Сергей Москвин - Асы контрразведки Страница 16

– Нет больше моего Юрочки.

Боря резко обернулся. Его взгляд скользнул по безутешному лицу женщины и остановился на кухонном столе. Листок бумаги, который он ошибочно принял за бланк телеграммы, оказался извещением о том, что вынесенный Юрке приговор приведен в исполнение. «Значит, такая его судьба», – сказал себе Борис, прочитав текст извещения. Недрогнувшей рукой он налил из стоящего на кухне кувшина в стакан воды, протянул стакан Юркиной матери и, оставив женщин одних, вышел из кухни.

Глава 10

ПОЛЕВОЙ ЛАГЕРЬ БОЕВИКОВ,

17 КМ ЮЖНЕЕ ШАЛИ

7.09, суббота, 19-45

В палатке было душно и пахло потными человеческими телами. От духоты и спертого воздуха лицо Блэка под тканью шерстяной маски тоже покрылось потом. Он брезгливо поморщился и придвинулся ближе к брезентовой стенке, через которую, при определенном старании, можно было втянуть носом чистый лесной воздух. Назвавшийся Мухаммедом заказчик заметил перемещение командира диверсантов и, встретившись с ним взглядом, улыбнулся кончиками губ и сочувственно покачал головой. При этом выражение его лица ясно говорило: все понимаю, но поделать ничего не могу. Сам хозяин палатки Ильяс Бисламов и его первый помощник Муса Динаев, считавшийся в отряде Бисламова начальником штаба, ничего не заметили. Они были заняты шашлыком. Блюдо с кусками еще дымящегося мяса всего несколько минут назад внес в палатку повар-телохранитель Ахмед и поставил на край застеленного картой топчана. Блэк загреб пятерней с блюда сразу несколько кусков еще горячего мяса и, закатав нижний край маски на переносицу, принялся смачно жевать свежеприготовленный шашлык. Взглянув на него, заказчик вновь улыбнулся, но на этот раз, как показалось Блэку, одобрительно.

Проглотив очередной кусок разжеванного мяса, Бисламов облизал пальцы, выдернул из ножен свой неразлучный чеченский кинжал и, безошибочно ткнув его острием в карту, произнес:

– Итак, решено: мы встретим колонну вот здесь.

Его начштаба лишь кивнул, так как его рот был занят шашлыком. Блэк и Мухаммед вообще воздержались от комментариев. Восприняв общее молчание как знак согласия, полевой командир продолжал:

– Колонна из Гудермеса выйдет около одиннадцати, возможно, как все делается у русских, с некоторым опозданием. Наши люди, – Бисламов повернулся к присутствующему на совещании зарубежному гостю, – займут позиции в десять. Час, два, – он загнул два пальца на правой руке. – Примерно в двенадцать колонна будет проходить мимо нашей засады, и тогда мы ударим по ней! – С этими словами Бисламов ударил по карте кулаком в том месте, куда до этого указывал острием своего кинжала. – И будем бить собровцев, пока не уничтожим их всех до единого! Вот такой мой план! – торжественно закончил он и вновь перевел взгляд на иностранного курьера.

Но лицо Мухаммеда осталось бесстрастным, скорее даже недовольным. Пока чеченский полевой командир искал объяснение странной, по его мнению, реакции гостя, заговорил командир наемников:

– Как я понял, вы решили сами напасть на колонну, не посоветовавшись со мной?

Для себя Блэк решил, что не будет атаковать гудермесскую автоколонну. Он принял такое решение после того, как вдумчиво проанализировал все, что произошло на дороге. Прапорщик, возглавлявший боевое охранение саперов, не был ни сапером, ни обычным армейцем, возможно, не был и прапорщиком. Он был спецназовцем. Блэк понял это, когда, вернувшись с гудермесской трассы в свою палатку, пролистал натовский каталог российского стрелкового оружия и нашел-таки в нем пистолет, который заметил на поясе у прапорщика. Этим оружием оказался специальный пистолет «СР-1» «Вектор», использующий специальные патроны «СП-10», на пятидесяти метрах с легкостью дырявящие титановые бронежилеты второго класса защиты. По данным того же каталога, уникальный по своим характеристикам пистолет состоял на вооружении лишь некоторых спецподразделений ФСБ, ГРУ и МВД. Таким образом, разрекламированный натовцами «Вектор» мог иметь при себе далеко не каждый спецназовец, а только спец-волкодав, как называл Блэк бойцов элитных спецподразделений, о которых ходили слухи даже среди чеченских боевиков и с которыми командир диверсантов предпочитал не связываться.

– Э, о чем ты говоришь? – Бисламов перевел на Блэка недовольный взгляд. – Мы вместе ударим по колонне. Мои и твои люди. Вместе, понимаешь?

– Мы работаем одни, – отрезал Блэк. Упрямство чеченского командира избавило его от необходимости каких бы то ни было объяснений.

– Ты что, не доверяешь моим бойцам?! – вспыхнул Бисламов. – Да они все как один готовы отдать жизнь ради… – не найдя соответствующих пафосной речи слов, он закончил: – Нашего дела. А что могут твои люди?! Сжечь несколько машин да перебить десяток людей! А мне нужны головы всех собровцев! Всех до единого! Это они убили моего двоюродного брата и должны ответить за это! Все ответить!

Но яростная речь Ильяса Бисламова не произвела на командира диверсантов никакого впечатления.

– Мы работаем одни, – прежним голосом повторил он.

Неожиданно для Бисламова за наемника вступился молчавший до этого Мухаммед:

– Судя по сведениям, полученным вашими людьми на станции, взрывчатку и снаряды повезут в одной колонне с собровцами. Таким образом, при взрыве машины со взрывчаткой потери составят куда более десяти человек. Полагаю, с уцелевшими люди уважаемого Блэка справятся и самостоятельно. Так имеет ли смысл задействовать в операции лишних бойцов?

Бисламов понял: инспектор ему не доверяет. Отсюда и все его сомнения. Он и так уже снизил оговоренную сумму выплат до пятидесяти тысяч. А вот наемника он явно ценит. Что только стоит его обращение «уважаемый Блэк». А если доверить наемникам выполнение и этой операции, то можно вообще остаться без денег. Придя к такому выводу, Бисламов решительно сказал:

– Вы, уважаемый Мухаммед, возможно, не знаете, что значит для чеченца кровная месть. Настоящий чеченец не перепоручает ее никому. В этой колонне поедут мои кровники, и я пойду туда, чтобы мстить им. Все мои бойцы меня понимают, – для подтверждения своих слов Ильяс взглянул на Умара Динаева, и тот поспешно кивнул головой. – Поэтому пойдут бить собровцев вместе со мной. А если Блэк или его люди боятся, то могут оставаться в лагере!

Открытым обвинением в трусости Бисламов попытался вызвать у наемника возражения и тем самым вынудить его согласиться на совместное проведение намеченной на завтра операции. Но речь полевого командира вновь не произвела на Блэка никакого впечатления. Он даже не удосужился ответить Бисламову. А надетая наемником черная маска не позволила чеченцу проследить за изменением выражения его лица. Поняв, что ответа от Блэка не последует, Бисламов произнес:

– Решено. Мы сами уничтожим российскую автоколонну. И вы, уважаемый Мухаммед, увидите, как сражаются настоящие… чеченцы, – первоначально он хотел закончить фразу словами «воины Аллаха», но затем решил, что гость, представляющий организацию с тем же названием, может не одобрить употребленное сравнение.

После произнесенной фразы в палатке наступило тягостное молчание, но в этот момент, откинув полог, внутрь заглянул Ахмед. Увидев блюдо с недоеденными кусками шашлыка, он воскликнул:

– Вах! Что же вы не кушаете?! У меня уже новый шашлык готов. Так как, подавать?

– Пожалуй, мне уже достаточно, – ответил Мухаммед, опередив Бисламова, и, хотя до этого не съел ни одного куска мяса, начал выбираться из палатки.

Следом за ним к выходу протиснулся и командир наемников. Блэк не сомневался, что заказчик будет ждать его снаружи, поэтому, встретив Мухаммеда на пути к своей палатке, не удивился:

– Мне нравится ваше принципиальное правило работать только в одиночку, – начал он без предисловия. – Но надеюсь, вы не забыли про достигнутую между нами договоренность?

– Вы насчет демонстрации наших возможностей? – поинтересовался Блэк и сам же утвердительно кивнул: – Вы ее увидите.

Вступительные экзамены в Рязанское высшее командное училище воздушно-десантных войск, как и зачет по физподготовке, Борис Молчанов сдал на «отлично». Курсовой офицер еще на этапе послеэкзаменационных учебно-тренировочных сборов обратил внимание на молодого курсанта, отличающегося отменной физической силой и ловкостью, и назначил Бориса командиром учебного взвода. Остальные курсанты тоже отнеслись к Борису с уважением, безоговорочно признав его лидерство. Многие однокурсники искали с ним дружбы, но другом ему так никто и не стал. За годы учебы с ненавистными одноклассниками у Бориса атрофировалось само понятие дружбы. Он привык быть один, и одиночество ничуть не тяготило его. Борис не задумывался о том, что постепенно превратился в изгоя в собственном коллективе. Однако, оставаясь командиром взвода, он продолжал командовать, и другие курсанты подчинялись ему. Но все рухнуло в одночасье, когда на занятиях по физподготовке Борис подтолкнул в спину не слишком прилежного курсанта. По своей силе толчок больше походил на удар, и возмутившийся таким обращением курсант в ответ ударил Бориса. Такого оскорбления Борис уже снести не мог. Мгновенно в нем вспыхнула злоба. И уже расчетливым ударом он сбил своего обидчика с ног. У парня потекла из носа кровь, к тому же он больно ударился головой об асфальт беговой дорожки, тем не менее он вскочил на ноги и бросился на Бориса, но у него повисли на руках его товарищи. При этом один из курсантов, удерживающих своего товарища, обращаясь к нему, громко сказал: