Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение Страница 17

Обширные территории на юге Турции, пригодные для возделывания опиумного мака, находились под присмотром двух-трех знатных семей, владеющих огромными земельными угодьями, пожалованными в эпоху правления султанов. Потомки великих визирей, полководцев и ловких придворных дегенерировали, проматывая состояние в парижских борделях, на лондонских ипподромах, в казино Монте-Карло, а земледельцы горбатились на крохотных наделах, выращивая скудный урожай, и у каждого имелась делянка мака.

Выходец из России, бежавший на свою этническую родину вместе с остатками армии барона Врангеля и прозванный местными крестьянами Тургутом Одноглазым (глаз ему выбил рукояткой шашки пьяный казак), первым начал нелегальную скупку опиума-сырца. По слухам, он награбил состояние во время армянских погромов и реквизиций на военные нужды, проводимых врангелевцами. Оказавшись среди единоверцев, Тургут Одноглазый, человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, перво-наперво сделал богатые пожертвования нескольким мечетям на восстановление обветшалых минаретов и провалившихся куполов. Отдав должное Аллаху, он распеленал промасленную тряпицу, достал короткий кавалерийский карабин и метким выстрелом развалил черепа трем блюстителям порядка, контролировавшим этот обширный регион.

Русская революция привила турку любовь к радикальным мерам. Поэтому Тургут Одноглазый не стал церемониться и с остальными противниками, чинившими ему препятствия в скупке бурых кирпичиков сырца. Влиятельного помещика, прибывшего из столицы разобраться, кто это там безобразничает и лезет не в свое дело, он в духе русских чекистов поставил на колени и пустил пулю в затылок. Второго землевладельца, купившего государственную лицензию, позволяющую производить сбор сырья для фармакологической промышленности, Тургут посек на лапшу вместе с домочадцами и прислугой. По жестокости одноглазый основатель династии будущих опиумных королей не знал себе равных. Крестьяне сочиняли про него легенды и растили мак.

Дожив до глубокой старости и успев подзаработать на нелегальных поставках морфия в лихие годы второй всемирной бойни, Тургут, завещав сыновьям преступный бизнес, капитал и свою странную славу, отправился держать ответ перед Аллахом.

Как гласит восточная мудрость: сокол от совы не рождается. Отпрыски одноглазого бандита, получившие образование в престижных американских университетах, вернувшись домой, привезли не только знания, но и связи с гангстерскими синдикатами Соединенных Штатов. Проинспектировав обширные плантации опиумного мака и отвалив столичным чиновникам взятки, достойные султана, братья заверили заокеанских приятелей, что с поставками проблем не будет. В неприметном ресторанчике с видом на Босфор они еще раз сообща уточнили детали, и пароход «Бакир» отправился к берегам Италии.

Великий наркотический путь начал функционировать с исправностью фордовского конвейера. За каждый десятикилограммовый пакет опиума-сырца братьям отламывалось семьсот долларов, но при этом они не знали, что за килограмм героина, полученный при переработке содержимого пакета, в Нью-Йорке выложат до шестнадцати тысяч «зеленых», а размешанный с лактозой – молочным сахаром – и расфасованный по порциям, он потянет на триста тысяч.

Люди Востока мудры. Братья широко рот не разевали, предпочитая хозяйничать на плантациях, задабривать чиновников и пересчитывать дивиденды. Отдыхали они в Штатах и посетили однажды Четырнадцатую-стрит – столичную улицу, прозванную «галереей уколов», пристанище вашингтонских поклонников героина. Из-за океана братья возвращались полными оптимизма, уверенно глядя в будущее. Клан креп. Деловые партнеры не подводили. У младшего брата наконец-то родился сын, названный в честь дедушки Тургутом.

Ничто не вечно под Луной, и особенно благополучие. Первой тревожной ласточкой стал арест мафиози, ведавшего поставкой наркотиков на американские военные базы в Европе. Парень раскололся, дав публичные показания об источниках сырья, фабриках, каналах переброски наркоты. Взамен ему гарантировали пожизненное заключение в федеральной тюрьме на границе с Канадой, носящей экзотическое имя – «Сибирь». Болтуна нашли утопленным в отхожем месте. Разгромленные полицией фабрики восстановили. Чиновникам увеличили таксу, но ситуация менялась не в лучшую сторону.

Правительство Соединенных Штатов сделало ход конем. Оно заплатило турецким крестьянам, выращивающим опиумный мак, отступные. Плантации выкорчевывались под корень и засевались злаковыми культурами. Принявших предложение брала под охрану армия. Самолеты опыляли поля сильнодействующими гербицидами. Положение клана пошатнулось. Братья и их итало-американские компаньоны теряли рынок, а он не терпит пустоты. В образовавшуюся брешь хлынул колумбийский кокаин, мексиканская марихуана и героин из стран «Золотого полумесяца» – Пакистана, Ирана, Бирмы.

Отец Тургута, обеспокоенный ситуацией, налегке, прихватив только «атташе-кейс», не без юмора окрещенный портативным гробом, пересек Атлантику с целью разобраться во всем на месте. Ему помогли понять новую расстановку сил, пояснив все максимально доходчиво и доступно.

Престарелая леди, выгуливавшая вечером любимого мопса, нашла отца Тургута лежащим на клумбе. Он не нюхал чахлые манхэттенские цветы, а удобрял их корневую систему собственными мозгами, вывалившимися из черепной коробки, разнесенной пулей сорок пятого калибра. Газеты отнесли эту смерть на счет киллеров колумбийского наркокартеля, прореживающих ряды неуступчивых конкурентов.

Боссы приходят и уходят – их дела остаются.

Осиротевшего Тургута опекал дядя. Одряхлев, он отдал бразды правления в молодые руки племянника. Его воспитанник унаследовал гены одноглазого дедушки, побуждавшие Тургута-младшего не идти на компромиссы и действовать со звериной жестокостью. Запломбировав глотки соперников свинцом, он восстановил разрушенные связи с итальянскими мафиози. Отборный опиум-сырец вновь поплыл рекой, пока и она не начала мелеть. Контрагенты Тургута под разными благовидными предлогами отказывались от поставок. Увертки поедателей спагетти были слабой отговоркой, пригодной для младенцев. По-восточному проницательный наркоделец понял, что его алчные компаньоны клюнули на какое-то другое заманчивое предложение. Сколотив нечто вроде следственной бригады, Тургут взял под колпак слежки неверных подельников. Вскоре из разрозненных доносов агентов сложилась неприглядная картина нечистоплотных интриг, попахивающих предательством.

Выместив гнев на прислуге, Тургут отхлестал по щекам нерасторопную служанку, подавшую пережаренную рыбу, и отправился консультироваться с дядей. Патриарх клана жил в фешенебельном районе Стамбула, примыкавшем к набережной залива Босфор. Сластолюбец, каких свет не видывал, он завел гарем девушек, приехавших в поисках удачи из Содружества Независимых Государств, отдавая предпочтение славянскому типу женской красоты.

Обменявшись приветствиями и облобызавшись с дядюшкой, Тургут почтительно склонил голову и поинтересовался его здоровьем:

– Вас еще не заездили эти Наташи?..

Под последними подразумевались содержанки ушедшего на покой наркодельца. Дядюшка загоготал, отчего его черные усы взъерошились, приняв вертикальное положение, а непомерно огромное брюхо, обхваченное обручем ремня, заколебалось, точно вулкан перед извержением.

– Воздержитесь, дядя! Коран предписывает целомудрие и умеренность. Прилипчивые шлюхи доведут вас до полного истощения!

Потный, с явными признаками одряхления турок, похожий на закормленного желудями борова, умильно взглянул в глаза любимчику:

– Ты пришел пересчитывать, сколько раз за день я покрываю своих самок?

– Нет, дядюшка! – подавил смешок молодой глава клана и украдкой взглянул на часы.

С возрастом, как правило, преступники становятся очень набожными. Наставник Тургута не был исключением. Он истово долбил лбом мозаичный пол мечети, молился пять раз, совершал паломничества к святым местам мусульманского мира, вот только свою плоть укротить не мог.

– Скоро час обращения к Аллаху! Говори, мой мальчик, – прищурив заплывшие жиром глазки, произнес турок, перебирая янтарные четки.

Тургут заговорил спокойно, будучи уверенным в своих дальнейших действиях:

– Проклятые макаронники обманывают…

Дядюшка скорбно вздохнул:

– Ложь – величайший грех!

– Они нарушают договоренности. Плетут всякие небылицы про облавы карабинеров. Якобы два завода разгромила полиция, а таможня усилила контроль за судами, выходящими в рейс из неаполитанского порта. Итальяшки просят передышки. Мол, пускай полиция поостынет. Насочиняли глупостей и пытаются накормить меня этим вонючим дерьмом. – На лице Тургута появились напряжение, злость, словно он заглядывал в бездну.