Никита Филатов - Золото Каддафи Страница 18

— Понятно, командир, — отозвался Проскурин.

Он был занят ответственным делом — готовил еду на походной бензиновой плитке. Рядом с плиткой, на ящике из-под снарядов, теснились сухие лепешки и зелень, добытые Сулейманом, а также несколько банок консервов. Посередине импровизированного стола красовался трехлитровый чайник с водой. Чайник был закопченный, без крышки, с отбитой местами эмалью, и никто так и не понял, откуда он появился.

— Извините, Сулейман, — Иванов повернулся к ливийцу. — Продолжайте, пожалуйста.

Собеседники расположились рядом друг с другом, поверх спальных мешков, расстеленных прямо на бетонном полу. По причине жары на них оставались только трусы, а вся остальная одежда, уложенная под голову, заменяла подушки.

— НАТО желает добиться победы над Ливией усилением бомбардировок, под прикрытием которых мятежники пытаются продвинуться вперед, — опять заговорил Сулейман. — Если раньше альянс отрицал факты бомбежек жилых домов, то теперь он этого даже не скрывает. Гибнут десятки и сотни мирных жителей. Кроме того, авиация пытается уничтожить гражданскую инфраструктуру страны. Доходит до того, что самолеты прицельно бомбят сельскохозяйственные фермы, плантации, где выращивают арбузы и дыни. Западные агрессоры пытаются подорвать возможности нашего сопротивления, вызвать голод. По примеру ударов по Югославии Запад пытается поставить Ливию на колени. Расчет у них на то, что ливийцы, не выдержав тягот войны, сдадутся…

— Пока не похоже.

— Да, как видите, агрессия против Ливии затянулась гораздо дольше, чем планировал Запад, но пока особых результатов не заметно… Точнее, результаты есть, но вовсе не такие, на которые рассчитывало НАТО. Подобные удары продемонстрировали на всю страну, кто ей друг, а кто враг. Все прекрасно понимают, что друзья не станут бомбить их жилища и убивать простых ливийцев. Они очень сильно озлоблены на Запад и с каждым новым ракетно-бомбовым ударом укрепляют единство вокруг Муаммара Каддафи, шлют проклятия агрессорам. Народ солидарен со своим вождем. Все мечтают лишь о том, чтобы скрестить оружие с ними на суше.

Сулейман повернулся, чтобы поправить одежду под головой:

— Представители альянса утверждают, что им удалось уничтожить бо́льшую часть нашей армии. Кое-кто из западных журналистов говорит, что на стороне правительства остались всего несколько сотен фанатиков… Это неправда. Армия Каддафи — весь народ. Под его контролем только ополченцев около миллиона. Пару месяцев назад Англия и Франция направили против Каддафи сорок вертолетов «апач». Как видите, никакого перелома в боевых действиях они не принесли. Напротив, именно НАТО стало нести большие потери. Мы уничтожили уже четыре вертолета. Причем кадры падения в море одного из них показывали даже те арабские каналы, которые занимают по отношению к Ливии враждебную позицию.

— А вообще-то, как обстановка на фронте?

— Мятежники никак не могут продвинуться в глубь страны ни по одному из направлений — ни от границы с Тунисом, ни со стороны Бенгази, ни со стороны Мисураты. Причем Мисурата, я сам видел, находится в основном в руках наших войск. Полностью зачистить город от мятежников мешает только то, что они отгородились живым щитом из взятых в заложники детей.

— Говорят, за Каддафи сражается целая женская армия? — неожиданно вмешался в разговор Проскурин. Кажется, у него уже закипела вода, и пришло время открывать пакеты с концентратом.

— Ничего странного в этом нет, — ответил Сулейман. — Хотя некоторые и удивляются тому, что ливийские женщины взяли в руки оружие. И вовсе не случайно они столь сильно поддерживают нашего лидера. Как матери, они прекрасно осознают заботу Каддафи об их детях. Он ведь помогал многодетным и бедным семьям деньгами и продуктами.

— Это, конечно, да, но…

— Наши женщины стали прекрасными воинами. Вы, возможно, не знаете, однако с момента революции шестьдесят девятого года полковник Каддафи осуществлял комплексную воинскую подготовку женщин, помня о том, каким издевательствам они подвергались при итальянских колонизаторах. Муаммар Каддафи всегда мечтал о том, чтобы в случае необходимости женщины могли защитить себя сами, когда рядом нет мужчин.

— И все-таки, сражаться в одиночку против целой коалиции… — покачал головой Иванов.

— Почему же в одиночку? — Сулейман даже привстал на своей импровизированной лежанке. — Руководство стран, воюющих против нас, утверждает, что ливийское правительство находится в полной политической изоляции. Но Алжир, например, отказался открыть свое воздушное пространство для авиации НАТО. Да, никто официально не ввязывается в войну на нашей стороне, но зато Ливия получает помощь из многих арабских и африканских стран. Египтяне, к примеру, и те же алжирцы прекрасно помнят, какую важную роль играла Ливия, помогая их освободительной борьбе против французов.

— Боюсь, что это только начало большого пожара…

— Разумеется, всем понятно, что на Ливии агрессоры не остановятся. Они уже ведут активную подрывную работу против Сирии. Против нашего лидера однозначно выступили лишь Катар и Эмираты. Это маленькие государства, руководимые продавшейся Западу элитой, которую он защищает прежде всего от их собственного народа. И защищает как раз, казалось бы, самые недемократические монархические режимы. Почему? Да потому, что они повязаны кровью. Они поддерживали террористов у вас, на Северном Кавказе — вроде того же Басаева…

— Сволочь, — отозвался на знакомую фамилию Проскурин.

— Эти же предатели арабского единства отдают Западу нефть по выгодной ему цене и взамен получают молчаливое согласие на все свои действия. Взять хотя бы нынешнего катарского короля, который при помощи американцев согнал с трона своего родного отца, и отблагодарившего их предоставлением военных баз. В народе его презрительно называют «нефтяным бароном» и «наемником», так что симпатии значительного большинства арабов на стороне Муаммара Каддафи. — Сулейман сделал глоток воды из лежащей рядом с ним фляги:

— Так называемый Переходный национальный совет — это чрезвычайно рыхлая структура, в которой идет постоянная грызня за деньги и влияние. Он состоит в основном из предавших своего лидера чиновников и из сторонников радикального ислама. Это узкая кучка людей, опирающаяся на завербованных в других арабских странах бандитов. Не случайно народ их называет «крысами». Всем ясно, что цель этих марионеток — отнять у ливийского народа власть и взять контроль за добычей нефти и газа. Поэтому тыл у них весьма ненадежный. Практически ежедневно в занятых мятежниками городах происходят массовые выступления сторонников законного правительства. Поэтому им приходится держать в Бенгази довольно крупные силы.

— Говорят, что повстанцы особо не жалуют негров? — припомнил Иванов какой-то репортаж, увиденный по телевизору еще дома, в Питере.

— Это так, — подтвердил Сулейман. — Жаль, что мы сейчас не можем выглянуть наружу. Я показал бы вам, сколько мирного чернокожего населения собралось сейчас здесь, на авиабазе. Все они убежали из тех деревень, которые нам пришлось временно оставить. Послушали бы вы их рассказы…

Сулейман сделал паузу и продолжил:

— Еще в самом начале войны западные корреспонденты подняли истерику вокруг того, что на нашей стороне якобы воюют наемники из африканских стран. И мятежники использовали это как сигнал для того, чтобы начать геноцид чернокожих ливийцев. В Ливии их всегда жили целые племена. Так вот, мятежники истребляли всех подряд, невзирая на вероисповедание. И это лишний раз доказывает, что ислам для них — ничто. Это просто бандиты. Народ это видит. Так что, как говорили в Советском Союзе: наше дело правое, победа будет за нами…

— Ладно, хорош! Завязывайте со всей этой политинформацией.

— О, никак Петрович проснулся!

— Поспишь тут с вами… — голос у Карцева, обустроившего себе основательное лежачее место на куске брезента, был не слишком довольный. Да и лицо его не выражало особой симпатии к человечеству. — Прямо как в военном училище — ни поспать, ни пожрать толком, одни только беседы о международном положении.

— Если б ты еще не храпел громче, чем они все разговаривают. — Оболенский протер глаза и присел на расстеленном спальнике.

— Я вообще никогда не храплю! — возмутился Петрович. — Клевета. Мне жена…

— Храпишь, храпишь, — продолжал стоять на своем Оболенский. — Громче танкового мотора. И демаскируешь нас, между прочим.

— Кстати, насчет того, чтобы пожрать. — Проскурин помешал пластиковой ложкой варево, закипавшее на огне, потом поднес ее ко рту, подул и снял пробу: — В общем-то, все готово. Присоединяйтесь, товарищи офицеры…

За импровизированный стол в одних трусах садиться было бы неприлично. Поэтому, прежде чем приступить к приему пищи, каждый хоть что-то накинул на себя.