Илья Рясной - Цеховики Страница 17

— Невозможно.

— Так зачем глупые вопросы задаете?

— Расскажите, как вы провели день четвертого августа.

— Когда Сашка зарезали?

— Да.

— Утром встретился с Оюшминальдом.

— Лесником?

— Да. Деревня без МТС. День с этим занудой провести — испытание. Все расскажет — как коровы в этом году доятся, как подсолнухи растут…

— Что вы у Новоселова делали?

— Посидели. Обсудили, как бы за город выбраться.

— Поохотиться?

— Порыбачить, — отрезал Смородинцев. — Я без лицензии не охочусь.

— Ах да, конечно, воспитание не позволяет.

— Не позволяет.

— Рассказывайте — как сидели, о чем говорили. Подробненько.

Я заставлял его вспоминать все новые и новые подробности. Вскоре он взорвался:

— Кому эти глупости нужны? Зачем дурью маяться? Я уже все рассказал.

— И больше ничего не помните?

— Не помню.

— Тогда я отправлю вас вспоминать в камеру. Вы — последний из тех, кто видел Новоселова в живых. И у меня есть все основания подозревать вас в убийстве… Как говорит кот Леопольд: «Давайте жить дружно».

— Таких друзей за хрен и в музей, — пробурчал Смородинцев, но амбиций у него поубавилось, он стал послушнее. Я заставил его вспомнить все детали.

— Что вы пили?

— Водку. Сашок предложил коньяк, но Шима закудахтал, что такую клоповую дрянь в рот не возьмет. Выудил из рюкзака беленькую. А мне все равно, что пить.

— Коньяк на стол не выставляли?

— Нет.

— Всю водку выпили?

— Остатки с собой взяли. Потом допили, так что не рассчитывайте… — усмехнулся он.

Пока все, что он говорил, вполне сходилось с рассказом лесника.

— Теперь небольшая процедура, — сказал я. — «Пианино» называется.

— Какое пианино? — насторожился Смородинцев.

— Не бойтесь. Это не больно.

Пашка вышел и вернулся с экспертом. Смородинцев удивленно смотрел, как эксперт раскладывает на столе бланки, валик, подушку, флакон с типографской краской.

— Что это значит?

— Это значит, что мы откатаем ваши пальцы для исследования.

— Господи, ну и дурь.

Эксперт откатал отпечатки и удалился.

— А теперь поговорим о ваших скромных утехах в компании с Новоселовым.

— И чего в них интересного?

— Ну как же — приятная компания. Среди знакомых Новоселова наверняка были занятные личности.

— Может, и были. Григорян — дитя гор, гигант мысли. Оюшминальд — титан духа… Еще одно чудо в перьях — Лупаков. На охоту собирались люди солидные, копеек не считали, а у него вечно пустые карманы, одет, как оборванец. Хотя тоже не бомж, должность у него такая же, как у меня, — начальник цеха, зарплату какую-никакую должен получать.

— Что у него за цех?

— Металлоизделий на заводе в Налимске. Он старый приятель то ли Новоселова, то ли Григоряна.

— У них дела какие-то были?

— У этого халявщика дела? Что вы! Вы бы на него посмотрели!.. Еще этот бандит с большой дороги — Нуретдинов. Он при Григоряне вышибалой.

— Может, и наемным убийцей?

— Запросто. Не поделили что-то Григорян с Новоселовым, Нуретдинов за хозяина обиделся и прирезал негодяя.

— Были причины?

— Могли быть. Например, жена Новоселова.

— А что жена Новоселова?

— Григорян, хоть и хитрый, и с деньгами (а где вы арика без денег видели?), по сути — чурка чуркой. Он как в первый раз жену Новоселова увидел, так и размяк, как пломбир на южном солнце. Сто килограммов живого веса — мечта поэта. Всех доходяг, которых ветер носит, к толстым бабищам тянет.

— У Григоряна и Новоселова были на этой почве конфликты?

— Конфликты? Вы что, смеетесь? Сашок был незнамо как рад свою свиноматку приятелю сбагрить… Но, может, потом что-то возникло. Вообще предположений можно строить сколько угодно.

— Кто еще был в окружении Новоселова?

— Мелькали какие-то тени. Мне их даже запоминать было скучно. Как говаривал Паниковский, «жалкие, ничтожные личности».

Всем сестрам по серьгам. Молодец, товарищ Смородинцев. Недаром при упоминании о тебе у сотрудников отдела кадров начался нервный тик.

— Что за тип приезжал на охоту в «волге» с тремя нулями?

Смородинцев кинул на меня быстрый взгляд.

— Не знаю.

— Врете.

— Не знаю и знать не хочу. Я с ним водку не пил, как зовут — запамятовал.

— Интересно.

— А что интересного? Мне лишняя головная боль не нужна. Вы его и так установите, а мне вперед телеги лезть что-то неохота… Вам-то это зачем нужно? Неприятностей ищете?

— А что, могут быть неприятности?

— И довольно крупные. Можно и башки лишиться.

— Значит, кто-то из-под флага проворовался, — вздохнул Пашка.

— Кто-то, — усмехнулся Смородинцев. — Там все проворовались. Только кто-то больше, кто-то меньше.

— А этот, на «волге», как?

— Мне кажется, что очень по-крупному.

— Какие дела Новоселов делал? На чем деньги зарабатывал?

— Не знаю. В чужие дела не лезу. Я с ним ни в какие отношения, выходящие за бутылку водки, не вступал. Наговаривать не буду.

— Здоровье бережете?

— Ага. Оно мне важнее, чем все ваше правосудие.

— Это правильно. Это разумно… По-нашенски.

— Ирония и сарказм не ваша стихия, товарищ следователь. Жалкое зрелище.

— Куда мне с вами тягаться…

В кабинет просунул нос эксперт, работавший сегодня на нас.

— Можно на минутку? — спросил он.

— Да.

Я встал и вышел в коридор.

— Заключение мне еще несколько часов готовить, но предварительные наметки по следам с того разбитого фужера уже есть.

— Что вышло?

— Эти следы не могли оставить ни Смородинцев, ни Ельцов.

— Точно?

— Сто процентов.

— Спасибо, — вздохнул я, поскольку ожидал, что услышу нечто подобное удару пудовой гирей по хребту. Вся работа по этой версии насмарку.

Я вернулся к Смородинцеву, задал ему еще несколько вопросов, ни на что особенно не рассчитывая. Неожиданно он сказал:

— Когда мы шли от дачи к: станции, встретили двоих парней, они шли нам навстречу.

— Как выглядели?

— Здоровенные бугаи, хоть сейчас на ВДНХ, на лицах ни тени интеллекта. Фигуры и рост примерно одинаковые — сто восемьдесят — сто восемьдесят пять. Широкоплечие. Один белобрысый, с голубыми глазами. Мерзкие свинячьи глазки. У второго нос приплюснутый и ноздри вывернутые, как у каторжников. Рожа, я вам скажу, незабываемая. В память врезалась намертво. Я почему запомнил — тот, с вывернутыми ноздрями, как слон напролом шел, бухнулся ногой в лужу и меня обрызгал. А я брюки только что выгладил.

Подробнее описать внешность двух бугаев Смородинцев не смог. Чудом было уже то, что он вспомнил о них.

— Все, вы свободны, — я протянул Смородинцеву бумажку. — Предъявите на выходе часовому.

— Разум возобладал над злобой, — хмыкнул Смородинцев и посмотрел на меня честными лучистыми глазами. — Жалобу писать на незаконные действия?

— Пишите, если делать нечего. Все равно рассматривать ее будет мой приятель из соседнего кабинета.

— Да ладно, не бойтесь.

Он вышел.

— Во, фрукт, — покачал головой Пашка. — Давно таких поганцев не видел.

— Надо и Оюшминальда отпустить. Оснований не доверять им у нас нет.

— Пока нет.

— Скорее всего и не будет.

Пашка пошел освобождать Оюшминальда Ельцова. Вернулся через пять минут.

— Сделано.

— Возвращаемся к нашим баранам. Что мы имеем?

— Смородинцев и Оюшминальд были на даче после Кузьмы, раздавили там бутылку водки и удалились восвояси, — сказал Пашка.

— Правильно, — согласился я. — При осмотре места происшествия на столе стояла не водка, а бутылка коньяка и тщательно протертый стакан. Еще один стакан, разбитый, в мусорном ведре. Со следами рук неизвестного нам человека.

— Значит, на даче были еще посетители, которые хватанули коньячку, грохнули фужер и прорезали в хозяине дыру.

— У Новоселова был день приема по личным вопросам, что ли? Целая очередь к нему выстроилась.

— Совпадения бывают самые невероятные, — пожал плечами Пашка. — Так уж получилось, что именно в свой последний день Новоселову пришлось попотеть в светских беседах.

— Те два бугая, о которых говорил Смородинцев, скорее всего и были последними посетителями…

— Не исключено.

Раздался телефонный звонок. Пашка взял трубку.

— Норгулин слушает… Да… Да… Во разошелся… Сейчас будем.

— Что случилось?

— Надо искать бутылку. Бородуля на свиданку нас требует.

ПОТОМКИ ТОРКВЕМДДЫ

"Правда» открывалась материалом «В комитете партийного контроля при ЦК КПСС».

…На своем заседании КПК рассмотрел результаты проверок работы по преодолению пьянства и алкоголизма в ряде регионов СССР. В некоторых из них остается высоким уровень потребления спиртных напитков, замедлилось сокращение их производства и реализации. Так, в Краснодарском крае по сравнению с прошлым годом вина продано больше на тринадцать процентов, отменены ограничения на продажу алкогольных напитков в ресторанах. Существенно увеличилась продажа коньяка и шампанского в Сочи. В Карельской АССР была не правомерна введена система талонов, что значительно снизило эффективность борьбы с пьянством. В Полтавской области за последние полтора года изъято тридцать шесть тысяч самогонных аппаратов…