Михаил Серегин - Вторжение Страница 18

Точную форму геометрической фигуры, висящей в небе, определить было невозможно, так же как и ее размеры, – в темноте расстояния скрадывались. Фосфоресцирующий шар казался чуть побольше полной луны, но Величко знал, как легко обманывают человека собственные чувства.

Он наконец сообразил, что нужно разбудить кого-нибудь еще. «Ум хорошо, а свидетель лучше, – подумал Величко. – По крайней мере, сразу станет ясно, чокнулся я или нет».

Он растолкал Мачколяна и негромко сказал ему:

– Ашот, ты просил разбудить, если придет леший.

– А он пришел? – сонно пробормотал Мачколян, делая попытку с головой зарыться в спальный мешок.

– Он уже уходит! – сердито ответил Величко. – Вставай!

Мачколян шумно зевнул и кряхтя выбрался из мешка. Он знал, что Величко не любит розыгрышей.

– Ну и где же он, твой леший? – спросил Мачколян, с недоумением оглядываясь по сторонам.

– На небо смотри! – сказал Величко, разворачивая друга в нужную сторону.

Плывущий над лесом шар значительно уменьшился в размерах, и плачущей электронной музыки уже не было слышно. Но даже один вид светящегося пятна в небе произвел на Мачколяна огромное впечатление. Он взъерошил волосы на голове и мечтательно сказал:

– Ни фига себе!

И прежде чем Величко успел поинтересоваться, что Мачколян думает по поводу такого небесного явления, тот вдруг в полный голос заорал:

– Мужики! Подъем! Летающая тарелка!

Переполох, который поднялся затем на поляне, был вдвойне удивителен, учитывая тот факт, что компания состояла почти сплошь из скептиков. Через минуту все сгрудились вокруг монументальной фигуры Мачколяна и до рези в глазах пялились в небо, следя за перемещениями загадочного шара.

Больше всех волновался и ликовал Кузовков. Подпрыгивая от возбуждения и тыча одним пальцем в небо, а другим – в бок Грачева, он повторял одну и ту же фразу:

– А что я говорил? А что я говорил?

Грачеву в конце концов это надоело, и он отошел в сторону, заметив:

– Если это и есть ваши пришельцы, то, ей-богу, не стоило из-за такой чепухи просыпаться!

– Вот так вы все на свете проспите! – негодующе воскликнул Кузовков.

– А из-за чего, правда, сыр-бор? – меланхолически произнес журналист Гессер. – Ну светится что-то… Мало ли!

– Сначала оно еще и пело, – сказал Величко. – Знаете, как синтезатор. Граф от этого звука проснулся и меня разбудил.

– Почему же мы ничего не слышим? – ревниво спросил Макс.

– Удаляется оно, – уважительно сказал Мачколян.

– А вообще любопытно, что же это такое? – деловито произнес Конюхов. – Может, стрельнуть в него, а?

– Только этого еще не хватало! – возмутился Кузовков, наскакивая на участкового с таким пылом, будто тот уже передергивал затвор. – Варвары! Вот такие, как вы, все и портят! С таким подходом ни одна цивилизация не пойдет с нами на контакт!

– А не больно и надо! – проворчал участковый, отпихивая от себя разгорячившегося Кузовкова. – Мы же к ним на Марс не лезем… Еще неизвестно, как они нас встретили бы… А вы, исследователь, хоть бы бинокль взяли, что ли!

– Ах я шляпа! – закричал Кузовков, хлопая себя по лбу. – У меня же фотоаппарат!

Он метнулся к тому месту, где были сложены рюкзаки. Конюхов злорадно рассмеялся ему вслед и сказал:

– А я бы стрельнул! Вдруг это спутник-шпион? Но, кажется, сейчас уже поздно – все равно не достать…

Грачев, еще раньше сообразивший насчет бинокля, достал его и опять присоединился к компании. Он долго смотрел в бинокль на небо, а потом разочарованно сказал:

– Черт его знает! Пятно и пятно. Видно неважно. Точно гнилушка светится. На НЛО не тянет. Может, выброс какой? Смещается по ветру…

– Какой выброс! – негодующе перебил его Кузовков, который нашел-таки фотоаппарат и теперь пытался поймать летающий объект в объектив. – На сто верст ни одного вредного производства! Сейчас мы его заснимем, а потом предъявим снимки Хамлясову. Он-то скажет, что это такое!

Кузовков несколько раз щелкнул затвором.

– Надеетесь, что на снимках будет что-то видно? – равнодушно спросил у него Макс. – Освещенность практически нулевая. Никакой Хамлясов ничего не разберет.

– У меня пленка высокочувствительная! – заверил Кузовков. – Импортная, специально для ночной съемки. Вот только придется ждать, пока обработают.

– Жаль, что я не сообразил вас первого разбудить, – сказал Величко. – Совсем забыл, что вы у нас главный энтузиаст. Эта дрянь прямо над головой висела. И светилась куда сильнее. Сейчас-то ее практически и не видно уже.

– А ты говоришь, что она еще и музыку играла? – с усмешкой спросил Макс.

– Ага, играла! Такую, знаешь, неземную – как в кино, когда что-нибудь про космос показывают.

– А напеть сможешь? – с невинным видом поинтересовался Макс.

Величко смерил его взглядом с головы до ног и уничтожающе сказал:

– Граф тебе напоет, если хочешь. У него слух тоньше.

– Спасибо! – махнул рукой Макс. – Пожалуй, я и без колыбельной засну. – Он повернулся и пошел искать свой спальный мешок.

Остальные поступили точно так же. Лишь возбужденный Кузовков больше не ложился и как привидение бродил по поляне, с надеждой вглядываясь в небо. Порой ему начинало казаться, что он опять видит дрейфующий над лесом шар, да не один, а целую флотилию. И неземную, почти неуловимую музыку он тоже слышал. Потом оказывалось, что это всего лишь цепочка облаков и треск сверчков в траве.

А потом Станислав Сергеевич и вовсе обалдел – на востоке над лесом появилось едва заметное свечение, с каждой минутой нараставшее и охватывающее все большее пространство. Сначала у Кузовкова даже перехватило дыхание от предчувствия чего-то грандиозного и необычайного, но, к счастью, он довольно быстро сообразил, что стал свидетелем банального рассвета, после чего сразу сник и, пристыженный, тихо заполз в свой спальный мешок, чтобы успеть вздремнуть хотя бы несколько минут до того, как первые лучи солнца позолотят верхушки деревьев.

Глава 8

К большому удивлению Шпагатова, предсказание самоуверенного профессора оказалось точным. Конечно, скакать подобно козлу на следующий день он еще не мог, но почувствовал себя гораздо лучше. Отек на ноге спал, и на нее даже можно было наступать, правда, с превеликой осторожностью. Наверное, отправиться в поход у Шпагатова не получилось бы, но этого и не требовалось. Вся группа, как выразился картограф Фишкин, «зависла» на том участке леса, где на нее вышел Шпагатов. Каждый занимался своим делом – кто-то замерял электромагнитный фон местности, кто-то собирал образцы грунта и флоры, Фишкин, например, проводил топографическую съемку местности, еще кто-то варил пищу, а Шпагатов сидел в палатке и обливался потом от страха.

Его намерение рассказать своим спасителям правду об Али и его компании улетучилось с первыми лучами солнца. Сначала всем вообще было не до него – подъем, завтрак, инструкции Хамлясова. Потом Шпагатова навестила Валентина и еще раз перевязала ему ногу, предварительно намазав ее какой-то вонючей мазью. Она шутила и посмеивалась, стараясь подбодрить пациента, но Шпагатов чувствовал, что мысли ее витают где-то далеко, и не стал ей ничего говорить.

Еще меньше вызывал у него доверия сам профессор Хамлясов, который шумно ввалился в палатку сразу после ухода врача, отечески похлопал Шпагатова по плечу и, произнеся несколько бодрых напыщенных фраз, тут же исчез.

Шпагатов хотел поговорить с Фишкиным или Корнеевым, но их нигде не было видно. Правда, и бандитов на поляне тоже не обнаружилось – после завтрака они куда-то смылись, – и Шпагатов предположил, что они решили покинуть группу от греха подальше. Эта мысль очень ему понравилась и принесла успокоение. На правах больного Шпагатов еще немного вздремнул в одиночестве, а когда проснулся, рядом с ним уже сидел Али.

Это было так неожиданно, что Шпагатов растерялся и, недолго думая, бросился на четвереньках прочь из палатки. Он был на удивление проворен, но у входа в палатку он наткнулся на поджидавшего его Валета. Тот пинком ноги загнал его обратно, а потом уже сам Али железной рукой схватил Шпагатова за горло и сильно сдавил его.

Лицо у Шпагатова посинело, глаза вылезли из орбит. Он захрипел и попытался оторвать руку Али от своей глотки. С таким же успехом он мог попробовать укусить камень. Мир вокруг Шпагатова уже начал катастрофически темнеть, и тут Али неожиданно отпустил его.

Шпагатов упал навзничь и, ловя ртом воздух, забился в конвульсиях. Али с любопытством некоторое время смотрел на него, а потом спросил:

– Хотел нас кинуть, недоносок?

Как ни было плохо Шпагатову, но он все-таки нашел в себе силы простонать, что ничего подобного не имел даже в мыслях и все получилось совершенно случайно.

– Кинуть нас хотел! – убежденно заявил Али. – А знаешь, что за это бывает?

Шпагатов изо всех сил закивал головой, хотя ничего не знал, а только догадывался. Между тем Али как будто забыл про него. Он с интересом разглядывал интерьер палатки, особенное внимание уделяя рюкзакам ее обитателей. Немного подумав, он выбрал один из рюкзаков и, расстегнув один из боковых карманов, запустил туда руку. Лицо его просветлело.