Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями) Страница 18

Он стоял перед майором почти навытяжку.

— Ладно, держите меня полностью в курсе всего хода операции. Кстати, я слышал, что у ваших людей туго с обмундированием? На днях мы вам подбросим из немецких трофеев.

«Нет, со Стронгом можно иметь дело. Если бы не его колонизаторская спесь».

Боркун добросовестно повторял Злате инструкции Стронга. Минимальный риск. Работа на перспективу. К черту мелочи! Только главное — внедрение, легализация, создание условий для длительной работы и выполнение по мере необходимости особо важных поручений. Первый этап операции проходит в абсолютной тишине. И кодовое название его — «Тишина».

На втором этапе — создание небольшой, крепкой подпольной группы. Три-пять человек, больше не надо. Проверка их всеми мыслимыми способами. Учить умению проводить пропагандистские акции, собирать информацию. Подготовка основных и запасных явок. Отработка связи с центром. Наконец, создание абсолютно надежной тропы через кордон. Кодовое название этапа — «Тропа». Третий этап, если все пойдет нормально, будет иметь особое значение. Ради него затевается вся операция. Главная его цель — планомерная повседневная пропаганда. Материалы для нее пойдут по тропе. Главное внимание — связям с интеллигенцией. Опора на молодежь. На третьем этапе к Злате прибудет помощник. Дело Златы — создать все условия для его непростой работы. На базе сотни Буй-Тура будет развернута подпольная радиостанция.

Злата восхищенно смотрела на Крука. Вот это размах! Такая операция навсегда прославит ее имя.

Передачи с Украины примут все радиостанции мира. Это даст гораздо больше, нежели все сообщения западных газет о «гражданской войне», якобы идущей в западноукраинских лесах. «Зоря» об этом пишет в каждом номере — призывы, заклинания, проклятия. А фактов нет. И потому «Зоре», как и другим аналогичным газетам, никто не верит. Когда же заговорит радиостанция…

Конечно; люди осведомленные сразу определят, что «подпольная радиостанция» — блеф. Да и выйдет она в эфир в лучшем случае два — три раза. Чекисты ее неминуемо засекут — чудес не бывает. Но и этого будет достаточно, чтобы устроить очередной антисоветский бум.

А вдруг повезет, и радиостанция продержится несколько месяцев? Сотня Буй-Тура обеспечит ее охрану и пути перемещения. Леса большие, в них можно и затеряться…

Кодовое название всей операции — «Голубая волна».

— Явки… пароли… Повторить. Еще раз. Снова повторить! Шифры…

Инструктаж продолжался долго. Злата устала, глаза ее потеряли бархатный оттенок.

Явки… пароли… шифры… Основные. Запасные. Сигналы провала…

Крук скучал, ожидая, когда наконец Боркун угомонится. Такая проверка, с его точки зрения, не вызывалась необходимостью. Злату не в пример обычным курсанткам готовили к заброске без спешки, неторопливо. Все, что долдонит Боркун, ей наверняка известно. Мудрый в этом деле ас, он не станет выпускать из клетки пташку с неокрепшими крыльями. Боркун — выскочка, любитель, возомнивший себя специалистом. Кое-что, конечно, и он умеет. Но уж лучше полагаться на Мудрого.

— Все, — сказал Боркун, — и провались я сквозь землю, если Злата не готова к рейсу.

— К подвигу! — строго поправил Крук.

— Ага ж, — не смутился Боркун. — Каждый день жизни на той стороне — героизм. И ненька-батькивщина никогда не забудет своих лыцарей.

— Насколько я знаю историю, — вяло пошутила Злата, — рыцарей в юбке не было.

Крук и Боркун засмеялись.

— Прошу об одном одолжении, — сказала Злата.

— Пожалуйста, — с готовностью повернулся к ней Крук. — Речь идет о… — замялся, подобрал требуемое слово, — …о вознаграждении?

— Нет. О другом. По правилам «игры» я должна идти без оружия. Но… я не могу. Привыкла к пистолету. Разрешите взять его с собой? Так, на всякий случай.

— Нет! — категорически возразил Боркун. — Что за штучки? Вдруг заметут, пистолет вас потянет на дно.

— Если меня арестуют, то будет при мне оружие или нет — это обстоятельство ничего не изменит. Но я не хочу, не допущу, чтобы меня взяли… живой.

Она давно мечтала об этой минуте. Пусть видит Крук, пусть знает Боркун, что для нее борьба — это все. Она посвятила свою жизнь идеалам ОУН. И если не сможет за них бороться — лучше смерть. Злата играла созданную воображением героиню, твердо идущую к заветной цели. И если ей придется погибнуть…

«Фанатичка, — подумал Боркун. — Это хорошо. Спасибо Макивчуку, старый злодюга воспитал племянницу, вышколил ее получше разведшкол».

— Разрешаю вам иметь при себе оружие, — торжественно, будто оказывая огромную милость, сказал Крук.

«Пыхатый индюк», — прокомментировал про себя Боркун. И засобирался:

— У меня еще сегодня вечером важная встреча. Гели не возражаете, я, пожалуй, откланяюсь.

«Побежит докладывать Стронгу», — без раздражения отметил Крук. Порядок есть порядок: Стронг платит деньги, а кто платит за ужин — тот заказывает и музыку.

Мудрый тоже, сославшись на дела, решил уйти. Он молчал почти весь вечер. Встреча эта носила скорее «вдохновляющий», нежели деловой характер, а разжигание энтузиазма у агентов — не его специальность. Это по линии Крука.

Крук попрощался с Мудрым и Боркуном, сказал, чтобы как-то объяснить свое решение остаться вдвоем с симпатичной агенткой:

— А мы еще со Златой поговорим. Путешествие ей предстоит долгое, когда свидимся…

Злата тем особым чутьем, которое присуще красивым женщинам, угадывала, что не для очередных инструкций задерживает ее Крук. «Ну и ладно, — думала она. — Внимание такого человека — уже честь для меня».

Крук тщательно закрыл на задвижки дверь, повернулся к Злате:

— Отпразднуем присвоение вам офицерского звания. Вдвоем. Чтобы никто не мешал…

— Спасибо за внимание, друже! — тихо сказала Злата.

— На кухне есть кофе. Пошарьте в холодильнике, там найдется, чем закусить.

Он подошел к бару, привычно открыл полированную дверцу. Злата, мельком взглянув на этикетку, отметила, что коньяк прекрасный — французский «Мартель».

Разговор не клеился. Злата не отказывалась выпить, не манерничала. Она деловито хозяйничала за столом, изредка улыбаясь своим мыслям: а что, обзавестись бы семьей, встречать по вечерам мужа, подавать ему войлочные тапочки, газету и кофе? И никаких рейдов, oneраций, постоянного ожидания западни: свои ли ее расставят, чужие — кто бы ни послал пулю, умирать не хочется.

А Крук думал, что вот еще один человек уйдет на ту сторону. Скоро Злата увидит Украину, ее поля, тихие леса, услышит родной язык — ласковый и певучий. Свидание с родиной у нее состоится не по любви, но все-таки она увидится с нею.

Что ее там ждет? Удача или провал? Она пойдет по самому краю пропасти. Достаточно будет одного неверного шага, и… можно публиковать в «Зоре» некролог: «Погибла смертью героя… Не изменила великим идеалам борьбы…»

Но в любом случае она встретится с Украиной. То, что никогда больше не суждено ему, Круку. Ибо надо быть сумасшедшим или полным идиотом, чтобы еще на что-то надеяться. Кто в состоянии противостоять гиганту, сломавшему хребет такой силе, как фашизм?

Так неужели до конца жизни скитаться по чужбинам? Крук решительно прогнал тяжелые мысли, улыбнулся Злате, предложил выпить:

— Поднимем наши чарки за борьбу, — вздохнул он, — за удачу!

— У меня был приятель, — тихо сказала Злата. — Так он в ответ на такие слова обычно говорил: «Не перепутать бы, с кем бороться».

— Ов-ва, — удивился Крук. — Это что-то новое…

— А я, — вела свое Злата, — поправляла его: «Не знаешь, с кем ты, не лезь в драку. Но уж если сунулся — бейся до последнего!»

Коньяк помог ей разговориться. Неожиданно для себя Злата сказала Круку, что даже не мечтала о таком счастье: быть с ним, великим борцом за свободу неньки-витчизны, вдвоем. Это для нее самая большая радость.

Крук произнес еще несколько высоких фраз о переломном времени, в которое они живут, о горьком счастье отречения во имя высшей цели. Он налил по полной, предложил выпить за родную землю, которая, убежден, ждет их, чтобы обнять как любимых сыновей.

— Ты не торопишься? — спросил он Злату.

— Нет. Меня никто не ждет.

— Тогда… переберемся в спальню, там нам будет уютнее.

Пока Злата стелила постель, Крук проверил замки на дверях, потом сунул пистолет под подушку.

— Зачем? — удивилась Злата. — Мы же с тобой вдвоем, коханый.

— Привычка, — пробормотал Крук и погасил свет.

— И этот ваш Крук остался с агентом Гуляйвитер на конспиративной квартире? — не поверил майор Стронг.

— Так точно, — подтвердил Боркун.

— У вас что, разведка или бордель? — взорвался майор. — Впрочем, вы поступили правильно, сообщив об этом мне. Мы ценим откровенность.

И не сдержался, со злостью грохнул кулаком об стол: