайцев - Час крысы Страница 16

Моложавый мужчина с букетом, в мешковатом халате, с отвислыми, удачно большими карманами, смотрелся вполне органически в больничном интерьере. Убери букет — и легко перепутаешь его с доктором.

Поднявшись на названный теткой у входа этаж, пройдясь по длинному коридору без окон, Павел легко нашел дверь с табличкой «Заведующий». Деликатно постучал, толкнул дверь. Павел вошел, закрыл за собою дверь, плотно закрыл и повернулся к столу у окна, прямо напротив. И улыбнулся уголком рта.

На столе ворохом валялись бумаги, за столом сидели — лысоватый дядя в белом, с кокетливой ниточкой усов над верхней губой, и на жестком стуле у торца столешницы пожилая дама в халате салатного цвета. Лысоватый и дама о чем-то спорили, и появление Павла с букетом их явно не обрадовало.

— Вы Аркадий Семенович? — обратился Павел к лысоватому, подходя к столу и протягивая мужчине букет желтых роз.

— Не видите разве? Я занят! — скорчив капризную мину, завотделением взглянул на букет брезгливо, а на Павла уничтожающе. Аркадий Семенович привык принимать благодарности в конвертах. И без посторонних. И от известных лиц. Хамов, врывающихся к нему в кабинет, он терпеть не мог. — Выйдите вон, молодой человек. Заберите это, свои цветы... Куда вы их кладете?! Вы что, с ума сошли?!. Уберите эту дрянь с моего стола!...

Павел освободился от букета, и его руки превратились в две молнии. Одна ударила ладонью о подбородок пожилой докторши, другая — встречным движением ударила по завиткам волос на виске. Голова женщины, не успевшей и глазом моргнуть, дернулась конвульсивно, тело обмякло и осело на стол. Мертвое лицо потонуло в желтых лепестках роз. А выражение праведного негодования на лице мужчины сменила маска животного ужаса.

— Отрадно, что вы не кричите, — кивнул Павел, доставая из-под халата трофейный «стечкин». — Для вас хорошо. Я, как видите, человек крайне решительный, что сейчас вам и продемонстрировал. От вас, Аркадий Семенович, мне нужен сущий пустяк, мелкая услуга. Проведите меня, пожалуйста, в персональную палату вашего тестя. От одного языкастого юноши, земля ему пухом, мне стало известно, что палату депутата сторожат бодигарды в коридоре. Скажите им, мол, ведете коллегу, специально приехавшего проконсультировать Анатолия Михайловича. Я бы смог обойтись и без вашей помощи, устранить бодигардов для меня не проблема, но тогда пришлось бы и Самсонова кончать наспех, без затей и разговоров. А спешить не хотелось бы. Есть у меня к нему пара вопросов. Охота, знаете ли, выяснить, что за контрабанду в девяносто первом он перевозил в Нагонию. Интерес праздный, и все же... Кстати, сердечко у него как? Крепенькое еще? Внезапным инфарктом миокарда он меня не разочарует, нет? Для Михалыча я придумал нечто особенное. Девять лет сочинял для него пытку. Аркадий Семенович, возьмите себя в руки! Довольно бледнеть и ронять слюни. Где ключ от этой комнаты? Надо ее закрыть, когда выйдем, чтобы никто не помешал дамочке остывать... Послушайте, а это правда, что у свежих покойников в умирающем мозгу рождаются разного рода галлюцинации? Я читал, что некоторые за секунды умирания как бы проживают другую жизнь, ту, которую должны были прожить, но не получилось, не повезло... Это правда? Нет?... Не желаете со мной разговаривать? И не надо! Малость развлек вас трепотней, лицо у вас почти нормальное стало. Ну-ка, изобразите деловую сосредоточенность и вставайте. Вставайте-вставайте. Про ключ не забудьте и помните о пистолете, который я спрячу в кармане халата. Помните о том, что в случае чего мой палец не дрогнет, устрою тир в вашем кефирном заведении, а уж вас-то, сами понимаете, да?...

13. Павел Лыков, мститель

Палата-люкс, куда зять поместил тестя-депутата, располагалась на так называемом коммерческом этаже и, по сути, являлась двухкомнатным гостиничным номером, малогабаритным, но со всеми удобствами.

Когда пациента Самсонова навещали посетители из мира условно здоровых — конечно же, предварительно договорившись о посещении по телефону, — азиат, назвавшийся Крысой, закрывался в комнате-спальне. Однако от медперсонала и обслуги «коммерческого этажа» азиат не прятался. Здешним вежливым служащим и личным телохранителям Самсонов представил узкоглазого как нового личного секретаря, каковой обязан быть всегда под рукой у Анатолия Михайловича, и днем и ночью.

Китаец явился к депутату Самсонову, — у которого, кстати, с сердцем было все в порядке, — три недели тому назад. Появлению китайца с малоаппетитным псевдонимом предшествовал конфиденциальный звонок «с самых верхов», от личности, которой никогда не отказывают. Китаец явился и сонным голосом «обрадовал», мол, вы, депутат Михалыч, обречены, но ваш потенциальный убийца предал «нашу Организацию», и «мы» выбрали вас, обреченного, в качестве приманки. Самсонов ничего не понял и получил разъяснения: ваш потенциальный убийца предал «Организацию» ради достижения своей ЦЕЛИ, его ЦЕЛЬ — вы, уважаемый, и еще трое известных вам персонажей, зовут вашу потенциальную гибель Павел Лыков, помните такого?

Сначала китаец бдел рядом с депутатом-приманкой у него, у депутата, дома. Самсонов сказался больным, из дома не выходил, а вооруженный китаец сутками сидел напротив двери на лестничную клетку. Спустя неделю Крыса узнал о должности депутатского зятя и посчитал целесообразным устроить засаду на Павла Лыкова в полукоммерческом кардиологическом корпусе...

Сейчас китаец сидел в кресле у оконного простенка прямо напротив дверей в коридор «коммерческого этажа». На коленях у него лежала развернутая газета «Московский комсомолец». Под газетой Крыса спрятал револьвер с цилиндром глушителя.

Китаец сидел спокойно и невозмутимо, а Самсонов метался, мерил шагами смежную комнату, спальню. Дверь в спальню была распахнута, периодически Михалыч замирал в дверном проеме, отпускал эмоциональную реплику и снова метался по комнате, пока китаец, не торопясь, ему отвечал.

— Мать вашу в лоб! — горячился депутат. — Ну почему?! Почему нельзя было предупредить еще хотя бы Сергея?! Почему, я вас спрашиваю?!

Про то, что убит уже и Ситников, Михалыч не знал. Смерть Алексея Ситникова еще не увязали с жутким убийством Сергей Сергеевича компетентные органы, ответственные за следственные мероприятия в Москве. Тем паче не знал и знать не мог депутат о «неприятностях» Евдокимова, ибо Валеру только-только нашли, беспамятного, истекающего кровью. Да и про насильственную гибель Сергей Сергеевича ему сообщили совсем недавно по телефону. С тех пор он и метался, обуреваемый настоящим штормом эмоций.

— Ответьте мне, отчего бы не расставить сразу четыре ловушки?! Ну хотя бы две! Хотя в еще одну, в офисе у Сергея?!

— А зачем? — лениво пожал плечами китаец. — Мы не «Красный Крест», и я не мать Тереза. В соответствии с неписаными правилами нашей организации, мне велено покарать предателя, а не спасать ваших знакомых. Мы выбрали вас, так как я думал, что Павел Лыков выберет именно вас, уважаемый, в качестве первой жертвы. Я ошибся, бывает. И я переживаю по поводу своей ошибки. Ведь устраняя остальных, Павел может столкнуться с целым рядом проблем и отложить визит к вам. Ожидание может затянуться на неопределенные сроки. Странно, что он выбрал не вас для почину. Ведь именно вашу фамилию он называл первой.

— Когда называл? Где? Кому?

— Называл мне. А где и когда — неважно, — китаец поправил газету на коленях. — Обидно. Павел поторопился. Он был не в курсе, что Россия попала в сферу интересов организации, которую я имею честь представлять. Если бы он чуть обождал и не дезертировал из рядов нашей организации, не превратился в предателя, то вскоре с нашей помощью оказался бы в Москве. И, возможно, ему бы позволили и даже помогли осуществить свою личную ЦЕЛЬ. Мы очень высоко ценили Павла.

— И вы мне вот так, запросто, говорите такое... такое... — у Самсонова не нашлось слов, чтобы сформулировать свое глубочайшее возмущение.

— Я говорю вам правду. Человеку, звонок которого нас свел, нашей организации и мне лично вы, уважаемый, неинтересны. А Павлу я отчасти обязан тем, что сейчас с вами разговариваю, и полностью тем, что говорю с вами по-русски. Я вынужден покарать Павла, долг для меня превыше всего, но мое отношение к Павлу убить невозможно. Более того, я... — китаец неожиданно замолчал, выпрямил спину, вытянул шею, повернул голову ухом к двери в коридор. — Спрячьтесь в спальне, Самсонов!

Дверь в спальню за собой закройте. Я слышу шаги в коридоре, они приближаются. Возможно, мы наконец-то дождались...

Зашуршала газета, большим пальцем китаец снял револьвер с предохранителя. Он слышал участившееся дыхание депутата за закрывшейся дверью в смежную комнату и четкие шаги в коридоре.

Шаги приблизились. Крыса услышал скрип стульев — это поднялись личные телохранители депутата, что дежурили в коридоре, охраняли вход в палату. Увидев впервые личных телохранителей Самсонова, китаец едва сдержал смех. Депутат нанял бугаев устрашающего вида с перекачанными мышцами и мордами дебилов. Подобных Франкенштейнов и Павел, и Крыса не раз ломали на тюремном ринге. Дилетанты — и сановные, и урки с бандитами — почему-то верили, что габариты человека прямо пропорциональны его бойцовским качествам.