Александр Тамоников - Прерванный полет «Боинга-737» Страница 18

Мобильник умолк. Алим сунул его в карман и отправился к стоящим у аэровокзала такси. Его сердце ликовало.

Закончив разговор с племянником, Ардан прочитал короткую молитву во славу Аллаха, а потом велел самой молодой жене, Балуце, приготовить кальян.

Она проворно залила воды, бросила туда несколько кусочков льда и добавила лимонного сока, как он любил. Проверила, как всасывается воздух через трубочку, положила в чашу щепоть турецкого табака, смешанного с измельченным наркотиком, разрыхлила смесь своими нежными пальчиками, накрыла чашу крышкой, разожгла ароматные угольки. Вопросительно посмотрела на мужа: уйти или остаться?

Он повел ладонью сверху вниз, и она послушно опустилась на пушистый ковер напротив.

— У меня сегодня хороший день, — сказал ей Ардан, беря в руку костяной мундштук. — А завтра, хвала Аллаху, будет еще лучше. Впереди большие перемены. Скоро я стану богат как арабский шейх. Пора детей заводить, как думаешь?

— Я стараюсь, — потупившись, пропищала Балуца.

— Плохо стараешься. — Ардан сунул в рот мундштук, глубоко затянулся, подержал дым в легких и медленно выпустил из сложенных колечком губ. — Если через три месяца не скажешь, что ждешь ребенка, твое место займет другая.

— Я постараюсь, — тоненько повторила Балуца, не поднимая глаз.

В другое время ей бы досталось, но Ардан находился в благодушном настроении. Когда легкие наполнялись дымом, казалось, что это радость распирает грудь. В дымной пелене Балуца выглядела еще моложе и соблазнительней, чем обычно. Захотелось приласкать ее и устроить себе небольшую разрядку, но Ардан решил воздержаться. Любовные утехи уместны, когда все дела сделаны и ничто не мешает наслаждению.

— Ступай пока, — сказал он, — а вечером приходи. И не забудь надушиться моими любимыми духами. Не закончились?

— Нет, господин. — Балуца встала, опустив руки и склонив голову.

— Если закончатся, скажи. Подарю другой флакон. Пять флаконов, даже десять. — Ардан рассмеялся, представив себе, как жена будет удерживать в руках такое количество флаконов. — Лишь бы не уронила, — подмигнул он. — Ну, иди. У меня важный разговор. Даже уши самых близких людей не должны его слышать.

Балуца упорхнула, как будто ее ветром сдуло. Ардан отложил трубку и достал из кармана халата белый «эппловский» брикетик. Вызвал Мохаммада Джамхада, дождался ответа и почтительно произнес:

— Добрый день, уважаемый, и многих лет жизни во славу Аллаха.

— И тебе того же, брат, — нетерпеливо откликнулся Джамхад. — Говори.

— Большая птица взлетела. В клюве у нее пять виноградин.

— Можно без этих поэтических сравнений. Моя линия защищена от прослушивания. Лучшие головы Вашингтона решали эту задачу, — последовал самодовольный смешок. — Так что говори прямым текстом.

— Отряд Али в самолете. Племянник велел замотать их в ковры. Так их и погрузили. Никто не догадался.

— Молодец твой племянник.

«А я?» — подумал Ардан и сказал вслух:

— Идею я ему подкинул. День и ночь думал, как бы перехитрить службу безопасности аэропорта. И вдруг осенило.

— Ты тоже молодец, — похвалил Джамхад. — Как считаешь, получится у них захватить самолет?

— Конечно! — воскликнул Ардан. — Я лучших людей послал. Их ничто не остановит.

— Ну, смотри, головой за них отвечаешь. Ошибок быть не должно. За ошибки расплатятся кровью не только виновные, но и их семьи. Ты знаешь, как это бывает.

Приподнятое настроение улетучилось, как дым, струящийся из кальяна.

— Конечно, — повторил Ардан, но уже без недавнего пыла.

— Теперь слушай и запоминай, — снова заговорил Джамхад. — Отправляйся на военный аэродром, чтобы лично проследить за приемом самолета. Автобусы для перевозки заложников готовы?

— Два. Два автобуса.

— Пусть везут их в ущелье Викар. Знаешь, где это?

— Знаю.

— Там разбит наш лагерь. Для заложников подготовлена пещера на южном склоне. Оттуда, если завалить камнями, ящерица не прошмыгнет.

— А что с «Боингом» делать? — спросил Ардан.

— Отогнать на край поля и накрыть маскировочной сетью. В лагере есть, я распорядился.

— Предусмотрительность отличает воистину мудрых.

Реакции не последовало. Тем самым Джамхад дал понять, что не нуждается в лести.

— Как поступим с летчиком? — спросил Ардан. — Кто займется его переправкой в Германию?

— Его следует направить значительно дальше, чем в Германию. Я понятно выражаюсь?

— Значит, перечисленные ему деньги пропадут?

— У нас есть толковые ребята, разбирающиеся в банковском деле, — сказал Джамхад. — Задаток повисит на счете три дня, а потом вернется отправителю, то есть мне. Еще вопросы есть?

Ардан ответил, что нет, и попрощался. С сожалением посмотрел на кальян, встал и пошел собираться. Дел было больше, чем времени.

Авиалайнер с семьюдесятью двумя пассажирами и шестью членами экипажа, вылетевший из Джабура в 11.45, пропал с экранов радаров полтора часа спустя, не подав никаких сигналов о неполадках на борту. Как в воду канул, вернее, если проследить маршрут «Боинга», сгинул где-то среди горных хребтов Гиндукуша, пики которого достигают в высоту более шести километров. Министр транспорта Пакистана обратился к мировому сообществу с просьбой немедленно подключиться к поискам. Задействовали спутники, пустили поисковые вертолеты, оповестили всех, кто был способен помочь. Ничего. Никаких результатов или обнадеживающих вестей.

Пока авиаторы помаленьку впадали в панику, «Боинг» выполнял маршрут, указанный Талибаном. Снизившись до километровой высоты, он заходил на посадку в назначенной точке Афганистана. То и дело на пути попадались воздушные ямы. Проваливаясь в них, «Боинг» снова набирал высоту, заставляя пассажиров страдать от перепадов давления.

Но гораздо хуже на них действовали стволы пистолетов и автоматов. Всех мучила неизвестность, каждый мысленно прощался с жизнью. Перекинуться с близкими хоть словечком не было возможности. Террористы отобрали у пассажиров все гаджеты: от обычных мобильников до навороченных лэптопов. Потом эту электронику свалили в мешок, завязали и вынесли. Время от времени откуда-то доносились разноголосые звонки, жужжание, попискивание и улюлюканье конфискованных телефонов, и это нагоняло на владельцев еще большую тоску.

Добрая половина женщин сидела с заплаканными глазами. Мужчины успокаивали их, но и сами были в отчаянии. Не слишком переживали только дети постарше. Для них происходящее было приключением. Пугающим, но вместе с тем захватывающим. Террористы в их глазах были овеяны романтическими ореолами.

Роль второго пилота выполнял Рустам, оказавшийся довольно толковым малым, но Рахман, получивший подтверждение о переводе на его счет в Германии полумиллиона евро, штурвал ему не доверил, вел самолет сам, ориентируясь по радиосигналам с военного аэродрома. Здесь же, в кабине, находился Али, бдительно следивший за летчиками, хотя, разумеется, он ничего не смыслил в управлении самолетом. Второй пилот лежал в зашторенном отсеке с продуктами и напитками. Он был мертв, поскольку не пожелал выполнить приказ вожака террористов.

Его смерть была быстрой и, как надеялся Рустам, не очень болезненной. Чтобы заглушить голос совести, он постоянно прокручивал в голове разные песенки и мелодии. Это отчасти помогало. Тем не менее перед его мысленным взором периодически возникало лицо бывшего коллеги. Оно смотрело с упреком и пыталось что-то сказать, и тогда мозг включал очередную шумовую завесу: ди‑ли‑дили‑бом… тарим‑пам‑пам… шуби‑ду‑ба… ша‑ла‑ла‑ла…

Счастье Рустама, что он пока не ведал о судьбе двух стюардесс и стюарда Шико. Все трое ютились в том же отсеке, где лежал труп второго пилота. У всех были заклеены рты, а руки крепко-накрепко перетянуты широким желтым скотчем за спиной. Ноги были обмотаны только у парня. Наведавшиеся в отсек Махмуд и Бабур разрезали скотч на ногах девушек, чтобы надругаться над ними. У одной глаз совсем заплыл и почти не открывался. У другой был выдран клок волос из головы и вывихнута рука. Она плакала, но не от боли и даже не от унижения. Ей было страшно. Так страшно, как никогда в жизни.

Узнав о грязных проделках подчиненных, Али наградил обоих сокрушительными зуботычинами и назвал похотливыми собаками, не способными обуздать собственные страсти. Теперь оба провинившихся террориста дежурили в пассажирском салоне с автоматами «узи», похожими на электрические дрели. После наказания настроение у них было более чем скверное. Стоило кому-нибудь из пассажиров попытаться встать с места или заикнуться с просьбой принести воды или лекарства, как следовала жестокая кулачная расправа. Пожилой женщине, умолявшей отвести ее в туалет, расквасили нос, и теперь она находилась в глубоком обмороке, а может быть, при смерти, потому что у нее схватило сердце. Молодой мужчина, позволивший себе выругаться вполголоса, стонал и баюкал вывихнутую челюсть. Мужчина постарше прижимал к рассеченной брови пропитавшийся кровью галстук.