Михаил Серегин - Кимоно для боя Страница 17

– Не имеете права! – судорожно воскликнула Вера.

– Не тревожьте соседей. – Китаец ловко надел один «браслет» на ее правую руку, а другой пристегнул к решетке, поддерживающей перила. – Не советую вам шуметь, иначе мне придется рассказать им, при каких обстоятельствах я застукал вас здесь.

Не обращая на секретаршу внимания, он занялся ящиком и вскоре вынул из него обычный почтовый конверт. Сложив «инструмент» в сумку, он освободил Веру от наручников и, плотно обнимая ее, повел к машине.

– Сейчас мы немножко побеседуем, – шепнул он ей на ухо, – вы расскажете мне, какое отношение имеете к этому посланию.

Усадив онемевшую Веру в салон, Китаец запер за ней дверку и сел за руль.

– Я вас слушаю, – повернулся он к остолбенело смотрящей в пустое пространство Вере.

Китаец не спеша вскрыл конверт. Обратного адреса на нем не было. Вера очнулась, дрогнула и снова уставилась в окно.

Из конверта Китаец извлек несколько фото девять на тринадцать. На всех Екатерина фигурировала в объятиях одного и того же молодого человека. Лица парня видно не было, зато Екатерина узнавалась сразу. Пара фотографий могла запросто послужить иллюстрациями к какому-нибудь порножурналу.

«Профессиональные фото», – отметил про себя Китаец.

Он не поморщился, но и не стал особо рассматривать. Его внимание скорее привлекли те фотографии, на которых были видны фрагменты обстановки квартиры, где происходило действо.

На обороте одной фотографии он прочел: «Если не хочешь, чтобы эти фотки попали к Грише, не позднее двадцати ноль-ноль третьего апреля принеси в камеру хранения пять тысяч долларов. Ячейка номер триста семь на железнодорожном вокзале. Получишь негативы. Шифр ячейки– А333, оставишь таким же».

– Интересно, – усмехнулся Китаец, ознакомившись с содержанием требования, – каково ваше участие во всем этом?

Он включил скорость и надавил ногой на акселератор. «Массо» плавно тронулся с места.

– Давай договоримся так, – устав обращаться к каменной стене, перешел он на «ты» и на менее гуманный тон, – я сейчас еду в отдел, сдаю тебя, сдаю эти фото…

– Хорошо, – дрожащим голосом проговорила Вера, – если я расскажу…

– Обещаю обдумать, что можно сделать, – уклончиво ответил Китаец. – Это твой знакомый? – ткнул он в парня на фото.

Вера кивнула.

– Уже хорошо. Как его зовут и как мне его найти?

– Зачем? – бессмысленно завращала она глазами.

– А что, если он причастен к смерти Екатерины?

– Вешников Максим. Он живет на улице Лермонтова. Но он ни в чем не виноват, – запротестовала Вера.

– Посмотрим. А кто снимал?

– Мой брат, – глухо проговорила Вера.

– Вот как? И как же мне с ним встретиться?

– Я позвоню ему. Завтра он будет в «Орихидее».

– А сегодня это никак нельзя сделать? – проявил настойчивость Китаец.

– Он на занятиях, а потом – тусовка. Дома будет за полночь.

– Тогда мне нужен твой адрес.

Вера продиктовала. Ее возмущение сменилось безучастной подавленностью и заторможенностью.

– Твой брат – профессиональный фотограф?

– Нет, но он посещает фотошколу.

– Инициатором шантажа была ты? – сухо спросил Китаец.

Вера отрицательно покачала головой.

– Я просто рассказала о похождениях Катьки, а он предложил мне заработать деньги на этом.

– Вешников – его приятель?

– И мой парень.

Китаец присвистнул.

– Значит, такой вот треугольник. А где проходили съемки?

– На квартире у нашей бабушки.

– Бабушка входила в долю? – иронично посмотрел на Веру Китаец.

– Нет, она парализованная.

– Очень удобно порой иметь парализованных родственников. Ладно, прости, – добавил Китаец, увидев, как задрожали губы у Веры.

– Это первое и последнее письмо, – тихо проговорила она.

– А видеокассета?

– Какая видеокассета? – округлила глаза Вера.

– Которую вы послали Олегу Сорокину в офис, – Танин пристально посмотрел на свою собеседницу.

– Не знаю я ни о какой видеокассете… – недоуменно сказала Вера.

– Может, ребята тебя не просветили, решили проявить самодеятельность? – не без издевки произнес Китаец.

– У нас нет камеры, – решительно возразила Вера, – да это вообще не входило в наши планы. Не думайте, ребята – никакие не преступники. Нормальные парни… -… придумавшие способ немного заработать?

Вера понуро посмотрела на Танина и вздохнула.

– Как все было организовано?

– Я показала Максиму Катьку, он с ней познакомился, сводил ее в ресторан, привел к нам, то есть к бабушке. Катька совсем отключилась. Пьяная была вусмерть. Ну, а Колька, мой брат, сидел в комнате бабушки. Потом Макс сделал ему знак, он и стал снимать.

Вера стыдливо потупилась.

– А ты где была?

– Дома.

– Весело, – усмехнулся Танин. – И что было потом?

– Ничего. Сразу после съемки Колька с Максом отвезли ее домой. Катька больше с Максом не встречалась…

– Она случайно не догадывалась, что ее вздумали шантажировать?

– Кажется, нет, – пожала плечами Вера.

– Вы думали, что она примет ваше предложение?

– Да просто действовали на авось, – горько усмехнулась Вера.

– И когда запахло жареным, испугались?

– Было.

– Это ты сказала ментам, что я расследую это дело? – разочарованно посмотрел он на нее.

Вера грустно кивнула.

– Спасибо, – саркастично сказал Танин. – Предупреди брата, что я хочу с ним поговорить. Пусть не прячется, все равно найду. Кстати, где он был позавчера утром с семи до девяти?

– У своей подружки. Она в коммуналке живет на Мичурина.

– Точнее?

– Дом двадцать два, квартира пять.

– Как ее зовут?

– Нина Акопян.

– Армянка? – Танин вопросительно посмотрел на Веру.

– Наполовину, – кивнула она, – ее отец был армянином.

– Что значит «был армянином», – Китаец прищурил глаза, – он что, сменил национальность?

– Он погиб в автокатастрофе.

– Понятно.

Китаец достал записную книжку и записал все продиктованные Верой адреса.

– Надеюсь, ты говоришь правду, – он внимательно посмотрел на Веру. – А Максим где был в то утро?

– Дома, наверное.

– Итак, – решил подытожить Танин, – с твоим братом я завтра встречусь в «Орхидее»… лучше с утра. Я позвоню тебе, и ты мне скажешь, когда он подъедет. А с Максимом я постараюсь поговорить сегодня.

Он затормозил у салона красоты. Вера выпрыгнула из машины.

– А это, – Танин махнул конвертом, – я оставлю у себя.

Вера поспешила войти в помещение.

Танин двинулся к центру. Он решил пообедать в каком-нибудь тихом кафе. Остановил машину у «Жар-птицы». Пока пухленькая, но юркая официантка выполняла его заказ, он выкурил пару сигарет – в кафе, слава богу, курить разрешалось.

Неожиданная встреча с секретаршей «Орхидеи» настроила его на оптимистический лад. Несмотря на ее показания, на уверения, что-де, парни нормальные и ничего другого, кроме невинных фоток, не предпринимали, он склонен был думать, что не кто иной, как эти парни, и отправили видеокассету Олегу. Правда, на кассете фигурировал другой «любовник», но это сути дела не меняло.

Может, решили действовать на два фронта? А почему бы нет? Тогда они должны были знать того самого блондинчика, о котором ему рассказала Боженова и которого он имел счастье лицезреть на присланной Олегу пленке.

Что же произошло, задавался вопросом Китаец, в клане шантажистов, что повлекло за собой смерть Петрушенко? Он был почти уверен, что гибель последней явилась непредвиденным результатом деятельности парней. Кто-то из них, боясь разоблачения, убил ее. Значит, Петрушенко что-то пронюхала. Но могла ли она это сделать за такое короткое время?

Судя по текстам, сопровождающим видеокассету и фотографии, это действительно первая попытка шантажа. Если бы было иначе, угрозы показать компромат Мозелу отсутствовали бы. Жертва в случае повторной попытки должна была бы знать, о чем идет речь, что намеревается предпринять шантажист, если она не заплатит ему.

Китаец рассеянно посмотрел на принесенный бифштекс.

В зал вошла молодая пара. Невысокий полноватый субъект в очках и девушка с короткими темными волосами. Одного взгляда на нее Китайцу хватило, чтобы вспомнить о Саше. Черные бархатные глаза таинственно замерцали на самом дне его души. Интересно, кем ей приходится Сорокина? Может, родственницей?

Иногда он ловил себя на мысли, что красивые женщины, возбуждая в нем желание, в то же время и усыпляли его. Вдали от них он хотел обладать ими, очно же не знал, зачем вообще придуман весь этот ритуал с постелью, когда вполне достаточно просто смотреть на красивое лицо, зрительно наслаждаясь каждой его черточкой. Лицо настолько подавляло его, что он недоумевал, что ему делать с телом. Вернее, знал по опыту, но физическое обладание в момент созерцания дивного лика казалось ему если не святотатством, то пустой тратой времени. Он вспоминал Платона, видевшего в Эросе в первую очередь философский концепт, возможность универсальной гармонизации мира, и не мог не согласиться с гениальным греком.