Пассажир - Гранже Жан-Кристоф Страница 17

– С каким названием?

Фрер устало вздохнул:

– Марсак.

– А что он говорит о случившемся с ним?

– Ничего. Он ничего об этом не помнит.

– Почему он ночью оказался на вокзале?

– Та же картина. Он не в состоянии ничего вспомнить.

Она по-прежнему смотрела в свой блокнот, но он чувствовал, что сквозь опущенные ресницы она украдкой разглядывает его.

– Каковы шансы, что в ближайшее время он хоть что-нибудь вспомнит об этой ночи?

– Именно эти воспоминания вернутся к нему последними. Любой шок в первую очередь поражает кратковременную память. Я абсолютно убежден в том, что сейчас он и о более давнем прошлом имеет искаженное представление. Все, что он якобы вспоминает, – сплошная выдумка. Имя, место рождения, профессия. А вы не могли бы сказать, что конкретно вас интересует?

– Извините, не могу.

Матиас Фрер скрестил руки на груди и с явным огорчением произнес:

– Полиция не слишком-то настроена на сотрудничество. Если бы вы сами сообщили мне что-нибудь новое, это очень помогло бы мне в дальнейшей работе, дало бы направление поиска…

Он замолчал, потому что Анаис Шатле, успевшая подойти к окну, громко засмеялась. Но вот она, все еще смеясь, повернулась к нему. Оказывается, ее лицо хранило еще один секрет. У нее были мелкие, покрытые сияющей эмалью зубы дикого зверька.

– Что это вас так развеселило?

– Мужчины, которые там играют. Когда одному из них приходит очередь кидать мяч, остальные прячутся за деревьями.

– Это Стен. Шизофрения. Он путает петанк с боулингом.

Анаис Шатле покачала головой:

– Не представляю, как вам удается.

– Что удается?

– Самому не спятить со всеми этими… сумасшедшими.

– Как и вам, наверное. Ко всему привыкаешь.

Офицер полиции опять принялась вышагивать по кабинету, постукивая фломастером по обложке блокнота. Было видно, что она изо всех сил старается казаться бывалым парнем, но все ее усилия производили обратный эффект, лишь подчеркивая ее поразительную женственность.

– Давайте так. Или вы рассказываете мне, что произошло, или я больше не отвечаю на ваши вопросы.

Она резко остановилась и уперлась взглядом в психиатра. У нее были большие карие глаза, в глубине которых светился золотистый огонек.

– Ночью обнаружен труп, – бесстрастным голосом произнесла она. – На вокзале Сен-Жан. В двухстах метрах от смазочной, где железнодорожники нашли вашего беспамятного. Что делает его идеальным подозреваемым.

Фрер поднялся. Если война, то равными силами.

– Прошлой ночью он спокойно спал у меня в отделении. И я могу это засвидетельствовать.

– Жертва была убита предыдущей ночью. Днем стоял туман, и тела никто не видел. То есть в то время, когда ваш пациент еще пользовался полной свободой передвижения. Мало того, он был на месте преступления.

– Где именно нашли тело? На рельсах?

Она улыбнулась ему – то ли сладко, то ли кисло:

– В ремонтной яме. Возле старых ремонтных мастерских.

В комнате повисла тишина. Фрера удивило собственное спокойствие. Сообщение об убийстве нисколько его не шокировало. В нем даже не проснулось обычное любопытство. Гораздо больше его занимал цвет лица офицера судебной полиции. Ему представилась перегородка из рисовой бумаги, из-за которой едва пробивается слабый огонек: наверное, за ней мелкими шажками осторожно передвигается японка в белых носках с лампой в руке…

Он потряс головой. Анаис Шатле стояла напротив его стола, словно давая ему негласное позволение разглядывать ее сколько душе угодно. Так женщины подставляют лицо и тело ласковым солнечным лучам.

И вдруг она тоже встрепенулась, сбрасывая наваждение:

– Жертва скончалась от передозировки героина.

– Значит, это не убийство?

– Убийство при помощи героина. У вас есть героин?

– Нет, и никогда не было. Мы используем опиаты. Морфин. Многие синтетические препараты. Но героин – нет, никогда. Героин не обладает лечебным действием. Кроме того, он ведь вне закона, разве не так?

Анаис вяло махнула рукой – при сильном желании этот жест мог сойти за ответ.

– Вы установили личность жертвы? – спросил Фрер.

– Нет.

– Это женщина?

– Мужчина. Вернее сказать, молодой парень.

– А на месте преступления… Ну, я имею в виду, в этой самой яме… Что-нибудь необычное там было?

– Убитый был обнажен. И убийца нахлобучил ему на череп бычью голову.

На сей раз Матиас не остался безучастным. Он вдруг как наяву увидел кошмарную картину. Рельсы. Туман. Голое тело на дне ямы. И черная бычья голова. Минотавр. Анаис искоса поглядывала на него, ловя каждое его движение.

Фрер почувствовал себя крайне неуютно. Когда он заговорил, голос его звучал громче обычного:

– Чего конкретно вы хотите от меня?

– Услышать ваше мнение об этом… пациенте.

Он представил себе утратившего память исполина. Ковбойская шляпа. Кожаные сапоги. Манеры мультяшного великана.

– Он абсолютно безобиден. За это я вам ручаюсь.

– Когда его нашли, он нес в руках окровавленные предметы.

– Насколько я понял, жертва была убита вовсе не разводным ключом, не так ли? И не телефонным справочником?

– Кровь на них совпадает с кровью жертвы.

– Первая группа, положительный резус. Это самая распространенная группа крови…

Фрер оборвал себя на полуслове. Он догадался, в какую ловушку заманивает его женщина-полицейский.

– Ладно, – сказал он. – Не надо меня подлавливать. Вы и сами знаете, что он не убийца. Что же тогда вас интересует?

– Я ничего не знаю наверняка. Кроме того, есть еще одна возможность. Он был на месте преступления в то время, когда убийца сбрасывал тело в яму. Он мог что-то видеть. – Она ненадолго замолчала, прежде чем продолжить: – Не исключено, что шок, вызвавший амнезию, наступил в результате того, что в ту ночь он стал свидетелем чего-то страшного.

Матиас осознал – на самом деле он с первой же минуты это предчувствовал, – что перед ним блестящий сыщик. Гораздо выше среднего уровня.

– Можно мне с ним поговорить? – спросила она.

– Нет, пока нельзя. Он еще не совсем пришел в себя.

Она кинула на него взгляд через плечо. Ну и девушка! Совершенно невозможно понять, в каком тоне с ней разговаривать. То грубит тебе, а то ведет себя как шаловливая девчонка!

– А почему бы вам не сказать мне правду?

Фрер нахмурил брови:

– Что вы имеете в виду?

– Вы ведь уже поставили этому человеку точный диагноз.

– Откуда вы знаете?

– Охотничий инстинкт.

Он расхохотался:

– Ваша взяла. Идемте со мной.

Архив располагался за шесть корпусов от отделения Анри Эя. Они шагали через залитый солнцем больничный двор. На улице подморозило. Серого цвета дорожки. Здания с выпуклыми кровлями. Пальмы. День был воскресный, и, несмотря на холод, им без конца встречались прогуливающиеся группки – несколько человек, тесной стайкой окружавшие одного, по поведению которого можно было сразу догадаться, что именно его и пришли навестить родственники. Попадались и одиночки. Пожилая женщина, баюкавшая куклу, которой ей служила бутылка из-под минеральной воды. Молодой парень, державший в когтистых пальцах сигарету и что-то громко доказывавший самому себе. Старик, молившийся под деревом, оглаживая ладонями бороду.

– На что только тут у вас не насмотришься…

Капитан не притворялась, что не обращает внимания на чудачества пациентов, и ему это понравилось. Обычно посетители считали своим долгом корчить здесь постную мину. Наверное, чтобы спрятать за ней собственный страх и неловкость. Анаис тоже боялась, но предпочитала встречать опасность лицом к лицу.

– У вас бывают побеги больных?

– Сейчас принято называть их клиентами.

– Как в такси?

– Примерно, – улыбнулся он. – Только отсюда далеко не уедешь.

– Так бывают у вас побеги или нет?

– Никогда. Специализированные клиники действуют по обратному принципу.