Евгений Иванов - Кавказский транзит Страница 17

— Чужая душа потемки, — неопределенно произнес Нарышкин. Он посмотрел в боковое окно, а затем, резко повернувшись к прапорщику, спросил:

— А у тебя есть адрес этого, как его? Воробьева, — наконец вспомнил фамилию отсутствующего члена экипажа Юрий.

— Я и так знаю, где он живет. Мы с ним в школе учились, только он на год меня старше.

— Тогда, поехали к нему, проведаем больного, — оживился Нарышкин.

— Как скажете, — ответил прапорщик, и, не выезжая на трассу, свернул на соседнюю улицу.

Свернув налево, Сосницкий остановился возле второго дома от главной дороги, и повернувшись к Нарышкину, сказал:

— Приехали, товарищ майор.

— Так быстро, — удивился тот.

— А здесь все рядом, — усмехнулся прапорщик, — Село, есть село. Следуйте за мной, Юрий Александрович.

Он вышел из автомобиля, громко хлопнув дверью, подошел к калитке и по-хозяйски открыл ее, не нажимая на кнопку звонка.

— Проходите смелее, собаки во дворе нет, — сказал он Нарышкину, придерживая калитку. Приоткрыв двери в дом, он громко крикнул:

— Хозяин, гостей принимаешь?

Не дожидаясь ответа и не снимая обуви, он вошел в дом, приглашая за собой Нарышкина.

На удивление гостям, хозяин оказался в гораздо лучшем состоянии, чем те от него ожидали.

Воробьев сидел на кухне, аппетитно ел жареный картофель, прямо из сковороды и смотрел футбол по телевизору. Помимо этого, на столе лежали румяные кусочки жареной рыбы, бочковые огурцы и толстые куски сала с прожилками. При виде яств, Нарышкин нервно сглотнув подкативший ком слюны и непроизвольно кашлянул.

Увидев гостей, хозяин вышел из-за стола и, протянув им поочередно руку, вежливо пригласил поужинать с ним.

— Нет, нет, спасибо, — категорично отказался Сосницкий, — Мы с товарищем зашли на минутку, тебя проведать. Твой шеф сказал, что ты заболел, — пояснил прапорщик. Воробьева подозрительно взглянул на незнакомца. По его виду он сразу определил, что человек из города и, судя по независимому виду, явно принадлежит к одной из контролирующих структур. Рыбаки, чей бизнес в последние годы протекал на грани закона, а порой и за его пределами, очень тонко чувствовали людей из «органов», даже не видя их документов. Не ожидая церемоний по представлению одного другому, он вновь протянул руку Нарышкину:

— Санька.

— Юра, — также коротко представился майор.

Хозяин, еще раз бросив подозрительный взгляд на нового знакомого, направился к холодильнику и вытащил оттуда запотевшую бутылку водки.

— Я же сказал, что мы зашли на минутку, — вмешался Сосоницкий.

— Дома у себя командовать будешь, — огрызнулся Воробьев, — Человек первый раз зашел ко мне в гости, что ж мы за знакомство не выпьем.

Он улыбнулся гостям и поставил на стол три граненые рюмки.

— Мне не нужно, я за рулем, — предупредил его прапорщик.

— Можно подумать, тебя этот руль когда-то сдерживал, — усмехнулся Воробьев.

Сосницкий искоса посмотрел на Нарышкина и отвернулся.

Хозяин дома перевел взгляд, полный надежды, на гостя и спросил:

— Надеюсь, вы не за рулем.

— Ты, — поправил его Нарышкин, тем самым, пытаясь снять образовавшееся напряжение, и сразу добавил, — обращайся ко мне на «ты». Нет, я не за рулем.

Воробьев довольно улыбнулся и налил гостю полную рюмку водки. Не дожидаясь дальнейших приглашений, Нарышкин положил себе на тарелку соленый огурец и, чокнувшись с хозяином рюмками, залпом ее осушил.

— Вообще-то мы к тебе по делу, — произнес Сосницкий, после того как Нарышкин немного закусил.

— Не гони лошадей, — недовольно ответил ему Воробьев, — Как говорится между первой и второй, чтоб пуля не пролетела.

Он вновь взял бутылку и разлил по рюмкам.

— Мы действительно по делу и очень торопимся, — наконец произнес Нарышкин, но все же взял в руки рюмку. — Ты скажи, почему сегодня раньше всех вернулся домой.

— Ребята, вы в своем уме, — усмехнулся Воробьев, настороженно взглянув на каждого из гостей, — Что значит раньше всех?

Нарышкин перевел недоуменный взгляд на Сосницкого, тот непроизвольно опустил глаза, вспомнив, как совсем недавно уверял майора в честности капитана.

— Когда мы приехали на причал, тебя на судне не было, — Сосницкий не стал доводить полную версию Петровича Воробьеву.

— А я сегодня никуда и не выходил. Кеп меня сам отпустил. Сказал, что у меня есть не использованные отгулы и я ему сегодня не нужен.

Он недоуменно посмотрел сначала на Сосницкого, а затем на Нарышкина. Не говоря никаких тостов, он прикоснулся рюмкой к рюмке майора и молча выпил. Гость последовал его примеру и, занюхав корочкой хлеба, спросил:

— А вы, я имею ввиду, весь экипаж, вообще собирались сегодня выходить в море?

— Мы должны были выйти еще два дня назад, вытащить из моря сетки. Но в тот день пришел Петрович и сказал, что у него дела в городе и перенес выход на сегодня. Меня он отпустил сегодня, прямо с причала. А что случилось?

— Ничего не случилось, — ответил Нарышкина, вновь осушив рюмку. Он сунул в рот кусочек сала и продолжил, — Просто Петрович сказал, что у тебя какое-то кишечное заболевание. А у нас за эту неделю уже третье отравление в районе с летальным исходом. Вот Вадим и предложил съездить тебя проведать.

Сосницкий удивленно посмотрел на майора, но в подтверждение своих слов согласно кивнул головой.

— Ну, коль ты жив и здоров, — продолжил Нарышкин, вставая из-за стола, — Спасибо за угощение, будь здоров, Саня, нам пора.

Он протянул руку растерянному Воробьеву и без лишних слов вышел во двор.

Сосницкий, на ходу надевая бушлат, выскочил за ним.

— Куда теперь? — спросил он, подходя к машине.

— Вадик расскажи мне порядок проверки рыболовецких судов, касательно состава экипажа?

Прапорщик удивленно пожал плечами, немного подумал и стал рассказывать:

— Там ничего сложного нет, если на судне установлен экипаж, допустим 10 человек, то на судне и должно быть десять человек.

— А если меньше? — уточнил Нарышкин.

— Если меньше, то обычно соответствующие структуры предъявляют к капитану административные меры, вплоть до запрета к судовождению.

— А когда обычно проверяют, — не унимался майор, — до выхода в море или по прибытию?

— Ну, если судовладелец заявляет, что его плавсредство не выходит в Черное море, то документы оформляются на заставе без присутствия экипажа, и это не факт, что оно вообще выйдет. Поэтому на причале их никто не провожает, а вот по возвращению могут встретить.

— А кто обычно встречает?

— Да кто угодно, — ответил Сосониций, — можем мы — пограничники, может — Рыбинспекция, может — Инспекция по маломерным судам, инспекция по судоходству, их сейчас столько развелось, что всех и не запомнишь, даже водная милиция контролирует.

— И всех членов экипажа проверяют согласно документам? — не унимался майор.

— Юрий Александрович, — снисходительно тоном отозвался прапорщик, — Все контролирующие структуры интересуются только тем, что на борту, а экипаж считают поголовно. Им не важно, кто там Вася Пупкин или Сеня Морозов, лишь бы численность совпадала. А что вас так это заинтересовало?

Нарышкин постучал пальцами по холодному металлу капота, что-то напряженно обдумывая, и, наконец, произнес:

— Исходя из того, что ты мне рассказал, к берегу буксир пришел в составе 6 человек. Просто, когда мы подъехали, капитан не хотел светить перед нами этого шестого человека.

— Так его и не было, — удивился Сосницкий, — я же все судно осмотрел, там негде спрятаться, слишком мала посудина.

— А он и не прятался, — пояснил Нарышкин, — он спокойно сидел в кабине «Газели» и делал вид, что спит. Меня что-то отвлекло, и я не успел проверить документы у второго водителя.

— Если честно, то я тоже не понял, для чего нужен второй водитель. Из Крыма езды всего пять часов.

— И я об этом же, — согласился Нарышкин, — За пять часов он, якобы, так устал, что спал мертвецким сном. Бред какой-то, а мы повелись на это, как последние лохи.

Нарышкин от досады ударил кулаком по машине и решительно скмандовал:

— Поехали назад, может, еще успеем.

Сосницкий прыгнул за руль и мгновенно тронулся с места. Они летели по пустынным улицам рыбацкого поселка, периодически поднимая облако брызг многочисленных подмороженных луж.

Через несколько минут они вернулись на берег моря. Причал встретил их безмолвной пустотой. Одинокий буксир темным пятном качался на серых волнах, издавая на ветру противный скрежет металлических цепей.

На цоколе рыболовецкой артели маячил единственный тусклый фонарь, освещая пустынный берег.

— Не успели, — с сожалением констатировал Нарышкин, оставаясь в машине.

— Что теперь будем делать? — с интересом спросил прапорщик. Такое развитие событий ему начинало нравиться, у него появился живой интерес к разворачиваемым событиям. Он уже рассчитывал на детективную погоню за пресловутой «Газелью», как вдруг майор спустил его на землю: