Сергей Зверев - Будет вам война! Страница 17

7

Приблизительно в то самое время, когда Заметалин объяснял Ахмеду все выгоды плавучего ресторана, в квартиру на Пяти Углах позвонила пожилая женщина с круглыми глазами истерички. Несомненно, Мать уже была предупреждена о визите, и потому сразу впустила посетительницу.

– Прокурор заказал процесс, – вымолвила визитерша пароль, демонстрируя визитку, на которой значилось «РАССЕЛЕНИЕ КОММУНАЛОК, ЗАКАЗ КЛИЕНТА».

– Пожалуйте в зал! – со старомодной любезностью предложила Мать. – Кстати, а откуда у вас моя визитка?

– Откуда надо! – последовал ответ, и хозяйка нашла его весьма разумным.

Питерское гостеприимство не спешит гнать обороты. Мать вежливо усадила посетительницу в узкое ампирное кресло за столик карельской березы. Со степенностью светской львицы налила ей чаю, придвинула вазу с печеньем и розетку с вареньем. Поощряя гостью сочувствием, задала несколько ни к чему не обязывающих вопросов о трудовой биографии, отмене льгот и маленькой пенсии. Та, комкая грязный платок, напирала на трудовые заслуги и авиамодельно-тимуровское прошлое. При этом из ее глаз сочилась мутная влага.

И лишь когда чай был выпит, а печенье с вареньем съедены, Мать перешла к сути вопроса.

– Наверное, вы хотите продать коммуналку новому русскому, да старик-сосед не согласен? – с выражением вежливой скуки предположила она.

– Да какой он старик! – пудреное лицо посетительницы пошло багровыми пятнами. – Грязный развратник! Душегуб! Маньяк!

– Так, может, его просто стоит подлечить на стационаре? – миролюбиво предположила хозяйка. – У меня на Скворцова-Степанова и знакомые есть…

– Я бы его у врача-убийцы лечила! Нет, вы только подумайте: на ночь американские фильмы смотрит, а потом за молоденькими подглядывает!

– Морально-этические и художественно-эстетические воззрения клиента меня не интересуют, – мягко возразила Мать. – Если можно – расскажите подробней о личности клиента по переселению.

– По переселению – куда? – не поняла визитерша.

– Как это куда? – слегка удивилась хозяйка. – Конечно же, в мир иной! Вы ведь за этим пришли?!

– Он – прокурор по надзору, – с напором продолжила заказчица, обрадованная, что не ошиблась. – Но на самом-то деле – настоящий враг народа, прокравшийся в святая святых! Да такого каждому порядочному человеку за счастье бесплатно исполнить…

– Рыночные цены вы знаете, – упало ответное. – Стопроцентная предоплата.

– У меня пенсия маленькая и никакой социальной защищенности… Правда, на похороны себе немного скопила, – пригорюнилась гостья. – Что ж, из «гробовых» и возьму. Кстати, а льгот мне никаких не положено?

– Кстати, положено. За работников прокуратуры, милиции, налоговой и спецслужб – двадцать процентов скидка, – деловито отозвалась Мать. – Так что еще и вам, и ему на похороны останется…

– Скажите, а можно его… ледорубом по голове, как врага народа Троцкого? – просительно молвила визитерша, поправляя орден Ленина на грязной мохеровой кофте.

– Сейчас посмотрим, что у меня есть…

С этими словами Мать с трудом выдвинула из-под кровати огромный старомодный кофр с серебряными замочками. С усилием подняла тяжелую крышку и кивнула гостье:

– Выбирайте.

Увиденное могло бы впечатлить даже самого продвинутого оружейника.

Вороненый коробчатый маузер навевал революционно-фольклорные ассоциации о бронепоездах и комиссарах в пыльных шлемах. Суперсовременный спецназовский «Кедр» поражал совершенством форм и эстетической завершенностью линий. Немецкая противопехотная мина «S-35» из арсенала вермахта угрожающе топорщилась проволочными усиками. Пузатая американская базука с рифленой рукоятью словно сама просилась в руки. А между этими милитаристскими сокровищами лежали стянутые резинкой патроны, похожие на крупную железную щетку.

– Для работы в условиях густонаселенного города я предпочитаю вот это, – скупо улыбнулась Мать, извлекая из-под ранцевого огнемета изящный карабин «Зиг-Зауэр» с мощной оптикой и толстым наростом глушителя.

На деревянном лаковом прикладе «Зиг-Зауэра» темнело несколько десятков зарубок. Однако эти очевидные приметы снайперского искусства хозяйки почему-то не впечатлили гостью.

– А ледоруба у вас все-таки не найдется? – застенчиво осведомилась она.

– М-м-м… знаете ли, нет. Есть мачете, есть кинжал, есть еще вот это… – достав из бокового кармашка небольшой симпатичный топорик, Мать любовно провела ногтем по остро наточенному лезвию и, как истиная петербургская интеллигентка, не удержалась от литературных параллелей: – Это раньше у нас в Питере бабок топорами косили. Теперь все наоборот. А вообще, по моему глубокому убеждению, Достоевского следует исключить из школьной программы. Инструкция по использованию пожилых женщин должна ограничиваться лишь двумя пунктами: их следует переводить через дорогу и уступать место в общественном транспорте!

– Ну что ж… Если нет ледоруба – тогда исполните этого врага народа из винтовки! – наконец сдалась заказчица, извлекая из-за лифчика связанный узелком носовой платок со свернутыми трубочкой банкнотами.

Привычно пересчитав купюры, Мать смахнула их в ящик стола и, достав огромную амбарную книгу, раскрыла ее посередине. Разлинованные страницы испещряло множество фамилий, вписанных старомодным каллиграфическим почерком. Напротив большинства значилось слово «уже». Хозяйка неторопливо вписала в книгу фамилию, имя, отчество и адрес злобного прокурора и, подышав на маленькую печать, поставила маленький фиолетовый оттиск «уплачено».

– Вот это – правильно! – похвалила визитерша, кругля рыбьи глаза на ненавистную фамилию «Макаренко». – Еще Владимир Ильич Ленин говорил, что социализм – это учет! Когда вы его учтете?

– В течение месяца, – молвила Мать чуточку виновато. – О времени сообщу дополнительно. Извините, но в последнее время слишком много заказов. Значит, говорите, ваш прокурор за девушками любит подсматривать? В окошко дома напротив? Это хорошо…

– Что же здесь хорошего? – не поняла заказчица.

– Людские пороки можно и должно использовать… Кстати, неплохо бы сперва посмотреть на объект. Ритмика движений, внутренняя энергетика… Если найду его симпатичным – исполню раньше.

– И обязательно – контрольный выстрел в голову! – потребовала визитерша, духовно обогащенная просмотром бандитских телесериалов.

– Всенепременно.

Учтиво проводив надоедливую гостью в прихожую, Мать принялась чистить любимый карабин. За этим занятием и застал ее Батя.

– Очередной заказ? – участливо осведомился он.

– Работаю в поте лица… А что мне – на Дворцовой под красными флагами митинговать, как некоторые? От каждого по способностям, каждому по потребностям!

– Не жалеешь ты себя, мама, не бережешь, – сентиментально вздохнул старый уголовник.

– Ничего, у меня Беллочка есть. Способная ученица. У себя в Латинской Америке уже двух президентов, трех премьеров и семерых генералов исполнила, – ласково улыбнулась Мать. – Умница, такое ноу-хау придумала по отвлечению внимания клиентов! Вот, послушай…

Неожиданно со стороны двора коротко взвыла милицейская сирена. Батя осторожно отдернул штору – и тут же задернул ее обратно.

В арку под домом медленно въезжал грязно-белый микроавтобус с броской надписью «Прокуратура» на крыше и по бокам. Проблесковый маячок на крыше зловеще чиркал по стенам мертвенно-синей мигалкой. В свете последних событий в Купчино можно было не сомневаться, что прокурорские работники приехали по души разводчиков кролей. А ведь «Группировка Ленинград» почти в полном составе сидела внизу, у парадного, беспечно попивая пиво…

Двор-колодец был тупиковым, не оставляя шансов для отступления. Скрыться можно было разве что в парадном, но это наверняка бы вызвало лишние подозрения приехавших.

В резких чертах Бати обнажилась угрюмая беспощадность, глаза загорелись тигриным блеском.

– Мать, дай-ка мне карабин, – напряженным голосом попросил он и, выставив ствол в открытую форточку, прильнул глазницей к окуляру…

8

С трудом маневрируя между мусорными баками и припаркованными машинами, бригадный микроавтобус прокуратуры подъехал к старинному питерскому парадному, украшенному эркерами, капителями и всеми положенными архитектурными наворотами.

Дверка открылась, и на старинную брусчатку опустилась ревматическая нога в дорогом ботинке паленой кожи. Вскоре из салона вышел и сам обладатель обуви – картинно седой сухопарый мужчина в добротном старомодном костюме. Одернув пиджак со значком «Почетный работник юстиции» на лацкане, он прикрыл глаза от солнечного зайчика, бликовавшего в окне второго этажа. И сразу же юркнул в приоткрытую дверь парадного.