Альберт Байкалов - Воздушные пираты Страница 18

Сидевший у стены Атылла отвел взгляд в сторону и подтянул ноги к животу, Якют, напротив, не мигая, зло смотрел на вошедшего. Остальные выглядели растерянными. Лишь Коркют лежал на животе с закрытыми глазами. Глядя на него, Парсек вдруг почувствовал новый прилив тревоги. Невысокий паренек с кривыми ногами был почти без зубов. Его конопатое лицо было покрыто зажившими оспинами. В России таких называют рябыми. Сейчас он был неестественно бледен и походил на восковую фигуру. Напряжение росло.

— Что с ним? — спросил Парсек на английском.

— Подойди и посмотри, — предложил Хасан.

Торговец из сувенирной лавки подрался с туристом из Германии и сидел здесь уже пятые сутки. За знание языков и большой срок он считался среди арестантов кем-то вроде авторитета.

Теряясь в догадках, Парсек перешагнул через вытянутые ноги Фатаха, протиснулся между двумя братьями из Курума и присел на корточки перед Коркютом. Последние сомнения развеялись — турок был мертв. Что это? Провокация? Или Парсек пропустил какие-то разборки. В камере часто возникали скандалы и потасовки. В большинстве своем из-за места. Заключенных было столько, что не все могли спать лежа. Кто-то сидел, прислонившись к стене, или вообще половину ночи стоял. Второй причиной были склоки из-за еды. В полиции не кормили, но арестант мог за свои деньги заказать завтрак или обед. Многие были без гроша в кармане и на третьи-четвертые сутки теряли над собой контроль. В первый же день Парсек был свидетелем того, как молодой, совсем еще мальчишка, Сутул, выхватил у сидящего рядом сокамерника шаурму и запихал себе в рот. Тот на него набросился. Паренек подавился и едва не задохнулся. Некоторое время один из полицейских в коридоре наблюдал за дракой через небольшое окошко, и лишь когда скорчившийся на полу под мощными ударами сокамерников Сутул перестал подавать признаки жизни, охранники ворвались и навели порядок.

— От чего он умер? — Парсек обвел взглядом камеру.

Все молчали.

Неожиданно по изменившемуся лицу сидевшего напротив Атыллы он понял, что на него сзади собираются напасть. Парсек бросился вправо и развернулся. Вовремя. Туда, где мгновением раньше был его затылок, опустился кулак.

«И то хорошо, — успел подумать он. — Значит, убивать не собирались. Выходит, провокация. Сейчас наваляют и скажут, будто я дрался с этим сопляком и убил его. Тем более он наверняка еще теплый».

Ничего не оставалось, как принять бой, и он из положения сидя двинул ступней в коленный сустав турка.

— Ох! — Турок свалился на пол.

Продолжая сидеть на корточках, Парсек залепил ему кулаком в лицо. Удар получился с двойным эффектом — турок еще и разбил затылок об пол. Все с ревом вскочили со своих мест. Показалось, будто под каждым из сидящих сработала пружина.

Парсек выпрямился, тут же шагнул влево, уходя в сторону от громилы, несущегося на него, как локомотив на легковушку, застрявшую на переезде. Как и следовало ожидать, не знавший техники рукопашного боя парень по инерции пролетел мимо. Повалив нападавшего, Парсек двинул ему локтем в основание черепа. Следующий удар пришелся в висок Фатаха. Разворот. Размахнувшийся для удара Хасан лязгнул зубами и врезался головой в стену. Удар кулаком в подбородок — и в пищу придется употреблять только тертые продукты. Смотреть, как турок сползает по стене и заваливается на бок, времени не было. Шаг в сторону, нырок под летящую в голову ногу, тычок в глаза пальцами убеленному сединой турку. Вопли, крики! Парсек работал руками, ногами, головой. Отталкивался от стен, пригибался под стихийными ударами, грамотно подставлялся под те, от которых уже не уйти. Половина сокамерников валялись на полу, другая часть арестантов жалась к стенам, и лишь немногие смельчаки еще махали кулаками, нападая на русского…

Неожиданно в глазах Парсека что-то вспыхнуло ярким светом, после чего сознание заполнилось вязкой темнотой.

Глава 20

Пока пронесло

«Кто бы сомневался?» — с досадой подумал Гаер, глядя на Тоиба, который стоял позади полицейских.

— Полиция нравов, — сказал невысокий турок на плохом русском. — Мое имя Эрдоган Шоти. Я сержант.

Униформа была ему явно велика и делала похожим на помятого Колобка.

— Чем обязан? — спросил Гаер на арабском.

Полицейские переглянулись и посмотрели на Тоиба. Действительно, ошарашил. Ведь наверняка сутенер сказал им, что его женщину увел русский. Гаер же был черноволосым и смуглым. В сочетании с арабским языком это сбило полицейских с толку. На фоне войны в Сирии к арабам в этих районах относились, по меньшей мере, сдержанно. Ведь ни для кого не было секретом, кто играет первую скрипку в этой политике и кто ее финансирует. Тоиб побледнел. Он даже тряхнул головой.

— Откуда вы приехали? — уже без прежнего энтузиазма поинтересовался полицейский.

— Из Бельгии, — снова на арабском ответил Гаер.

Он не собирался прикидываться арабом. Это, по меньшей мере, глупо, но интригу растянуть было необходимо.

Второй полицейский опустил взгляд на четки в руках Гаера:

— У нас есть информация, что вы прячете в номере женщину, которая незаконно занимается проституцией, — наконец сказал он.

— Я не прячу, просто предоставил ей возможность воспользоваться душем, после того как ее избил этот человек, — с этими словами Гаер показал пальцем на Тоиба.

— Какое вам до нее дело? — изумился полицейский. — Это грязная женщина!

— Я когда-то жил в России, — признался Гаер. — Потом принял ислам и уехал. Она моя соотечественница, и я не мог пройти мимо.

— Вы били нашего гражданина! — заявил коротышка уже более уверенно. Он понял, что перед ним русский.

— Я еду через вашу страну транзитом по приглашению очень уважаемых людей, — продолжил Гаер, размышляя, так это или нет. (Турпал вел разговоры не с последними людьми в арабском мире.) — Они имеют большое влияние в вашей прекрасной и гостеприимной стране. Мне бы не хотелось злоупотреблять их дружбой.

Полицейские были в замешательстве. Оно и понятно, эти люди всегда действовали по заданному алгоритму, который не предусматривал подобных вводных. По меньшей мере, им теперь необходима консультация с начальством. Граница с Сирией, откуда в Турцию на лечение направляются как рядовые боевики, так и эмиры, — место серьезное, и события на ней происходят неоднозначные. Любая ошибка может привести к самым непредсказуемым последствиям. Кто этот русский? Может, он и вовсе сотрудник ЦРУ, которых в приграничной полосе с обеих сторон пруд пруди?

— Откуда вы знаете язык арабов? — неожиданно спросил коротышка. — Специально готовились, перед тем как ехать в наши края?

— Я собирался совершить хадж и готовил себя к этой великой миссии, — Гаер с тоской посмотрел в потолок. — К вам я не собирался и даже не надеялся получить приглашение от своих проповедников.

Турки крутили головами, не зная, как поступить. Тоиб хлопал глазами. Скорее всего, он не знал языка и только сверлил взглядом Гаера, мысленно отделяя от него части тела.

— Хорошо, — выдавил из себя коротышка и оглянулся на Тоиба: — Пошел прочь!

Он сказал это на турецком, однако Гаер выучил необходимый «турецкий минимум» для путешественника и понял сказанное полицейским. По переменившемуся лицу сутенера стало понятно: он не ожидал такого поворота событий. Конечно, людей такой профессии здесь, в стране, исповедующей ислам, наверняка не жалуют, но то, что стражи порядка кормятся из его рук, Гаер был просто уверен, поскольку знал, как процветают здесь взятничество и кумовство.

— Не знаю, благодарить тебя или нет? — задалась вопросом Вика, когда Гаер закрыл двери. — Обычно полиция нравов после задержания депортирует нас в Россию. Но здесь, кажется, особый случай. Они, наверное, отдали бы меня этому изуверу обратно.

Вика стала сушить волосы полотенцем. Теребя локоны, она прошла вслед за Гаером в комнату.

— Какие у тебя планы? — спросил он.

— Взять у тебя денег и уехать.

— Куда? — поперхнулся Гаер от бесцеремонности заявления.

— Для начала в Стамбул.

— А домой?

— Пока не решила. — Она опустилась в кресло.

— А ты наглая, — констатировал Гаер.

— Такой вывод ты сделал из-за денег? — Вика усмехнулась.

— Нет, — соврал он. — Я же тебе обещал.

— Но я так нагло сказала, — она улыбнулась. — Извини. Сорвалось. Просто заработаю.

— Как?

Взгляд Вики неожиданно изменился. Исчезли страх и усталость. Их сменила влажная похоть. Уголки губ приподнялись. Она томно потянулась, убирая пальчиками край платья и оголяя бедро.

— Нет! — Он нахмурился, пытаясь справиться с возникшим вдруг желанием. Внизу живота появилась тяжесть, а в висках застучало.

«А она красивая! — неожиданно возникшая приятная мысль тут же сменилась другой, более прозаичной: — Ты только представь, сколько грязных и потных тел терлись об нее!»