Михаил Серегин - Честное слово вора Страница 17

Он вынул мобильник и поднес его к уху.

– Я слушаю.

– Вот и хорошо, что слушаешь, скотина черножопая, – раздался в трубке наглый мужской голос. – Слушай внимательно, что я тебе скажу, повторять не буду. Вали отсюда на хрен со своими родственничками, а то всех вас тут передавим, как щенка твоего. Ты что, сволочь, забыл, кто в Магадане хозяин? Мы вам припомним и Бритого, и Штангиста, и ваш наезд на «антеевцев», вы свету белого, падлы, не взвидите, если не отвалите к себе в горы помет козий жевать.

– Ты кто такой, урод? – чудовищным усилием воли заставляя себя говорить спокойно, спросил Гамзаев.

– Что, не узнал? – глумливо спросил его собеседник. – Ну ничего, узнаешь, когда я тебе яйца на уши намотаю. Последний раз тебе говорю, обезьяна черномазая: вали отсюда, пока не поздно.

Гамзаев не успел ничего ответить, звонивший отключился. Расул неторопливо, стараясь, чтобы движения были плавными, отключил телефон. От ярости у него слегка дрожали руки, а пальцы побелели. Неожиданно он заметил, что на черном корпусе мобильника появилась трещина. Он так сдавил в руке аппарат, что тот треснул.

– Ах ты, падла… – тихо, почти шепотом сказал Гамзаев. Он держался на пределе и сам прекрасно понимал, что стоит ему сейчас закричать, швырнуть телефон под ноги и растоптать или врезать кулаком в переднее кресло, как остановиться он уже не сумеет.

Нет, этого допускать нельзя. Это недостойно мужчины. А за оскорбления «оргспортивность» поплатится. За каждое слово этого разговора он у них убьет по человеку. Надо же: Штангиста с Бритым вспомнили, предшественников Медведя, которых его парни замочили. Что ж, правильно вспомнили, такая же судьба и их ждет, только позамысловатее. Тех-то просто пристрелили, а для этих он что-нибудь особенное придумает. Но не сразу. Сейчас войну начинать он не будет, такие вещи нужно тщательно готовить. Этим он еще займется. А сейчас они, кажется, уже подъезжают к дому, нужно скорее увидеть Рашида, успокоить его. Вот и его подъезд, у подъезда два ментовских «лунохода» и «Скорая помощь». Что же с мальчиком?! Нужно скорее его увидеть!

По лестнице до четвертого этажа Гамзаев взлетел за пятнадцать секунд и вихрем ворвался в свою квартиру. Два телохранителя, которые были и моложе, и тренированнее своего шефа, отстали почти на пролет.

– Где он? – спросил Гамзаев у шагнувшего ему навстречу милицейского сержанта.

Тот, сразу поняв, о ком его спросили, молча махнул рукой в сторону кабинета.

Гамзаев распахнул дверь и увидел лежащего на диване Рашида, около которого суетились два человека в белых халатах.

– Папа! – Мальчик приподнял голову, и в его глазах засветилась такая радость, что Гамзаев чуть не заплакал. Он подбежал к кровати, упал рядом с ней на колени и обнял сына.

– Рашид! Живой!

– Папа, меня хотели убить… – Мальчик всхлипнул.

– Успокойся, сынок, теперь я с тобой, я тебя никому не дам в обиду. Как ты себя чувствуешь? Тебе больно? Где болит?

За мальчика ответил один из врачей:

– У него контузия, касательное ранение бока и бедра, рассечены бровь, нос и губа. Большая потеря крови. Возможно, сотрясение мозга. Его нужно везти в больницу, но он не хотел, пока вы не приедете.

– Папа, не надо в больницу! – жалобно попросил мальчик. – Я не хочу!

Гамзаев колебался меньше секунды.

– Если не хочешь, значит, останешься дома. – Он повернулся к врачам. – Все, что ему нужно, у него будет здесь, и лучше, чем в больнице.

– Хорошо… – растерянно сказал врач. – Но вам понадобится…

– Так, – решительно сказал Гамзаев, – все, что понадобится, перечислишь ему, – он махнул рукой в сторону одного из своих телохранителей. – Ваха, все, что врач скажет, обеспечишь. Денег не жалей. – Голос Гамзаева снова становился решительным и уверенным, он понял, что сын в безопасности, и снова становился самим собой, криминальным бизнесменом с железной волей и безграничным самолюбием, полностью лишенным рефлексии.

– Папа, посидишь со мной? – попросил Рашид.

– Конечно, сынок, – ответил Гамзаев. – Посижу.

Спустя несколько часов во дворик перед домом выехала новая инвалидная коляска, в которой сидел перевязанный мальчик. Катил коляску сам Гамзаев, а двое телохранителей прикрывали его с боков. Рашиду нужно дышать свежим воздухом, Гамзаев считал, что для его здоровья это очень полезно.

Но ни Гамзаев, ни его охранники почти не обратили внимания на черноволосого остролицего мужика, стоявшего на дальней стороне улицы. Только когда он расстегнул штаны и начал деловито мочиться под забор, один из телохранителей-ингушей подошел к нему и вежливо предложил пойти на хрен. Мужик не стал ни спорить, ни возмущаться – спокойно отвалил. Но напоследок он обернулся и еще раз посмотрел на катящего коляску Гамзаева, прочно зафиксировав в своей памяти эту картинку – отец под охраной двух парней гуляет с перевязанным сыном.

Значит, щенок оказался везучим и остался жив. Странно, но на общие планы это, пожалуй, не повлияет. В чем-то так даже лучше, ведь у главы «Ингушзолота» по-прежнему остается уязвимое место.

Глава 15

Коля Колыма сидел на корточках за мусорными бачками, двумя руками сжимая пистолет. Мысли в его голове крутились с огромной скоростью. Чтобы взять верх над вооруженными противниками, надвигающимися с двух сторон, нужно было тщательнейшим образом все продумать, а времени на это оставалось немного, считаные секунды, пока второй из ворвавшихся в «стекляшку» парней блуждает по кухне. Эх, знать бы, сколько человек осталось в «Тойоте»… Точно не больше трех. Жаль, что ствол без глушителя, после первого же выстрела его засекут. Хотя… Если нет глушителя, можно поискать что-нибудь взамен. Колыма осторожным движением протянул руку к опрокинутому мусорному баку, лежащему рядом с ним, и начал шарить в нем, стараясь делать это как можно более бесшумно.

В это время за дверями черного хода раздался громкий топот. Дверь распахнулась, и из нее во двор вылетел второй преследователь Колымы, высокий парень с длинными руками, похожий на баскетболиста. Он сбежал с крыльца, осмотрелся, водя вокруг себя пистолетом.

– Спрятался, сука…

Татуированная рука, шарившая в поваленном бачке, наткнулась на старую драную подушку и потянула ее на себя. Колыма довольно усмехнулся. Это даже лучше, чем он ожидал.

Тем временем «Тойота» медленно вкатилась во двор. Тонированное стекло опустилось, и из окна высунулась бритая голова:

– Где он, Жираф? – крикнул высунувшийся из машины, обращаясь к «баскетболисту».

– Без понятия, – отозвался тот. – Сначала на кухню метнулся: потом, кажись, сюда выскочил. – Он еще раз окинул взглядом двор и, убедившись, что другого выхода нет, неуверенно спросил:

– Слышь, Череп, он мимо вас должен был пробегать, отсюда по-другому не выйдешь.

– Твою мать, – хрипло выругался высунувшийся из машины Череп. – Не выходил он со двора, мы бы заметили. Эх, уроды, вдвоем одного поймать не можете. А Семен где?

– Семена он, того… Мочканул.

– Как?!

– Да хрен его знает, кажись, кипятком обварил. Мы с Семеном разделились, когда его искали.

– Ох, уроды… – выдохнул Череп. – Упустили его, недоноски паршивые. Надо еще раз все вокруг обыскать, может, он сюда и не выбегал, внутри где-нибудь прячется.

Череп старался, чтобы его голос звучал решительно, но ему это не очень хорошо удавалось, он явно был в недоумении и не очень хорошо представлял себе, что делать дальше и куда мог деться преследуемый ими блатной.

Повинуясь приказанию старшего, высокий парень, похожий на баскетболиста, повернулся спиной ко двору и снова шагнул на крыльцо.

В эту секунду в замкнутом пространстве двора раздался негромкий хлопок – тише, чем бывает, когда раскупоривают бутылку с шампанским. Шагнувший уже на крыльцо «баскетболист» словно споткнулся, на секунду остановился, а потом упал лицом вперед. Импровизированный глушитель из подушки сработал отлично. Сидевшие в «Тойоте» люди первые две-три секунды даже не поняли, что произошло. Звука выстрела слышно не было, и поэтому со стороны все выглядело так, словно Жираф просто упал, споткнувшись о ступеньку.

На лобовое стекло «Тойоты» свалился здоровенный лист мокрого картона из той же самой мусорки, ослепив сидящих в машине. Водитель попытался одновременно сделать два дела – включить дворники, стараясь сбить тяжелый липкий картон и врубить заднюю передачу, чтобы выкатить со двора. Но ни того ни другого он сделать не успел. Дворники завязли в мокром, липком месиве, а прежде чем водитель успел стронуть машину с места, раздались еще два смазанных выстрела.

Опущенное боковое стекло позволяло Колыме целиться точно, и он не упустил своего шанса. Водителю пуля из «ТТ» попала в лоб, и он умер мгновенно, успев только конвульсивно дернуться. Пассажир прожил немного дольше: ему пуля попала в подбородок, раскрошила зубы и челюсть, забрызгав весь салон машины кровью и осколками зубов. Он попытался закричать, но крик завяз в нем, и наружу вышло только что-то среднее между полупридушенным хрипом и свистом. Он еще успел увидеть склонившееся над ним лицо блатного и сверкнувшую в его руке финку. Колющий удар в сонную артерию оборвал его страдания.