Валерий Рощин - Команда ликвидаторов Страница 16

Мозг лихорадочно ищет выход из тупика. Что делать? Самое верное – прыгнуть в другую тачку и объяснить таксисту на пальцах: езжай за той машиной.

Наверное, я так и поступил бы, если бы Хелена вдруг не упала на колени. В первое мгновение мне показалось, будто она решила перед поездкой помолиться богу. Нет. Она всего лишь схватилась руками за живот и согнулась пополам.

«Ого! Значит, не симулирует!..» – отмечаю про себя, настигая беглую пленницу.

Цепляю ее за руку, оглядываюсь по сторонам. И натыкаюсь взглядом на двух полицейских, подозрительно наблюдающих за странной сценой у стоянки такси.

Глава 4

Российская Федерация; Московская область

Несколько дней назад

Пожалев о том, что за рулем сидит не Аркадий, Сергей Сергеевич выхватил из кармана старенький наградной «ПСМ» и, не дожидаясь, когда последует удар, трижды выстрелил в тонированные стекла передней дверцы «Вольво». Стрелял он неплохо. Если бы визуально видел водителя – точно не промахнулся бы. А так пришлось посылать пули наугад.

«Попал!» – мелькнуло в голове, и в тот же миг автомобиль преследователей буквально впечатался в левый борт.

Что произошло потом, генерал толком не разобрал. Сзади по-прежнему напирал внедорожник, и «Мерседес» понесло юзом; он сошел с дороги, пролетел несколько метров и со всей дури грохнул об основание толстого соснового ствола.

Затылок тотчас окатило тупой болью, а сознание поглотил холодный мрак…

Очнувшись, Горчаков сразу понял главное: жив.

Бледно-зеленая краска стен с панелью кнопок и ночным светильником, ослепительно белый потолок, окно за вертикальными жалюзи. И заповедная тишина, какая бывает только в серьезных лечебных заведениях закрытого типа.

Память осталась при нем, голова хоть и побаливает, но соображает. Пальцы рук и ног шевелятся. Правая рука послушно приподнялась, а левая… Левая тоже приподнялась, но оказалась под толстым слоем гипса. Ноги вроде целы и даже сгибаются в коленках.

Сергей Сергеевич медленно подносит здоровую руку к шее, к лицу… Лицо в порядке, не считая нескольких полосок пластыря, а вот голова основательно замотана бинтами. Видать, хорошо приложился обо что-то, когда «Мерседес» стукнуло о дерево.

Стоп! А как же встреча с руководителем Департамента, на которую он ехал по злосчастному Куркинскому шоссе?! Ведь его нужно срочно проинформировать о случившемся! И о том, что Горчаков не успеет к назначенному времени…

Впрочем, назначенное время, скорее всего, давно прошло.

– Который час? – шепчут бледные губы старика. – И какое сегодня число?..

Он тянется ладонью к панели, нащупывает и жмет кнопку вызова дежурной медсестры. Та появляется ровно через минуту в сопровождении неулыбчивого сорокалетнего врача и давнего коллеги по работе – генерала Рябинина.

Рябинин топчется позади доктора и, улыбаясь, ждет своей очереди. Здесь главным является врач, его слово – закон.

Неулыбчивый мужчина в очках и со свернутой в трубочку историей болезни присаживается рядом на стул, застегивает на запястье больного манжету с датчиками и расспрашивает о самочувствии. Получив порцию устной и электронной информации, прощается.

– У вас, – обращается он к посетителю, – ровно десять минут.

– Так мало?! – протестует тот.

– Больше разрешить не могу. Приходите денька через два-три, когда состояние нашего пациента будет стабильно нормальным.

– Кто? – коротко спросил Горчаков.

Рябинин дожидается, когда закроется дверь за медперсоналом. И негромко говорит:

– Пока, Сережа, информации крайне мало. Ты подстрелил водителя «Вольво», сообщники из другой машины добили его и человека, сидевшего справа. Затем все хорошо подчистили: при трупах не обнаружено ни документов, ни вещей, ни оружия. Так что приходится работать с нуля. По почерку могу сказать одно: нападение тщательно спланировано и профессионально исполнено.

– Утешил… Сколько я здесь валяюсь?

– Трое суток. Вчера к тебе несколько раз возвращалось сознание.

– Ничего не помню. Только темнота и светло-серые пятна. Значит, меня столкнули с дороги три дня назад?

– Да, Сергей. В безлюдном местечке – в лесу, на Куркинском шоссе.

– Как на это происшествие отреагировало руководство?

– Обычно. Сформировало следственную группу. Постоянно интересуется твоим состоянием, проявляет заботу. Как видишь – в элитную клинику тебя устроили, кругом чистота, порядок, куча охранников…

– А кто занимается подготовкой к операции «Эхолот»?

Приятель кашляет в кулак и оглядывается на дверь, словно спрашивая разрешение у доктора на озвучку плохой новости.

– Борщевский занимается.

– Что?! – приподнимается на локтях Сергей Сергеевич.

– Нет-нет, ты лежи, пожалуйста! Тебе нельзя волноваться – меня док предупредил.

– Ладно. Рассказывай, что происходит?

– Что… Вчера указом Президента Борщевского произвели в генерал-майоры. А руководитель Департамента доверил ему временно исполнять твои обязанности.

– Понятно, – недовольно бурчит Горчаков. – Черенкова давно видел?

– Черенков исчез.

– Как исчез? Да что у вас творится?!

– Тихо! – шипит Рябинин. – Прошу тебя – не шуми. Никто толком ничего не знает. Борщевский исключил его из основной группы подготовки к операции «Эхолот», назначив старшим Георгия Устюжанина. А сам Черенков вчера вечером пропал…

– Пропал… – ворчит Горчаков. – Вискарь небось в кабаке хлещет. Готовился к «Эхолоту» – терпел, воздерживался; отстранили – решил наверстать. Слушай, а ты не мог бы оставить мне свой сотовый телефон?

– Прости, Сергей, не могу, – твердо отвечает старый друг. – Я отлично знаю, что ты начнешь нервничать, волноваться, названивать шефу, беспокоиться об оставленных делах. Это в твоем положении недопустимо. Прости…

– Ну так сделай сам что-нибудь!

– Что мы можем сделать, Сережа? Ты же отлично знаешь: Борщевский – протеже какой-то большой партийной шишки, и пока мы не выясним, чей именно, пока не найдем еще бо€льшую шишку, способную вычистить Департамент от этой мрази, – вопрос не решится. Необходим хороший пинок сверху…

Горчаков обессиленно откидывается на подушку и устало прикрывает глаза. При каждом сокращении сердца в голове отдавало болью так, словно на его затылке кто-то чеканил монеты…

После ухода приятеля Сергей Сергеевич около получаса приходит в себя от нежданных новостей – лежит расслабленно, неподвижно, стараясь ни о чем не думать. Это давний и проверенный метод избавлений от сильных головных болей.

Но вскоре одиночество, давящая тишина и безысходность делают свое черное дело: Горчакова обволакивает невыносимая хандра. На злободневные рабочие вопросы о наглом поведении Борщевского, об исчезновении Черенкова, об операции «Эхолот» – он с трудом, но находит логичные ответы. А хандра не уходит…

«Что со мной? – удивляется старик. И, горько усмехнувшись, отвечает: – Все просто – ты же все прекрасно понимаешь. На самом деле старый человек тоскует не по политическому устройству своей страны, не по старому порядку или низким ценам на сыр. Он тоскует об утраченной молодости и по милому заблуждению о бесконечности жизненного пути, уходящего куда-то далеко-далеко за горизонт…»

Когда боль окончательно покидает, он несколько минут осматривает палату – осторожно поворачивает голову, изучая потолок, стены, плоскую панель телевизора, окно, дверь…

Стандартных камер наблюдения не видно, но он знает, насколько искусны его коллеги в размещении крохотных объективов скрытой видеоаппаратуры. Впрочем, камер здесь может и не быть, а вот парочка микрофонов точно имеется. И любое слово или разговор, произошедший в этой палате, фиксируется, а распечатка ежевечерне ложится на стол…

Стоп!

Кому она ложится на стол? Руководителю Департамента? Вряд ли. На кой черт Горчаков ему сдался! Они работают бок о бок много лет и отлично знают друг друга.

Кому-то из других заместителей? Тоже нет – никому из них Горчаков дорогу не переходил, на повышение в должности не метит, в чужую вотчину не лезет.

Мерзкому выскочке – новоиспеченному генералу Борщевскому? А вот это не исключено. Борис Маркович не глуп, дальновиден и относительно молод. Первое генеральское звание получил, так почему бы заранее не побеспокоиться о следующем? Возможно, негодяй Борщевский для того и появился в Департаменте, чтобы занять его место.

Впрочем, не исключен и совершенно безобидный вариант – прослушка палат местной службой безопасности. Рябинин ведь оговорился: «Кругом чистота, порядок, куча охранников…»

От нахлынувших мыслей в висках опять застучало.

«Не стоит так нервничать, – подумал Горчаков, – нужно успокоиться и попытаться встать. А поднявшись, я убью трех зайцев. Во-первых, оценю свое физическое состояние. Во-вторых, проверю, ведет ли местная охрана видеонаблюдение за моей палатой. И, в-третьих, осмотрюсь на предмет побега…»