Андрей Таманцев - Двойной капкан Страница 16

— Но они могут просто убрать Пилигрима. И это было бы вполне в традициях КГБ.

— Могут, — согласился Блюмберг. — Но у меня создалось впечатление, что они решили отказаться от этого пути. И даже, как мне кажется, не намерены препятствовать установлению контакта Пилигрима с Рузаевым. Это вселяет в меня, как говорят дипломаты, осторожный оптимизм относительно реальности всей идеи.

Сэр Генри Уэлш приподнял свой бокал с остатками виски:

— За успех вашего безумного предприятия, полковник.

Блюмберг в ответ поднял бокал и поправил:

— Нашего, Адмирал.

Глава третья. Наводка

I

Корреспонденту популярного московского ежемесячника «Совершенно секретно» Игорю Сергеевичу К. было тридцать два года. Ему долго не везло, очень долго. В отличие от большинства своих коллег, выпускников журфака МГУ, он закончил редакторский факультет Полиграфического института (конкурс там был поменьше), несколько лет просидел на мелких должностях в издательстве «Прогресс», поработал выпускающим в ТАСС, позднее превратившемся в ИТАР — ТАСС, что никак не сказалось на положении технических сотрудников, почему-то именовавшихся «творческим коллективом».

Игорь не хотел быть членом «творческого коллектива». Он хотел быть журналистом.

Пусть не таким, как легендарные в годы его студенческой юности Аркадий Сахнин или Анатолий Аграновский (кто их сейчас помнит?), но автором с именем, которое стояло бы не мелким курсивом под заметкой, а красовалось над заголовком.

Но с этим не получалось. Игорю иногда давали мелкие редакционные задания, печатали, но в круг постоянных авторов не впускали. Там все были свои, знакомые по журфаку, МГИМО, ЦК комсомола (это был уже уровень редакторов и заведующих крупными отделами молодежных изданий). А он был чужой, без связей. Как голый.

Журналистская братия, пьянствующая в Доме журналистов, была не в счет, хотя именно там Игорь встретил человека, который помог ему изменить судьбу.

Это был пятидесятилетний, довольно пожилой, по меркам Игоря, журналист Н., пьянчуга и краснобай, которого за пьянку изгоняли едва ли не из всех крупных московских изданий, но тем не менее привечали и посылали в самые дорогие дальние командировки. Частенько он пропивал командировочные и никуда не ехал, но, когда отправлялся по заданию и привозил материал, это всегда было нечто, заставлявшее говорить о себе всю журналистскую Москву. Правда, чем-то значительным это казалось лишь тогда, в перестроечные времена с их эвфемизмами, тонкими намеками и фигами в кармане. Но Н. не оказался за бортом и когда жеманные «плюрализм мнений» и «гласность» превратились в «свободу слова». Пусть не в западном понимании, но все-таки. У него было редкое для журналиста умение видеть самую суть проблемы. Он был не репортером, а тем, кого в редакциях называют «задумщиками», они выдают темы, хотя сами редко умеют воплотить их в ярком очерке или статье.

Н. умел. Но помимо пристрастия к пьяным застольям, он обладал еще одним качеством, которое мешало ему занять достойное место рядом с Сахниным или Аграновским. Он был ленив. Для него собирать материал, сидеть в библиотеках или таскаться по учреждениям, вылавливая нужные крохи информации, было нож острый.

На этом Н. и сошелся с Игорем.

Встреча, как почти всегда в редакциях, была случайной, но быстро переросла в прочное сотрудничество. Терпения и настойчивости Игорю было не занимать, Н. вполне это оценил. Он брал Игоря с собой в командировки, подписывал двумя именами свои статьи, а порой вообще ставил только подпись Игоря, не забывая при этом изымать у него половину гонорара, которая тут же пропивалась в ДЖ.

Благодаря протекции Н., у которого все были в друзьях, Игоря взяли в штат «Совершенно секретно», о чем прежде он не мог даже мечтать. Интервью с Рузаевым было первой заметной публикацией Игоря в ежемесячнике. Этим он был обязан своему учителю. Люди Рузаева сначала вышли на Н., а он настоял, чтобы Игорь поехал с ним.

Жизнь круто изменила русло. Появились деньги. И не только из-за приличной зарплаты и гонораров. Как с изумлением понял Игорь, гораздо больше можно было заработать на статьях, которые не публиковались. Талант Н. унюхивать своим рыхлым от пьянства носом горячие темы оказался неоценимым и в новые постсоветские времена.

Внешне все выглядело обычным. Игорь собирал материал, не всегда даже понимая конечную цель, Н. писал статью, иногда всего в три-четыре страницы, Игорь отвозил материал руководителю той организации или банковской структуры, о которой шла речь. В Дом журналистов, где в пивбаре его поджидал Н., Игорь возвращался без статьи, но с пухлой пачкой зеленых. Иногда — очень пухлой.

— Главное — не зарывайся, — часто предупреждал своего соавтора и коллегу Н. — И без моего ведома — ни-ни, ни единого телодвижения. Понял? Ни единого! Ни малейшего! Ясно?

На словах Игорь уверял своего учителя, что ему не о чем беспокоиться, а про себя подумывал, что пора отрываться от маминой юбки. Отдавать половину гонорара за работу, которую он, в сущности, делал сам, было справедливо в пору ученичества.

Но не вечно же ходить в школярах!

О встрече с журналистом из «Таген блатт» Генрихом Струде следовало немедленно рассказать Н. Игорь и попытался это сделать. Но один раз, в понедельник после разговора в Вялках, Н. спал мертвецким сном в своей квартире на Нагорной, заваленной пустыми бутылками, объедками и окурками. На другой день Игорь застал его в состоянии жутчайшего похмелья. Оставалось только сбегать в соседнюю палатку за бутылкой, ни о каком серьезном разговоре не могло быть и речи. А между тем время поджимало. Этот Струде, не дождавшись звонка, мог и сам выйти на человека Рузаева в чеченском постпредстве. А полученная от Струде тысяча баксов как-то грела сердце, да и две обещанные — тоже нелишние. В конце концов, если Н. предпочитает глушить водяру — это его личное дело.

И Игорь решился.

Он помнил предупреждение Струде о том, что за ним могут следить. И хотя не слишком-то в это верил, кое-какие меры предосторожности принял. Поехал не на своей вызывающе новой белой «Ниве», а на метро и троллейбусе, пару раз пересаживался с одного троллейбуса на другой, а перед тем как войти в постпредство, просидел с полчаса в открытом кафе неподалеку, попивая фанту и из-за раскрытого «Мегаполиса» наблюдая за окружающими.

Но ничего подозрительного не заметил. Близился конец рабочего дня, увеличились очереди на остановках, стало многолюднее на тротуарах, машины еле двигались в уличных пробках.

В конце концов Игорю надоело это бесцельное и пустое занятие. Следят за ним? Да и пусть следят. Он что, преступление совершает? Он просто идет к знакомому сотруднику чеченского постпредства поговорить о делах. А хоть бы даже и передать предложение Генриха Струде — что в этом такого?

Он вошел в вестибюль постпредства, назвался, предъявив охраннику весьма солидное редакционное удостоверение «Совершенно секретно», и сказал, что ему нужно увидеть помощника постпреда по связи с прессой.

Охранник куда-то позвонил. Через пару минут в холле появился молодой человек с тоненькими черными усами и вежливо произнес:

— Прошу вас!..

II

"Совершенно секретно Начальнику оперативного отдела УПСМ полковнику Голубкову РАПОРТ Во исполнение Ваших приказов и общего плана реализации акции под кодовым названием операция «Пилигрим» силами спецгруппы были осуществлены следующие мероприятия. Они были продиктованы анализом возможных поступков объекта П.

Наиболее вероятен сценарий его поведения, при котором он вынужден будет:

1. С помощью корреспондента «Совершенно секретно» журналиста К. выйти на прямой контакт с эмиссаром Рузаева, помощником постпреда Чечни.

2. Добиться личной встречи с Рузаевым.

3. Предложить Рузаеву идею захвата и взрыва Северной АЭС и убедить его в реальности теракта и в своей способности этот теракт осуществить.

4. Согласовать с Рузаевым сумму своего гонорара и порядок его получения, оговорив гарантии выполнения соглашения.

5. Приступить к практической подготовке теракта.

На этом этапе главной проблемой для него будет подбор профессионально подготовленной команды, способной осуществить захват АЭС или скрытно проникнуть на ее территорию и заложить необходимое количество взрывчатки, предварительно доставив ее к месту теракта. Эта задача ни при каких условиях не может быть выполнена в одиночку… На второй день после разговора объекта П. с журналистом К., задокументированного службой наружного наблюдения, на даче К. в Вялках был произведен негласный обыск и обнаружена толстая общая тетрадь, в которой корреспондент К. вел запись своих расходов на стройматериалы и перечень агротехнических мероприятий на садово-огородном участке. Один из листов в конце тетради был вырван — очевидно, тот, на котором объект П., представившийся хозяину дачи Генрихом Струде, написал номер своего пейджера, а затем потребовал сжечь этот лист.