Виктор Степанычев - Жара Страница 18

Серега Лапников, хотя и был одет в бронежилет не по размеру и не имел «ночника», передвигался быстро. И похоже, насчет кошачьего зрения паренек не врал. Он ловко перескакивал с камня на камень, всегда находя надежную точку опоры для ноги, и практически ни разу не оступился. Все остальные, несмотря на «киборги», оснащенные окуляром ПНВ, нечасто, но спотыкались. Младшему сержанту по команде Веклемишева пару раз приходилось останавливаться, ожидая, когда подтянется растянувшаяся группа.

По словам Сереги, пещера находилась в километре от дороги, точнее — от той ее точки, где они начали спускаться в ущелье. От заставы в обход до нее было чуть больше. Однако ущелье почти сразу уходило круто вправо и приближалось к позициям пограничников, где сейчас шел бой, на расстояние не более полукилометра. Выстрелы не стихали, с шумом лавины они скатывались с плато, где располагалась застава, по скалам вниз к совершавшей марш группе Веклемишева. Уши закладывало от неимоверного грохота, усиленного горным эхом.

Но скоро ущелье резко повернуло влево, и звуки боя стали глуше, а света — значительно меньше. Отвесные стены нависли над головами, и сполохи светлячков-трассеров почти не освещали русло высохшей речки.

Шли в темпе, однако темень и каменные осыпи не давали быстро двигаться. Километр по равнине — максимум семь-десять минут ускоренного марша, а по горному бездорожью этот норматив можно увеличить как минимум вдвое.

— Стой! — совсем тихо скомандовал сержант, но его все услышали и мгновенно замерли на месте. — Наш секрет…

Веклемишев ничего и никого не видел поблизости, хотя очень внимательно обшаривал глазами через окуляры ПНВ окрестные скалы. Негромкий, мелодичный, почти соловьиный пересвист Лапникова разбудил мрачное ущелье. Ответный свист из темноты подтвердил, что они здесь не одни.

— Стой, кто идет? — раздался окрик из темноты, из-за завала камней.

— Младший сержант Лапников с сопровождающими, — ответил Серега.

— Лапников, ко мне, остальные на месте, — последовала четкая команда.

Младший сержант сделал несколько шагов вперед и остановился.

— Пароль! — послышалось из темноты.

— Челябинск, — доложил младший сержант. — Отзыв!

— Мурманск, — ответил невидимый часовой. — Проходи.

«Действуют четко по Уставу караульной службы. Это если без художественного свиста. Но и с ним неплохо получается. Молодцы, пограничники!» — автоматически отметил про себя Веклемишев.

— Что там наверху, Серега? — Из-за груды камней показалась фигура человека с автоматом.

— Бой идет, товарищ прапорщик! — коротко ответил Лапников и повернулся к ожидавшим его Веклемишеву и «отдельцам». — Проходите, товарищ полковник.

— Где пещера? Жив Дагаев? — спросил Вадим у встречавшего их пограничника.

— Это который с гранатами? Вроде живой, — неуверенно сказал прапорщик. — Пока не взорвал себя… Так это мы вас ждали, товарищ полковник?

— Да, — нетерпеливо бросил Веклемишев. — Отведите меня в пещеру. И побыстрее! Дрозд! Организовать охранение вместе с пограничниками.

— Гуляев, — оглянулся прапорщик на завал, — проводи товарища полковника к охраняемому.

— Идите сюда, — из-за камней выдвинулся караульный, одетый в плащ-палатку. — Осторожно, здесь промоина… А теперь направо. Видите щель в скале? Это вход в пещеру. Мне с вами идти или оставаться снаружи?

— Оставайся здесь. Я пойду один, — бросил ему Веклемишев.

Вертикальная щель была достаточно тесной и низкой по высоте. Вадиму пришлось потрудиться, чтобы протиснуться в нее. Однако через пару метров стены разошлись в стороны и потолок поднялся так, что Веклемишев смог встать во весь рост. Застоявшийся холодный воздух пещеры ударил ему в ноздри удушливой смесью запахов сырости подземелья и сладкой гнили человеческой плоти и крови. Этот букет ужасных ароматов был хорошо знаком Вадиму и ассоциировался лишь с одним — смертью.

Он сделал пару шагов вперед, остановился и осмотрелся через окуляр «ночника». Пещера была небольшой по размерам, не более пяти метров в диаметре, и округлой формы. Напротив входа у стены Веклемишев разглядел скорчившуюся фигуру сидящего человека. Всмотревшись в изможденное лицо, он с трудом узнал в нем Дагаева.

— Муса! — негромко окликнул его Вадим. — Это я, Викинг. Ты звал меня, и я пришел. Девятнадцать — четыре.

Нехитрый код должен был подтвердить, что Веклемишев именно тот, Двадцать третий, которого ждал Дагаев. Однако Муса никак не прореагировал ни на появление Вадима в пещере, ни на его слова. Он сидел недвижно, глядя в одну точку, держа на коленях вытянутые руки, в которых были зажаты гранаты — Веклемишев разглядел в прибор ночного видения хвостовики запалов, торчавшие из кулаков Дагаева.

— Муса, я подойду к тебе ближе, — сказал Вадим, однако сидящий никак не прореагировал на его слова.

Веклемишев сделал короткий шаг к Дагаеву, еще один, еще… Он приблизился вплотную к Мусе и медленно опустился перед ним на колени. Вадим снял с себя «киборг», зажег карманный фонарь и положил его на каменный пол. Свет от фонаря, тускло и рассеянно отразившись от серых гранитных стен, осветил пещеру.

Лица Веклемишева и Мусы оказались на одном уровне, глаза смотрели в глаза, если можно было определить словом «смотрели» застывшие невидящие зрачки Дагаева, направленные в никуда, пронзающие своей неподвижностью стоящего перед ним на коленях человека и гранитные стены пещеры… Веклемишев с болью вглядывался в обтянутые серой пергаментной кожей скулы и провалившиеся темные глазницы.

— Муса, я пришел, — повторил Веклемишев.

Сухие губы чеченца чуть шевельнулись, однако ни звука не вырвалось из его гортани. Вадим, зажигая фонарь, разглядел у ног Дагаева кольца с разогнутыми шпильками. Он потянулся, достал их и поднял на уровень глаз сидящего.

— Муса, я сейчас вставлю шпильки в запалы, — сказал он. — Мы обезвредим гранаты, и я перевяжу тебя.

— Н-е-ет, — вдруг сипло и едва слышно, на одном дыхании протянул Дагаев.

— Почему нет? — обрадованно сказал Веклемишев. — Ты же не хочешь умереть, Муса?

— Я у-мер… е-ще вче-ра… — по слогам, с металлической интонацией робота произнес Дагаев. — Я… ж-дал… те-бя…

— Не шути так, «двадцать второй», — с бодростью в голосе попытался возразить Вадим. — Мы тебя вытащим…

Он оборвал речь, разглядев, что спекшиеся губы Мусы вновь шевельнулись.

— С-лу-шай… мол-чи… — сказал Дагаев и опять замолк.

Голос его звучал совсем тихо. Похоже, с каждой секундой силы окончательно оставляли чеченца.

— Я внимательно тебя слушаю, Муса, — сказал Веклемишев. — Говори!

— Ха-лиф… хо-чет… уни-что-жить Мо-с-кву… де-ти… по-гиб-нут… ста-рики… тер-акт… зи-мой…

— Халиф готовит крупный террористический акт в Москве, — быстро повторил за ним Веклемишев. — Собирается провести его этой зимой.

— Вер-но… — произнес, а точнее — выдохнул Муса, и его веки медленно закрылись.

— Подробности! Что именно Халиф планирует? — Вадим опустил свою ладонь на кулак Дагаева с зажатой в нем гранатой и этим вывел чеченца из забытья.

— Не з-наю… — едва слышно пробормотал Муса. — У Ни-но за-пи-са-но… г-руп-па… две-над-ца-ть… че-ло-век…

— Какая Нино? Что записано? — тревожно спросил Веклемишев.

— Ар-се-ли-ани… те-ле-фон… — прошептал Муса, вновь смолк и стал медленно клониться набок.

— Нино Арселиани. Я правильно понял? Где ее найти? — Вадим удержал Дагаева за плечи и чуть встряхнул его. — Ты хочешь сообщить мне ее телефон? Кто она такая?

— Мол-чи… — пришел в себя Муса. — У Ха-ли-фа… дру-гое… ли-цо… он су-мас-шед-ший…

Веклемишев не перебивал Дагаева, жадно впитывая каждое сказанное им слово. Вадим видел, что Муса умирает, а вернее, как тот сам сказал, умер еще вчера и только ждал его, Викинга, которому он верил и который верил ему. Смертельно раненный Дагаев знал, что лишь один человек — Двадцать третий, и никто иной, примет его слова о Халифе, готовящемся уничтожить Москву, всерьез.

Веки Дагаева опять опустились, но тут же взметнулись вверх.

Вадиму показалось, что глаза чеченца сверкнули радостным огнем.

— Я… у-бил… ас… Са-ди-ха… и… вер-нул-ся… — губы Мусы чуть растянулись, будто он собирался улыбнуться, — я… все… ска-зал… у-хо-ди… Ви-ки-нг… зде-сь… мо-я… мо-ги-ла… я… у-мер… спа-си… де-тей… со-хра-ни… я… не… смог… спас-ти… сво-их… А-сет… Лей-ла… Ар-слан…

Указательный палец правой руки Дагаева, охватившей рубчатую рубашку гранаты, стал медленно разгибаться. Следом за ним шевельнулся средний… Муса, перечисляя имена своих погибших близких, как будто пересчитывал их по пальцам. Вадим понял, что уже ничего не сможет сделать для этого человека и надо уходить.