Иван Черных - Последний кровник Страница 17

Тряска усиливалась. Лететь дальше – двигатель либо вспыхнет, либо развалится на куски. И садиться… Рядом бандиты…

Ему снова повезло – увидел прогалину между гор и направил самолет туда, по ту сторону, где должны быть наши.

Внизу промелькнула отара овец. Пастух в бурке с автоматом в руках проводил самолет любопытным взглядом. Но стрелять не стал – то ли побоялся, то ли не был воинственно настроен.

Владимир вспомнил, что утром из Гормахи на помощь нашим спецназовцам должна была выйти колонна десантников. Дорога, по его прикидкам, располагается километрах в десяти. Надо дотянуть.

Ручку управления самолетом било как в лихорадке, и немалых усилий стоило ее удерживать, чтобы вести раненую машину. Машинально с надеждой Владимир глянул на приборную доску, рассчитывая хоть что-то узнать о состоянии левого двигателя и аппаратуры. Но чуда не произошло, стрелки безжизненно застыли.

Десять километров… Минута лету. А она показалась вечностью. Глаза Владимира застилал пот, и боль в ноге все усиливалась. Но теперь было не до пота, не до боли…

Дорога вынырнула из-за каменных бурунов неожиданно. И – о чудо! Невдалеке та самая колонна десантников. Владимир выбрал место поровнее и повел свою «сушку» на посадку.

К нему сразу подкатили два бронетранспортера. Владимиру помогли вылезти сквозь открытый верх кабины, а безжизненное тело штурмана Романова с трудом пришлось вытаскивать из-за покореженного и пробитого осколками колпака…

Визит Дианы

Рана оказалась не такой легкой, какой поначалу показалась Владимиру. Осколок снаряда располосовал мышцу выше колена и застрял в кости. Пока он летел и сажал машину, пока помогали ему вылезти из кабины, кровь била фонтаном. И когда медсестра из отряда десантников, вколов промедол, стала делать ему перевязку, он потерял сознание.

Трое суток лежал в госпитале в Моздоке, потом переправили его в Ростов. Почти две недели держалась высокая температура, и он чувствовал себя на грани смерти. Когда полегчало, позвонил родителям, сказал, что все у него нормально. Раздумывал, говорить Диане о ранении или подождать, но журналистка оказалась догадливой и, узнав, что он в Ростове, спросила напрямик:

– Ты ранен?

– Задело немного, – попытался отделаться он шуткой.

– Куда?

– В ногу.

– Не хитришь?

– Как на духу.

– Как чувствуешь себя?

– Нормально.

– Когда выпишут?

– А вот этого не знаю.

– Понятно. Завтра или послезавтра я прилечу к тебе.

Он не знал, что сказать ей. Долго соображал.

– Не возражаешь? – поторопила его с ответом Диана.

– А надо? – неуверенно переспросил он. – Ты работаешь, и дорога ныне сложная.

– Это не твоя забота. Я соскучилась и хочу видеть тебя.

– Тогда приезжай…

Он не ожидал от нее такой прыти – прилетела на третий день, вечером, когда он, после обхода врачей, лежал в кровати, читая томик Мопассана. Энергичная, со сверкающими, как звезды, глазами; быстро, даже торопливо, прошагала мимо двух раненых к его кровати и, поставив сумку на тумбочку, обвила руками шею. Стала целовать.

– Давно ранили? – смахнув с лица слезинки, спросила хрипловато, проглотив спазмы.

– Две недели назад.

– И ты молчал! – упрекнула Диана. – Хотя… – Глянула на ногу в бинтах. – Извини.

Соседи по палате молча наблюдали за девушкой, восхищенные ее красотой и вопросами, в которых явно сквозила любовь.

– Ходить можешь?

– Вот с этой клюшкой, – кивнул он на медицинскую трость и поднялся. – Идем в приемную, там продолжим наш разговор.

Дежурная не обратила на них внимания, что-то писала в журнале. Владимир и Диана ушли в дальний угол, уселись на стульях.

– Рассказывай, как и что случилось, – потребовала Диана.

Владимир пожал плечами.

– Как обычно: стреляли, бомбили позиции боевиков. Они лупили по нашему самолету. То ли из «Стингера», то ли из нашей «Иглы» – моджахедов хорошо снабжают забугорные радетели. Штурмана Сашу Романова – наповал, а меня ранило. Еле дотянул на одном двигателе до дороги, по которой двигались наши десантники. Сейчас даже холодок по спине пробегает, когда вспоминаю ту посадку, – признался Владимир.

– А поподробнее можешь рассказать? О позиции боевиков, о боевой обстановке, о задании – я хочу написать о тебе.

– А вот этого как раз не надо, – горячо запротестовал Владимир.

– Брось ты скромничать! Я не собираюсь восхвалять тебя. Просто напишу об одном боевом эпизоде.

– Только без моей фамилии.

– Почему?

Владимиру не хотелось пугать Диану: он собирается жениться на ней, значит, и она становится членом семьи Крутогоровых, подлежащих мести Басаева. Промолчать?.. Что Диана подумает о его затягивании с женитьбой? И он решился – рассказал все с самого начала, от бомбежки дома командующего юго-восточным фронтом до планов чеченки Юли, чуть не стоивших жизни ему и Диане.

– …Вот поэтому я прошу тебя приберечь этот сюжет для будущего. У Вагана и Юли могли остаться сообщники. А мусульмане, тебе известно, о мести не забывают.

– Да, – задумалась Диана. – Вон под какой угрозой ты ходишь… Я и подумать не могла.

– Мстители притихли, сейчас им не до меня. Но бдительность терять не стоит.

– Сколько ты пробудешь еще в госпитале?

– Не знаю. Обещают выпустить через месяц. Потом надо разработать колено, чтобы сгибалось и разгибалось.

– Тебя не спишут с летной работы? – Диана пытливо глянула ему в глаза.

Он и сам не знал, чем закончится лечение. Врачи ничего конкретного не обещают.

– Думаю, все обойдется.

– А если?..

– Займусь сельским хозяйством, – пошутил он. – Ничему другому меня не учили.

Диана вздохнула.

– По-моему, лучше в земле ковыряться, чем каждый час рисковать жизнью.

– И это говорит журналистка! – рассмеялся Владимир. – Человек, который должен вселять в людей уверенность, воспитывать их в духе патриотизма, преданности делу… И как тебя держит главный редактор?

– Не передергивай. Я о тебе думаю. И жду тебя в любом качестве, летчиком или колхозником.

– Спасибо. – Он обнял ее и стал целовать. – Ты на сколько дней приехала и где поселилась?

– В гостинице. Завтра улетаю. Там, в сумке, привезла тебе фруктов, меду. Быстрее поправляйся.

Отпуск

Владимира выписали из госпиталя в самый канун Нового года. Повязки сняли, нога не болела, лишь при ходьбе коленный сустав все еще давал о себе знать – подергивал судорогами. По медицинскому заключению ему дали месячный отпуск, рекомендовали поехать в санаторий. Владимир решил пока полечиться дома у родителей.

Отец и мать встретили его слезами радости, долго держали в объятиях, уткнувшись лицом в его грудь.

Он привез им из Ростова подарки: отцу – кожаную куртку, матери – пуховый платок. Вечером в домишке Крутогоровых собрались родственники, приятели. Пришла и подруга сестренки Лили Аня Подкопаева, симпатичная русоволосая и синеглазая девушка. Принесла громадный букет разноцветных роз – где только раздобыла их! – вручила Владимиру.

– Герою летчику, нашему земляку, замечательному человеку, с любовью и пожеланием здоровья и успехов в службе, – сказала торжественно и вдохновенно. Смутилась и опустила покрасневшее лицо.

Владимир был так растроган, что обнял ее и расцеловал. Гости громко зааплодировали, кто-то даже крикнул: «Горько!» Все захохотали, а сосед Егор Захаркин подбросил идею: «Чем не невеста! Можа, сразу и свадьбу сыграем?»

– Сразу не пойдет, – возразил отец, знавший о планах сына. – Не положено. Вначале надо выпить за возвращение с поля битвы моего замечательного сына Володи. Бог пощадил его. Наливай, Афанасьевич!

Выпили еще, и разговор зашел о войне в Чечне. Владимиру пришлось объяснять причину этой войны, как будут, по его мнению, развиваться события в дальнейшем.

– Хватит вам тут всякие баталии расписывать! – вмешалась в разговор мужчин Авдотья, не совсем еще старая женщина, пережившая трех мужей и мечтавшая найти четвертого. – Давайте лучше споем нашу любимую, докучаевскую. – И затянула: – «Меж высоких хлебов затерялося / Небогатое наше село. / Горе горькое по свету шлялося / И на нас невзначай набрело…»

Мужчины и женщины подхватили…

Застолье затянулось за полночь. А когда гости стали расходиться, Аня, или, как теперь ее в селе называли, Анна Ивановна – она преподавала математику и физику в средней школе, – подошла к Владимиру.

– Владимир Васильевич, вы не могли бы выступить у нас в школе, рассказать ученикам о войне в Чечне, о героях, о положении в стране?

– Могу, конечно, – не стал отказываться Владимир, хотя не любил такие мероприятия. – Только дайте мне прийти в себя, немного отдохнуть.

– Конечно, – радостно согласилась Аня. – Тогда я договорюсь с директором, а с вами буду поддерживать связь. Назначим время, хорошо?

– Хорошо, – согласился Владимир.

Аня переминалась с ноги на ногу, не уходила. И несмело попросила: