Александр Бушков - На то и волки Страница 17

— Отбой, — сказал Данил, не отнимая от лица респиратора, и оттого голос звучал глухо-зловеще. — Плакатики соберите и выкиньте в урну. Живенько дворника, пусть подключит шланг и смоет все это амбре. Дерьмо, я имею в виду, — оглядел ближние и дальние подступы. — Ну вот, инцидент исчерпан.

— А под копчик я ему пнул, — похвастался Коля.

— Молодец, — задумчиво прохрипел Данил сквозь маску. — Можно было еще и дубинкой, ну да что уж теперь… Шевелитесь, орлы, не ровен час, подъедет какой-нибудь честный бизнесмен да в эти астральные следы и наступит…

Он вошел в вестибюль и прямиком подошел к третьему охраннику, оставшемуся во время схватки на боевом посту:

— Записал все это зрелище для потомства?

— Конечно. Согласно вашей инструкции.

— Хвалю, — сказал Данил. — Перепишешь этот кусочек на отдельную кассету, отдашь на третий.

Следовало немедленно заняться и «Детками Галактики». Никакими совпадениями и не пахло. Даже если Раечкины шизики узнали о байкальском героине из сегодняшних газет, что-то подозрительно быстро они собрались в рабочий день, понедельник, успели переодеться в галактическую униформу, намалевать плакаты… Кто-то непременно должен был их «подогреть». Что ж, появился еще один след, довольно четко пропечатанный…

Глава пятая

Частное гестапо, взгляд изнутри

Третий этаж целиком был в распоряжении Данила, что порой заставляло его самую малость возгордиться — все мы люди, все человеки, одно дело скрипеть в телохранителях, пусть даже дорогого Леонида Ильича, или в простых майорах, и совсем другое — знать, что весь этот этаж отведен людям, которым ты имеешь право отдавать приказы. Почти любые. Совсем другое ощущение…

Никакого особого часового у двери не было — зато над верхней ступенькой лестницы красовался на стене хромированный квадрат с десятью кнопками, а ниже, на высоте колена, чернели две неприметные пупырышки, и две такие же скрывались в широких старинных перилах. Чудак непременно заставил бы сработать фотоэлемент — и уж тогда разыгралась бы торжественная встреча по всей форме: коридор автоматически перекрывает стальная решетка, из ближней комнаты вылетает охранник, вполне хватит времени, чтобы оценить ситуацию, и, буде таковая окажется критической, в нескольких кабинетах нажмут несколько кнопок, и все содержимое стоящих там сейфов мигом превратится в пепел.

Разумеется, в тех сейфах не было ничего особенно криминального, агенты, информаторы и тому подобные субъекты зашифрованы исключительно кличками, иные объекты — условными обозначениями (при таком размахе дел невозможно обойтись вовсе без писаной отчетности), но все равно, чем меньше знают о тебе власти, тем спокойнее на душе, право…

Данил набрал код (по хитрой системе связанный с нынешним числом и порядковым номером дня недели), дождался, когда вспыхнет зеленая лампочка, и вошел в свое царство. Царство смотрелось сонным — в коридоре ни единой души, а старинные стены и солидные двери не пропускают ни звука из кабинетов, да вдобавок толстый ковер протянулся от стены до стены. И Данил добрался до своей приемной совершенно бесшумно, чувствуя себя персонажем дурного сна.

В его приемной восседала полная противоположность Жанне — шестидесятилетняя бабуля с добрым лицом старой учительницы (очки в тонкой золоченой оправе на это сходство как нельзя лучше работали). Вот только бабуля эта, свет Митрадора Семеновна, к благородному племени учителей отношения не имела ни малейшего…

— Здравия желаю, товарищ старший прапорщик, — сказал Данил, как обычно, шутливо.

А бабуля, по-американски подтянутая и моложавая, как обычно, ответила вполне серьезно, сухо-значительным служебным тоном:

— Здравия желаю, товарищ майор.

На столе у нее, среди импортной оргтехники, красовался портретик Сталина, повернутый приличия ради тылом к входящим. Бабуля Митрадора Семеновна, едва закончив в пятьдесят втором десятилетку, решила продолжать трудовую династию по линии папаши — и оказалась на боевом посту в одном из женских лагерей Шантарлага. Впоследствии лагерей в Шантарской области, конечно, поубавилось, но осталось еще достаточно, чтобы Семеновна вертухайствовала до пенсии, на каковую отправилась старшим прапорщиком с набором юбилейных медалей и неведомо за какие заслуги полученной Красной Звездой. Если говорить о личных потаенных эмоциях, Данил ее ненавидел и с превеликой охотой задавил бы собственными руками, но что до работы — прошедшая суровую школу бабуля была незаменимейшим кадром со вколоченной намертво привычкой держать язык за зубами и не удивляться абсолютно никаким поручениям. (Однажды Данил шутки ради сообщил, что намерен оборудовать в подвале личную тюремную камеру для «активного следствия» — и едва успел остановить бабулю, когда она, как ни в чем не бывало, собралась уж просматривать личные дела персонала, чтобы подобрать подходящих пыточников…)

— Докладывайте, — сказал Данил, остановившись перед ее столом.

Митрадора согласно раз навсегда заведенному ритуалу (как ни пытался Данил запрещать) встала по стойке «смирно»:

— Ваш кабинет проверен в десять сорок пять. Подслушивающих устройств не обнаружено. Еженедельная сводка поступила в девять двенадцать. Самур выходил на связь и должен прибыть в семнадцать ноль-ноль. В десять двадцать пять по городскому телефону сюда позвонила гражданка Светлана Николаевна Глаголева и просила передать вам дословно: она вспомнила кое-что насчет той московской прошмандовки, которую Вадька трахал, возможно, это будет интересно. У меня создалось впечатление, что гражданка находилась в состоянии алкогольного опьянения. Разговор записан на пленку.

— Угадали, — проворчал Данил. — В состоянии похмельного опьянения, я бы уточнил… Итак. Ко мне в кабинет — все местные сегодняшние газеты, личное дело Ивлева и досье на «Детей Галактики». Передайте всем бригадирам: с сегодняшнего дня вводится режим строгой охраны — по стандартному плану. Коменданта здания тоже касается. Начальнику охраны шефа перейти на любой из запасных вариантов, по его усмотрению. Через полчаса вызовите ко мне Каретникова и Крамаренко, принимать буду поодиночке. Свяжитесь с Соловьем, если сможет, он мне нужен в семь вечера на третьей точке. Позвоните в Москву, в «Кольчугу», и запросите от моего имени у Звягина обстановку. Что касается лично вас — без оружия на улицу не выходить. Возможны любые неожиданности. Понятно?

— Так точно, — бесстрастно ответила бабуля — старший прапорщик.

Данил кивнул ей, вышел в коридор и направился в «радиорубку», способную поразить в самое сердце любого знатока набором фирменной электроники — от могучего компьютера до настроенных на милицейскую волну раций, не значившихся ни в одном списке лицензий. Все четверо «белых воротничков» вкалывали, как проклятые. Вопросительно воззрились на него. Данил кивнул им, молча взял со стола распечатку перехватов, пробежал взглядом — ничего интересного, разве что какой-то Басалаев-орел попался с полукилограммом травки, о чем дурила-сержант радостно спешил доложить начальству, не ведая, что максимум через двое суток орел этот вновь будет порхать по району, ибо адвокат докажет, как дважды два, что пакет с анашой бедному цыгану коварно подбросили недруги…

— Что-нибудь есть от «Лешего»? — спросил Данил.

— Три семерки.

Значит, «заимка» исправно функционировала, не ощущая на себе постороннего внимания. И то ладненько…

Когда он вернулся в кабинет, все заказанное уже лежало на столе. Данил скинул легкий летний пиджак, врубил кондиционер (окна были запечатаны наглухо, у него, ясное дело, меж стеклами стояла такая же акустическая система) и расположился в двухсотдолларовом кресле.

Губернские официозы, числом три («Шантарская правда», «Молодость Шантары» и «Губернские вести»), о приключившемся в Байкальске с контейнером «Интеркрайта» конфузе не упоминали ни словом — определенно не знали пока что, да и узнай они, вряд ли стали бы сопровождать новость нахально-беззастенчивыми комментариями, помнили, твари, сколько имеют в месяц на интеркрайтовской рекламе… О том же определенно помнили в редакции «Шантарского коммерсанта» — сей вполне независимый орган подал событие без всяких комментариев, с оттенком философской грусти и вполне заметными невооруженным глазом нотками сомнения: мало ли что всякая шпана может подложить в контейнер приличным людям…

Издававшуюся братией, которую какой-то дебил окрестил «красно-коричневыми», «Сибирскую борьбу» можно было и не открывать — там все обстояло благополучно. В свое время «Борьба» рыкнула было что-то грозное в адрес ренегата Кузьмича, ставшего новоявленным нуворишем и служившего некогда в одном полку с Коржаковым. Кузьмич, однако, вежливо объяснил орлам из «Борьбы», что он и в самом деле проходил срочную в том же полку, что и вызывавший у них аллергию Коржаков, но служили они в разных батальонах и даже не были знакомы (чистая правда, между прочим). И дал пламенным патриотам денег, после чего они унялись и время от времени деликатно просили еще.