Дмитрий Петров - Холодная ярость Страница 18

– Вечно не разрешают курить в здании института, – проворчала она недовольно. – Вот ханжество-то… Все кругом курят, а стоит папиросу взять в зубы – привязываются.

Она закурила, выпустив по-солдатски через толстые ноздри две струи плотного дыма, а потом внезапно улыбнулась.

– Я не сказала, что вы не можете быть педагогом, милочка, – ухмыляясь, заметила она оцепеневшей Марине. – Я сказала только, что вы не педагог. Но школьной училкой вы, конечно, можете быть. Почему бы и нет? Наверное, вы даже будете лучше многих других.

Она вздохнула, видимо подумав об этих самых «других».

– У вас есть свое мнение, которое вы не боитесь высказывать, – добавила она, выкурив папиросу в три затяжки, – что для большинства ваших будущих коллег просто немыслимо. Кроме того, за время практики я заметила в вас еще одну сравнительно редкую особенность – вы очень ответственно относитесь к порученному вам делу. Тоже нечасто встречается, знаете ли. Так что три. И не уговаривайте меня, не уговаривайте. Получите вашу тройку и попробуйте что-нибудь сделать в жизни.

Вот к этой самой Инне Менделевне Марина и собиралась обратиться за помощью. Никто лучше этой пожилой женщины не сумеет поговорить с Детьми, на которых пало подозрение.

– Что ж, попробуй, – заметил Вербин, после того как Марина рассказала ему о своем намерении. – Правда, мы ей заплатить не сможем за работу. Такие консультации бюджетом УВД не предусмотрены. Но если эта твоя бабушка действительно такая подвижница – попробуй, хуже не будет. Подозреваемых детей будет человек пятьдесят, нужно же как-то с ними разобраться. Похоже, это единственный путь.

Весь этот день, пока Марина бегала по школам, Вербин провел, шатаясь по городским секс-шопам. А поскольку их в Унчанске все же гораздо меньше, чем средних школ, то обойти удалось все одиннадцать.

– Ну и как? – спросила Марина. – Удалось что-нибудь нащупать?

Они оба к тому моменту уже встали, чтобы идти домой, и Вербин вызвался проводить Марину до автобусной остановки. Они шли по темной и пустой улице, где поднимающийся ветер с шуршанием гнал навстречу опавшие осенние листья. Вербин поднял воротник куртки, а Марина плотнее запахнула плащ.

– Теперь всю ночь будут снится искусственные фаллосы, – пожаловался майор.

– Знаешь, сколько их там?

Искусственные фаллосы ядовито-розового цвета действительно встречают посетителя магазинов «Интим» прямо с порога. Эти удивительные промышленные изделия из пластмассы стоят на полках ровными рядами и своими причудливыми очертаниями могут привести в замешательство неподготовленного человека.

Есть тут обычные, а есть даже двойные – для одновременного проникновения в вагину и в анус. Этакий изыск!

Фаллосы эти стоят недорого, развлечение для простого народа.

Разместившиеся на соседней полке серебристые вибраторы – штуки дорогие, не каждая женщина может себе такое позволить. Зато, как уверяют шустрые продавщицы, и удовольствие ни с чем не сравнимое…

Для похода по этим магазинчикам майор Вербин заранее все предусмотрел.

Достал старую кожаную куртку, аккуратно приклеил растрепанную жесткую бороду, надел мятые, усыпанные табачным пеплом брюки.

Постояв несколько минут перед зеркалом, рассмотрел себя и прикинул – так ли должен выглядеть маньяк-педофил, готовый на любые затраты ради того, чтобы купить видеокассету с маленькими детьми.

– Нет, не похож, – решил наконец Владимир. – Как-то неубедительно…

Он порылся в своих запасах и достал из-под всякого хлама очки в роговой оправе с обычными стеклами. Надел их и снова придирчиво осмотрел свою внешность. Теперь было уже лучше – в лице появилось что-то изуверское. Это хорошо.

Собственно говоря, совершенно неважно, так ли на самом деле выглядят маньяки-педофилы. Какая разница? Никто не устанавливал типаж, нет утвержденного свыше облика извращенца. Вербин старался выглядеть так, как могут представлять себе тайного педофила хозяева и продавцы соответствующих магазинов.

Теперь, пройдя по всем одиннадцати, он мог резюмировать увиденное. В восьми шопах девочки-продавщицы сделали вид, что вообще не поняли его.

– У вас тут все для взрослых и про взрослых, – балагурил странный посетитель, когда оказывался в зале единственным покупателем и свободно расхаживал вдоль прилавков. – А вот нету ли у вас чего-нибудь особенного? Для души, так сказать… Нету, а?

Но девочки-продавщицы смотрели на него глупыми глазами и коротко с неприязнью отвечали:

– Что есть – все на прилавке.

То ли посетитель не внушал им доверия, то ли они в самом деле были настолько тупыми. Хотя что взять с девиц, работающих в таких магазинах? Уж понятно, что сколько-нибудь умненькая сюда не пойдет…

– Может, вам каталог показать? – спрашивали девицы. – Вы вообще-то чего ищете?

В конце концов Вербин сообщал конкретно о том, чего ищет.

– Мне бы про деточек, – говорил он вполголоса, стараясь придать своему лицу маниакальное выражение, – про малюточек всяких посмотреть бы. А? Нету у вас? Вы не думайте, я бы хорошо заплатил.

Он озирался по сторонам, будто нервничает, втягивал голову в плечи и старательно держал рот полуоткрытым, с отвисшей нижней губой: ему всегда казалось, что психи выглядят таким образом.

Какие-то девицы в ответ смущенно хихикали и отворачивались, какие-то смурнели и поджимали губы, но в результате ответ был один и тот же. Нет. Не было, нет и не будет. Потому что строжайше запрещено. Когда разрешат – будем торговать, тогда и приходите, гражданин хороший.

В девятом магазине вышел из подсобки хозяин – азербайджанец. Уточнив, чего желает посетитель, он придвинулся к нему вплотную и, толкая огромным животом, сказал:

– Ухады отсуда. И больше суда нэ приходы. Понял?

А когда Вербин уже взялся за дверную ручку, в спину ему веско добавил:

– Я твой мама имел… Трудно сказать, был ли торговец таким уж строгим блюстителем нравственности или просто очень дорожил своим бизнесом, но Вербин понял, что сюда действительно больше «ходыть нэ надо».

А вот в одном магазине странного покупателя приняли довольно благосклонно.

Продавцами здесь были молодые люди, а не девушки, как обычно, и настроены эти парни были весьма по-деловому.

– Что желаем посмотреть? – бодро осведомился продавец, подходя к посетителю, застывшему возле прилавка с видеокассетами. А поскольку тот задумчиво молчал, не реагируя на обращенный к нему вопрос, парень разразился стандартной речью:

– Вот в этой стопочке – обычный секс, мягкий, очень красивый. Море, солнце, все происходит на песочке под шум морской волны. Очень нежно, обворожительно… Вам, собственно, для чего кассета нужна: самому посмотреть или вместе с женой, подругой?

– Да нет, – стыдливо засмеялся Вербин и даже замахал руками, словно прикрываясь от ударов. – Какое там – супруга! Супруга меня бы за такое убила.

Сровняла бы с землей, как говорится.

– Сами хотите посмотреть? – уточнил парень, высокомерно улыбнувшись. – Тогда вот сюда обратите внимание – тут погорячее. Азиатские красотки, европейские дивы, негритяночки. Прямо шоколадки – пальчики оближешь. Нам весь товар из Москвы привозят, а туда поступает с лучших европейских рынков. Вот эти кассеты – хиты сезона в Америке в этом году.

«Слова-то какие! – подумал Вербин, прикрывая глаза, чтобы скрыть от парня свои истинные мысли и чувства. – Подумать только – хиты сезона в Америке!

Лучшие европейские рынки – вот насобачились разговаривать! Да откуда ты, вонючка, вообще знаешь про то, какие хиты сейчас в Америке? Фраер ты дешевый: сидишь в Унчанске и рассуждаешь про европейские порнорынки. Больно умные все стали!»

А вслух сказал:

– Да нет… Мне бы чего-нибудь необычного. У вас такого нет? Я бы заплатил…

Парень несколько насторожился, и в его лице появилось алчно-скучающее выражение, какое бывает у рыбаков, чувствующих поклев, но боящихся спугнуть рыбу.

– Чего необычного? – равнодушным тоном осведомился продавец. – Вот кассеты для голубых. А в этой стопочке – лесбиянки.

– Мне бы про маленьких, – вполголоса сообщил Вербин. – Ну, понимаете…

Чтоб секс и всякое это самое – только с маленькими. Знаете, девочки, мальчики.

Малюсенькие такие, совсем маленькие симпампунчики.

В эти мгновения он был омерзителен сам себе. Даже произносить все это показалось Вербину постыдным и отвратительным. Если парень сейчас даст ему в морду, нельзя будет обижаться – грех, правильно даст.

– У нас такого нет, – медленно произнес продавец, – и не бывает. Сами понимаете – запрещено.

Казалось бы, текст был самым обыкновенным, Вербин в разных вариациях слышал его за этот день уже много раз. Но парень как-то слишком медленно выговаривал слова, будто раздумывал о чем-то или же приглашал к совместным размышлениям…

Так они простояли рядом друг с другом у прилавка несколько секунд, оба молчали.