Александр Зеленский - Ожерелье из крокодильих зубов Страница 17

Доклад подполковника был одобрен.

Несколько позднее в разведуправлении генштаба Романтееву сообщили о том, как прореагировали на взрыв моста через Куиту в штабе специальных сил ВС ЮАР. Там посчитали задачу, поставленную перед группой боевых пловцов, полностью выполненной. По распоряжению президента ЮАР все бойцы группы лейтенанта Скотта, как и сам их командир, были посмертно награждены высшей наградой Претории – Почетным крестом (Honoris Crux).

Вернувшись в Куиту-Куанавале, Федор Аверьянович выкроил время из своего достаточно напряженного служебного графика, чтобы навестить капитана Стрешнева, у которого после подводных взрывов выявились нарушения зрения и слуха. При этом Романтеев решил устроить для «контуженного героя» небольшой сюрприз.

– Как самочувствие? – поинтересовался контрразведчик, заходя в жилую двухместную палатку, куда снова поселился военный хирург. – Я смотрю, недолго тебя продержали в кубинской травматологии?

– Они не знали, куда меня спихнуть, – заулыбался Стрешнев. – Сначала собирались перевести в глазное отделение, потом в «ухо-горло-нос», в конце концов выперли к чертовой матери, решив, что я смогу лечиться амбулаторно. Я уж собирался снова начать оперировать, но начальник госпиталя полковник Ринарес объявил мне «краткосрочный отпуск при части на десять суток». Так что скоро все вернется в привычную колею. Отдыхать мне осталось... всего ничего! Кстати, сделаю вам обещанную операцию по поводу атеромы.

– Тут ты, герой наш дорогой, ошибаешься. Я ведь к тебе не с пустыми руками! Точнее с пустыми, но... – усмехнулся хитрый подполковник. – О твоих перемещениях по служебной лестнице пусть тебе скажет, того-самого, прямой начальник. Это его прерогатива. А я доведу до твоего сведения более приятную часть... Дадина! Можете зайти! Уж очень ей не терпелось тебя повидать, Стрешнев...

– Что?.. Дадина?.. Она жива?! – Аркадий, вскочив с койки, принялся лихорадочно наводить порядок в палатке, запихивая разбросанные предметы под подушку.

«Мулатка-шоколадка» впорхнула в палатку Стрешнева, держа в руках, словно победное знамя, бутылку игристого вина, и от ее радостной улыбки будто солнечный свет проник под тень потолочного тента.

– Здрафствуй, «доктор Ваня»! Видишь, я сама пришел к тебе! – медленно произнесла женщина по-русски, неимоверно коверкая слова, и весело рассмеялась.

– Ладненько... Так я вас оставлю вдвоем, – попятился к выходу Романтеев. – У меня дела, того-самого, срочные, да и вообще...

Проходя мимо прикроватной тумбочки у соседней койки, принадлежавшей коллеге Аркадия майору Винсану, Романтеев зачем-то прихватил пачку сигарет и зажигалку, лежавшие на ней.

Если честно, то никаких особо важных дел у Федора Аверьяновича в данный момент не имелось. Он просто вышел наружу, чтобы оставить «парочку голубков» наедине. А еще ему захотелось припомнить то, как удивила его «выходка» Дадины, которая сама заявилась в разведотдел штаба и поведала Романтееву о том, «как долго водили ее за нос» спецслужбы ЮАР, а вместе с ними и организация «Врачи без границ», проворачивая за ее спиной свои грязные шпионские делишки. Еще она сказала, что на все происходящее ей открыл глаза «доктор Ваня», которой сумел пробудить в ней огромное желание значительно больше помогать «бедным угнетенным африканцам». Больше того, благодаря тому же «доктору Ване» она решилась на кардинальный шаг в своей судьбе – креститься и стать доброй христианкой...

Что касается «шпионских игр», предложенных Дадиной, то они контрразведчика вполне устраивали. Считая себя настоящим профессионалом в вопросах разведки и контрразведки, Романтеев, конечно же, не поверил ни одному слову этой «вновь обращенной христианки». Он подумал о том, что Дадина решила заделаться двойным агентом, получая дивиденды как с одной, так и с другой стороны. И эта его убежденность в том, что он «разгадал вражьи козни», помогла Романтееву убедить ангольских руководителей подыграть «мулатке-шоколадке», снабжая ее хозяев заведомо ложными сведениями о замыслах стратегов из генштаба правительственных войск. И вообще, Романтеев очень рассчитывал на то, что с помощью Дадины ему удастся начать большую игру со спецслужбами противника и переиграть их.

Дальнейшая же судьба Аркадия была ясна. В ближайшие дни капитан медслужбы Стрешнев будет отправлен «на долечивание» на Родину.

Подполковник одну за другой выкурил три дармовые сигареты и только потом вспомнил, что «не курит». Покачав головой, Федор Аверьянович смял пачку с оставшимися сигаретами в комок и в сердцах зашвырнул ее на тент крыши соседней палатки. «Вот она – жизнь человека в погонах! Опять надо думать о главном!.. А “влюбленным голубкам” пора по клеткам... Время не ждет», – сказал он самому себе и, отдернув входной полог, решительно вошел в палатку...

Машина с красными крестами на ветровых стеклах остановилась у железнодорожной станции провинциального городка в Ленинградской области. Из нее деловито вышел высокий подтянутый мужчина в очках и с сединой в волосах.

– Аркадий Николаевич! – окликнул его водитель «скорой помощи». – Когда вас встречать из Москвы?

– Через три дня, – ответил на ходу главный хирург Центральной районной больницы Стрешнев, направляясь к привокзальной кассе, чтобы взять билет на электричку до Санкт-Петербурга.

На Московском вокзале Стрешнев сел в поезд с надписью на вагонах «Красная стрела» и занял в купе верхнюю полку, согласно месту, указанному в билете.

«Вообще-то под эту поездку на научно-практическую конференцию, посвященную вопросам эндоскопии и лапоротомии, можно было бы выкроить и целую неделю, – подумалось ему. – Но в больнице много работы и задерживаться в Москве нет особых причин. Да и жена с детьми – близняшками Колей и Олей – на столь долгое мое отсутствие своего согласия не давали. Ничего, хватит и трех дней».

Под стук вагонных колес хорошо думается, вспоминается о прошлом. Вот и Аркадию Стрешневу припомнились события пятнадцатилетней давности, когда его – военного врача – вчистую уволили из рядов Советской армии под каким-то дурацким предлогом «о сокращении офицерского состава». Стрешнев вернулся в родной Сестрорецк, устроился работать в больнице по своей армейской специальности, встретил красивую и добрую девушку по имени Любаша, которая и родила ему двух замечательных близнецов, а теперь собиралась «повторить свой успех», вновь будучи на сносях.

Жизнь, что называется, «устаканилась», как любил поговаривать нынешний тесть Аркадия Василий Иванович, работавший водителем автобуса на междугородних линиях. Но нет-нет, да и вспоминалась Стрешневу его офицерская служба в далеких экзотических странах, хотелось повидаться со старыми боевыми друзьями. И вот однажды они вместе с женой отправились в отпуск на Кубу. Там Аркадий съездил в Сьенфуэгос, где дислоцировался прежде кубинский госпиталь, но на месте его не нашел. Зато отыскал бывшую главную медсестру госпиталя Розалию Аттис. Она-то и поведала «коллеге Мигелю Родригесу» о том, что их госпиталь в конце 1987 года подвергся внезапному нападению большого вражеского десанта и был практически уничтожен, при этом весь медперсонал и раненые, которых не успели эвакуировать в тыл, были перебиты. Сама Розалия – одна из немногих уцелевших в той бойне. «Так что вам, коллега Мигель, очень повезло, что вы покинули нас несколько раньше. Сам Бог сохранил вас для жизни», – сказала она на прощание.

Двое суток в Москве пролетели для Стрешнева в делах и заботах. На третий день Аркадий участвовал в работе семинара по внедрению в медицинскую практику новых технологий и медикаментозных средств. Полновластной хозяйкой этого семинара проявила себя некая Линда Бурт – американская миллионерша, которая (по всему было видно) не жалела денег на свою внешность, изрядно тратясь на косметологию и пластическую хирургию. Поначалу Стрешнев не обратил на нее особого внимания, но когда она заговорила по-английски, как-то по-особенному грассируя, ему вспомнилась «мулатка-шоколадка» Дадина и ее манера говорить, двигаться, поправлять волосы.

«Да это же она, разрази меня гром!.. – вдруг осенило Аркадия, но он сам себе не поверил. – Нет, вряд ли. Эта лощеная леди с белой кожей, с большой грудью и с совершенно иными чертами лица, нежели у Дадины, не может быть той знойной женщиной, которая долгое время являлась мне в сновидениях. Или все это только результаты пластики, и все-таки это Дадина? Достаточно увидеть, как она по-детски светло и радостно улыбается...»

Стрешнев хотел подойти к президенту крупной фармацевтической компании, заговорить с ней, но не тут-то было. Охрана не подпустила Аркадия даже близко. Ему лишь разрешили написать ей записку, что он тут же и сделал.

«Милая Дадина, – написал он на клочке бумаги, вырванном из записной книжки. – Ты еще помнишь своего “доктора Ваню”? И не удалила ли ты свою замечательную сексапильную родинку на левой ягодице?..» – и так далее в том же духе. Стрешнев уже собирался подписать записку и передать ее охраннику миллионерши, как вдруг заметил рядом с ней подполковника Санчеса-Романтеева, собственной персоной... Он здорово сдал, постарел, но это был все тот же хитрованистый «жучок-бодрячок». Судя по всему, Федор Аверьянович возглавлял теперь охрану американской фармацевтической компании, которой заправляла миллионерша Линда-Дадина.