Михаил Серегин - Дада Страница 16

Увидев огромного человека в добротном костюме, бедная женщина отступила назад.

Дарья, схватив сумочку, стремительно выбежала на лестничную клетку и побежала вниз по ступенькам.

Николай извинился и поспешил удалиться.

Дарья знала, что ее мать сейчас ревет навзрыд, но и не думала возвращаться. Она знала, что сама разберется со всем этим.

– Куда сегодня? – девушка поправляла, глядя в зеркальце пудреницы, макияж, сидя на заднем сиденье.

– Шеф просто просил привезти тебя к себе.

– И все?

– Да. Тебя это удивляет?

Даша не знала, что сказать.

– Да нет. Дома у него очень даже ничего.

– Это точно.

Правда, когда она начинала вспоминать в общем-то неплохие по качеству, но вульгарные по содержанию картины, ей становилось противно от того, что такие гнусности висят на стенах, покрытых темными с золотом обоями. Зато в доме имелись и некоторые прелести. Она запомнила две огромные вазы с искусственными цветами, стоящие в разных углах комнаты, затем два жестких кресла. Видимо, очень старых и очень дорогих – прямо-таки музейные экспонаты. Ковер на полу с очень длинным ворсом. Она даже боялась наступать на него в туфлях. Но хозяин не реагировал на то, как она топчет очевидно очень дорогую вещь, и ее это радовало. Теперь ей предстоит снова увидеть все это великолепие.

Сумерки только лишь коснулись земли, а они уже прибыли к Хорину.

Старик был одет в белые брюки и тонкую белую рубашку с коротким рукавом. Ему не надо было туго стягивать ремень, чтобы скрыть свой живот. Ничего лишнего на его теле не было.

– Проходите, – пригласил он.

Когда за ее спиной растаял Николай, она почувствовала себя совершенно одинокой и брошенной на произвол судьбы. Делать нечего. Она прошла в холл и опустилась все на тот же диванчик.

– Я отпустил слуг. – «Ага, в доме, значит, никого. Очень мило». – Будете шампанское? – «Ему, наверное, доставляет неимоверное удовольствие обхаживать молоденькую. Не надо думать, что я откажусь».

– У вас есть сладкое?

– Конечно, – он сделал жест рукой, лишний раз подчеркивающий его состоятельность, и подошел к большим дверям встроенного в стену шкафа. Створки открылись, и вот перед ней не меньше сотни бутылок засверкали разнотонным стеклом в свете огромной люстры. – Может, сами что-нибудь выберете для себя?

Она подошла, не зная, с какого края начать. Наверное, то же самое творилось с голодными собачками Павлова, когда он клал на одинаковом расстоянии от животного аппетитные куски говядины и предлагал ей сделать выбор. Псина начинала метаться из стороны в сторону, не зная, чему отдать предпочтение. Рефлексы. Люди – более высокоразвитые существа, но и им иногда нелегко. Чтобы рассмотреть сосуды, стоящие на верхней полке, ей приходилось вставать на цыпочки.

– А мы сегодня никуда не поедем? – она наконец выбрала. Надпись была на итальянском или испанском, не понять.

Он обнял ее за талию в тот самый момент, когда она вытаскивала бутылку из причудливого гнезда, исключающего падение. Дарья ждала чего-то подобного, но чтобы вот так, по-мальчишески воспользоваться ее беспомощностью?

– Сегодня вы будете у меня в гостях.

Она вывернулась и игриво посмотрела на него:

– Давайте пить.

– Куда вы спешите? – спохватился он. – Я хотел вам сыграть что-нибудь из Вивальди.

Она ответила ему не в бровь, а в глаз:

– Мне показалось, что спешите вы…

Вячеслав Вениаминович, словно нашкодивший пацан, резко убрал руки за спину.

– Вероятно, вы правы, – он взял из ее рук бутылку и профессионально быстро и ловко справился с ней. Всего несколько секунд, и игристое шипит в высоких фужерах.

– Как у вас здорово получается. – Она снова села, на этот раз уже в кресло, и вытянула ноги. Короткая юбка позволяла богатею наслаждаться аппетитным зрелищем. Он поднес ей бокал и неожиданно сел на колени прямо на пушистый ковер.

– Таких девочек я еще не встречал, – он поцеловал ей щиколотку.

Дарье почему-то стало противно. Старый хрен упивается ее красотой, хотя и платит за это прилично. Как быстро в ее голове секс приравнялся к деньгам.

Она вскочила, испугавшись собственных мыслей.

– Вы что, думаете, я проститутка? – от нее веяло негодованием.

Но для старика ее выкрутасы ничего не значили.

– Нет, – спокойно ответил он, поднимаясь и подавляя в себе ярость, которую породил отпор, – ты – дама моего сердца. И мне очень хочется, чтобы ты была покорной и смиренной.

– Я же не животное.

– Вот в этом позвольте не согласиться. Человек и есть самое что ни на есть развитое животное. Примат. И этим все сказано. Вы думаете, что появились на свет благодаря провидению Божьему? Вряд ли. Страсть, похоть, неконтролируемое безумие выливается в конечном счете в секс.

– Если я правильно вас поняла, вы меня безумно хотите.

– В моем возрасте, деточка, главное – не хотеть, а мочь. Извини, Дарья, но мне кажется, мы много говорим.

Она не боялась его. Но вот вопрос о постели пока оставался открытым. Сказать «да» этому толстосуму означало обеспечить себе безбедную жизнь. Но как же противно будет тискаться с ним! Или ничего? Сойдет.

– Давайте выпьем.

– Хорошо, – он отдал ей фужер, и они выпили по глотку. – Пойдем наверх.

– Там кровать?

– Нет, там скрипка. Вы забыли про Вивальди.

– Может, возьмем чего-нибудь покрепче?

Взгляд, которым он ее обдал, был исполнен презрения:

– Неужели вы в свои двадцать уже успели пристраститься к алкоголю?

Дарья была категорически против секса, во всяком случае сегодня. «Может, мне удастся споить его?» – мечтала она, поднимаясь по мраморным ступеням на второй этаж. Он несет с собой бутылку бренди. Как хочется, чтобы этого оказалось достаточно.

Какие средства надо вбухать в коридор, где через каждые пару метров стоит скульптура, а между ними зеркала?

– Вы живете не хуже, чем Петр Первый, – ей запомнилась статуя самого великого русского императора на банкнотах, и теперь она всякий раз сопоставляла своего ухажера с Петром. Хорин росточком-то поменьше, да и вообще отношения никакого к царской династии не имел, но был богат. – Вы можете позволить привести понравившуюся вам девушку к себе в дом. Напоить ее и провести время в свое удовольствие.

Он не стал опровергать свою спутницу.

– Мы сейчас пойдем в комнату, которая вот уже несколько лет пустует, – он улыбнулся ей. – С тех пор как исполнилось три года со дня смерти моей жены, я женщин к себе не допускаю.

– Почему? – Дарья уловила, что старикан затронул больную для него тему, и постаралась подтолкнуть его к дальнейшим рассуждениям.

– Долгая история. На третью годовщину я привел к себе девушку, которая была почти точной копией моей жены в молодости, и не смог. Понимаешь?

– Да, – она прошла вслед за ним в комнату, где уже горели светильники, стилизованные под свечи. Огромная кровать, тумбочки, трюмо, зеркальный потолок.

– После этого мне пришлось лечиться. Нервный стресс. Ладно, забудь, ванная за той дверью, – он, скорее, не предложил, а скомандовал.

– Может, по рюмочке, для азарта?

Он согласно кивнул головой и, налив ей стопку, внезапно отхлебнул из горла.

«Черт возьми, куда же делась вся его культура?!»

– Я постараюсь побыстрее, – сообщила девушка. – А что, сегодня очередная годовщина смерти вашей суженой?

Старик помрачнел и налил себе еще.

– Поторопись, – мягко предложил он.

«Не надейся!» – сердце ее радостно запрыгало. Она залезет под душ минимум на полчаса!

– Хорошо, я постараюсь побыстрее, – Дарья бросила сумочку на кровать и скрылась в ванной.

Шикарная сантехника. Она уже начала привыкать к роскоши и обхождению. Дорогие вещи, конечно, поражали, но не столь сильно, как при первом посещении дворца Хорина.

Понежившись под тугими струями ранее определенное количество времени, Дарья появилась в комнате, упакованная в огромное махровое полотенце.

Вячеслав Вениаминович мирно дремал на краешке кровати, сжимая в руках скрипку. Бутылка бренди была пуста и валялась подле него на полу.

Ей хотелось визжать от удовольствия.

Она приедет домой, и мать не будет разоряться по поводу ее ночных похождений. Все закончилось как нельзя лучше.

Стремительно одевшись, она вылетела прочь и понеслась мимо дома Сергея к трамвайной остановке, которая вроде бы должна была находиться не очень далеко от коттеджей.

Открытая банка маринованных болгарских огурчиков стояла на подоконнике, призывая только что отлившего рэкетира полакомиться ее содержимым. Санек не стал включать свет, и так видать. Он медленно, стараясь не шуметь, прокрался к сосуду и стал с помощью вилки вылавливать кандидата на употребление. Голова его при этом вела себя довольно своенравно и не хотела подчиняться проспиртованному мозгу. Он возился долго и в конце концов принял весьма эффективное решение – взял банку в руки и вытряс себе в рот огурчик вместе с несколькими глотками рассола.