Б. Седов - Без Любви Страница 18

Вытянув из-под кофты пожелтевший неподписанный конверт, Студень был разочарован. Чуть не порвал его на хрен. Потом увидел кольцо и узнал папин почерк. Стал читать письмо…

Отец гнал пургу. С перепоя, что ли, взялся писать? Или попонтоваться решил? Тем не менее письмо Студень убрал в свои вещи, а кольцо нацепил на палец. Подышал на него, потер рукавом. Кажется, золотое. Можно загнать знакомым барыгам, но, как-никак, память об отце.

Студень продолжил тщательный шмон, но ничего толкового не отыскалось. Раздосадованный, он стал собираться на улицу.

Где живу - не гажу. Студень всегда старался придерживаться этого принципа, однако на этот раз отступил от него. В двух кварталах от дома располагался универсам. Студень на последние деньги купил бутылку пива и стал высматривать жертву.

Карта долго не шла, ожидание затянулось. Наконец, чутье подсказало: давай! Он пристроился за хорошо одетой немолодой женщиной и, оставшись незамеченным, довел ее до самого дома. Там, в полутемном подъезде, и совершил нападение. Гоп-стопы не были специализацией Студня, но все прошло как по маслу. Женщина только вскрикнуть успела, как он успокоил ее кулаком по виску. Потом, упавшую, дважды пнул в живот. Выдернул из сумки здоровенный кошель и дал деру.

Денег оказалось достаточно, чтобы устроить себе небольшой праздник. Посмеиваясь, отоварился в том же универсаме. На обратном пути специально сделал крюк и увидел, что у подъезда, где он полчаса назад "поработал", стоят "скорая помощь" и милицейский уазик.

Что сталось дальше с ограбленной женщиной, он так и не узнал никогда. В новостях этот эпизод отражения не нашел, менты Вовочку не нашли. Прошел месяц, и он сам не смог бы вспомнить лицо потерпевшей.

А в тот вечер, накирявшись, он устроил разборки с мамашей. Предъявил ей письмо и потребовал объяснений. Антонина Петровна схватилась за сердце и побледнела. Потом разрыдалась. Студень угрюмо слушал ее воспоминания. Оказалось, маманя ничего от него не скрывала. Просто реально забыла.

В день, когда из военкомата сообщили о смерти отца, только рано утром приехал один лейтенант-отпускник. Привез письмо. Антонина отблагодарила курьера, помогла ему купить билеты домой. А прочитать послание не успела - только вскрыла конверт, как позвонил военком. В общем, вернулась к этому только через несколько месяцев. Прочитала. Ну и что толку? Отца нет, дядя Жора тоже погиб. Сын в тюрьме, и надо думать о его спасении, а не гоняться за эфемерным сокровищем. Так и лежало письмо все эти годы мертвым грузом. Антонина его ни разу не доставала. Чего расстраиваться понапрасну? Наоборот, старалась выбросить мысли о нем из головы. Может, батяня действительно что-то, как он написал, "захалтурил", и они могли стать обеспеченными людьми. Кто знает? Счастье было так близко…

Студень накричал на мамашу, обозвал ее старой дурой и, сев в своей комнате, напился вдрабадан. Оставшихся денег хватило, чтобы утром опохмелиться. Головная боль отступила, и, по зрелому размышлению, Владимир вынужден был согласиться: послание от отца представляет собой только историческую ценность. Ничего практического, как ни крутись, из него отжать не получится.

Вот только кольцо… Студень не снимал его с пальца и со временем стал считать своим талисманом, оберегающим от неприятностей. А их при его образе жизни ой как хватало! Свыкся с талисманом настолько, что сумел его протащить через все камеры и этапы.

И вот теперь фортуна выкинула неожиданное коленце…

Студень слушал Урюка внимательно.

Тот пел соловьем. Говорил, что на зоне долго не засидится, что Тохтамбаш-баши своих не бросает, вытаскивает из любых передряг. И его вытащит непременно, хотя в отряде он - ноль без палочки. Уверял, что бай - человек слова, что если он когда-то что-то пообещал, то выполнит непременно. И что дружба для него - дело святое.

Не один вечер продолжались разговоры с Урюком. Студень его больше не обижал и другим не давал обижать слишком сильно. В благодарность за помощь таджик лил бальзам на уши своего покровителя. Студень выслушивал все это с усмешкой, но доброе слово и кошке приятно, а ему уже очень давно никто не говорил хороших вещей.

Капля за каплей, созрело решение. В том, что дядя Жора - Тохтамбаш-баши, Студень не сомневался. Он - человек чести… Может быть, это - последний шанс? Даже не так! Это - тот шанс, которого он ждал всю свою жизнь. Ради которого терпел все невзгоды. Что, если бай Тохтамбаш, увидев кольцо и прослушав рассказ сына старого друга, выполнит обещание? Очень возможно! И, в любом случае, лучше рискнуть и пропасть, чем медленно загнивать на Ижменской зоне. Здесь, можно быть точно уверенным, никаких богатств до конца срока не светит. А конец этот - ого, как далеко! Не факт, что дождешься.

С технической точки зрения "рывок" с зоны не представлялся чем-то невыполнимым. Власть администрации сильно ослабла, так что можно было провернуть дельце и без помощи с воли.

Тем более что, во-первых, никакой помощи Студень ждать просто не мог, а во-вторых, всегда привык полагаться только на свои силы.

Долго не знал, как поступить с Урюком. Взять с собой? В согласии не приходилось сомневаться, но нужен ли такой попутчик? Доводы "против" перевесили доводы "за". Попутчик не нужен. Но и здесь его нельзя оставлять. На него так насядут в оперчасти, что он выложит все, и тогда дорога в Таджикистан будет закрыта. Стало быть, выход один. Урюка нужно мочить.

В ночь перед побегом Студень вспоминал письмо отца.

"…Жора, которого ты должна помнить… Он на фотографии на отвальной по случаю перевода, помнишь, тебе очень понравился его шашлык?

Володя должен приехать с женой или невестой, показать это кольцо, и тогда Жора отдаст ему мое наследство. Обеспеченная старость нам гарантирована.

И запомни эти цифры 7019 3626…"

Когда я вышел на полянку, заваленную буреломом, Санька видно не было. Я похрустел валежником, покашлял, чтобы он меня услышал - без толку. Что ж такое, думаю, и полез под корягу за сумкой.

И только нагнулся, а мне в затылок железка - торк!

Ни х… себе - думаю!

И руки в стороны развожу, чтобы видно было, что я смирный и все понял.

Железка исчезла, и веселый голос Санька говорит:

- Не менжуйся, шутка!

Я поворачиваюсь, а он лыбится и пистолет под мышку убирает.

У меня аж в глазах потемнело.

И тут я ему ладонью с правой по голове как наварил! По диагонали вниз! Сильно я озлился. Но соображения не потерял и ударил не кулаком. А то и убить бы мог.

Санек поплыл, пушку выронил и уселся на пенек. Башкой трясет.

Я пистоль подобрал, в сумку кинул и говорю:

- Потряси, потряси, может там у тебя ума еще немножко и осталось. Ты, видать, вовсе ох…ел, браток!

Хотя - какой он мне браток, мент поганый.

- А если бы меня, - говорю, - после всех нервяков кондратий бы прибрал, а? Что бы ты Арцыбашеву доложил? Что я в болоте утоп? А если бы я решил валить тебя, не оборачиваясь, тогда мне, стало быть, рассказывать ему, как тебя медведь съел? Ты больше так не шути, индеец х…ев! Подкрался хорошо, не спорю. А вот дальше - плохие шутки.

Санек очухался, вроде даже ему стыдно стало…

- Извини, Костя, - говорит.

- Ладно, - отвечаю, - теперь это не имеет никакого значения, потому что мы с тобой тут расстаемся. Я выяснил все, что было нужно, и принял решение. А решение такое. Ты едешь к Арцыбашеву и докладываешь ему, что я вышел с зоны живой и веселый и велел тебе отправляться в Москву. А сам я пошел в тайгу Студня искать. И попутчики мне не нужны. Особенно такие, которые думают, что парма дурацкие шутки с рук спускает. Будешь ждать меня каждый четверг на Казанском вокзале в шесть часов вечера. Все коротко и понятно. Повтори.

- Каждый четверг в шесть вечера на Казанском.

- Хорошо. Теперь давай смотреть, что у нас там в сумке имеется. Я забираю все с собой. Тайга…

Открыли мы сумку и начали проверять, что там имеется.

Пистолет Макарова и четыре обоймы.

Автомат АКСУ с глушителем и четыре магазина.

Нож десантный универсальный ручной работы. Хороший нож.

Шесть пачек "Мальборо".

Аэрозоль "Антидог".

Аэрозоль от гнуса, какой-то фирменный.

Аптечка.

Бинокль полевой 24-кратный.

Монокуляр ночного видения. Маленький такой, но нормальный.

Мышь полевая, живая - одна штука. Сразу же ноги сделала.

Сухой рацион - шесть пачек.

Спички в герметичной упаковке. Двухлитровая бомба из-под пепси, наполненная водой.

Все.

Я с корточек встал, Санек тоже. За голову держится.

- Так, Санек, - говорю, - а дай-ка ты мне свою кобуру подмышечную. Думаю, не вредная она мне будет.

Он снимает кобуру, дает ее мне, я цепляю ее на себя, настраиваю ремешки, забиваю обойму в "макаров", передергиваю затвор и ставлю его на предохранитель. Потом пихаю пушку в кобуру и запахиваю ватник. Очень хорошо. Я сразу стал чувствовать себя намного увереннее.