Андрей Воронин - Высокое напряжение Страница 18

Георгий Бекешин никогда специально над этим не размышлял – он просто жил, стараясь просчитать свои действия на возможно большее количество ходов вперед и предугадать, а следовательно, и устранить различные затруднения и неприятные последствия задолго до того, как они возникнут.

К сожалению, предусмотреть все и всегда не в силах ни одно человеческое существо. И на старуху бывает проруха, гласит народная мудрость. Или, говоря немного иными словами: если бы знал, где упасть, так соломки подстелил бы.

Выходя в то солнечное апрельское утро из дому, Георгий Бекешин еще не знал, что в скором времени ему представится отличная возможность убедиться в справедливости этих изречений.

Он вошел в сияющие отраженным светом мощной люминесцентной лампы зеркальные недра просторного лифта, спустился в холл, кивком поздоровался с охранником и вышел на улицу. Его представительская машина, на которой он обычно ездил в места, где требовалось выглядеть преуспевающим, солидным и скромным одновременно, стояла у бровки тротуара. Это был черный “мерседес-500” – Георгий Бекешин никогда и не скрывал, что у него свои собственные понятия о скромности.

Ему предстояло сделать несколько коротких деловых визитов, после чего он намеревался заехать на персональную выставку одного полузнакомого живописца. На вечер была намечена презентация этого скопища полуабстрактной серо-лиловой мазни, на которую Бекешин был приглашен заблаговременно и куда ему совершенно не хотелось идти. Но живописец, помимо того, что тоннами переводил дорогие краски и холст, был еще и крупным держателем акций одной интересовавшей Бекешина частной фирмы, которая давно уже дышала на ладан и, похоже, готова была вот-вот сменить хозяев. В свете этого интереса обижать живописца не стоило, и Бекешин решил заехать в галерею за пару часов до открытия выставки, немного поцокать языком, поахать, сказать творцу пару комплиментов, извиниться и, сославшись на неотложные дела, тихо слинять в казино.

Поначалу все шло как по маслу. Он управился со всеми деловыми встречами еще в первой половине дня, причем повсюду ему сопутствовал полный успех. Заключая соглашения, пожимая руки и даже ставя кое-где свои подписи, Бекешин испытывал что-то вроде угрызений совести: в той легкости; с какой ему теперь давалось решение довольно сложных и щекотливых вопросов, было очень мало его заслуги. За спиной у него непоколебимым утесом громоздился авторитет Андрея Михайловича, и даже не самого Андрея Михайловича, а той могучей, воистину всесильной организации, которую представлял этот старый хрыч. То обстоятельство, что сейчас старик через посредство Бекешина действовал вовсе не в интересах своего концерна, а в своих собственных, его деловых партнеров совершенно не касалось, а потому и ставить их в известность о нем Бекешин не стал.

Закончив последний визит, Бекешин сел за руль “мерседеса”, небрежно бросил на соседнее сиденье кожаный кейс с документами, закурил и посмотрел на часы. Ехать на выставку было не просто рановато, а рано: бородатый и патлатый творец высокого искусства если даже и проснулся, то еще наверняка не успел добраться до выставочного зала. Георгий решил заехать в какое-нибудь уютное местечко и скоротать там часок-другой – тащиться в офис смертельно не хотелось. Апрельское небо было пронзительно-синим, солнце ощутимо пригревало через тонированные стекла, на дворе стояла весна, и даже не просто весна, а весенняя пятница, и Бекешин испытал приступ совершенно ребяческого злорадства при мысли о том, что в кабинете у него, наверняка разрываются телефоны, что факс на столе у секретарши почти непрерывно жужжит и что дела – как всегда, совершенно неотложные – теперь будут ждать его до самого понедельника, и половина из них, как водится, к понедельнику протухнет, лопнет и испарится, и окажется, что никакой неотложной спешки в этих делах не было, а было то же, что и всегда, – российская глупость, безалаберность и привычка решать свои проблемы за чужой счет, то есть, говоря Другими словами, обыкновенное фуфло.

Он немного посидел, барабаня пальцами по ободу руля и раздумывая, как поступить с мобильником. Если уж он решил устроить себе небольшой отдых посреди рабочего дня, телефон, пожалуй, стоило отключить. С другой стороны, в любой момент могло возникнуть что-нибудь действительно важное и неотложное, а с третьей… Ведь было же, черт возьми, время, когда он крутился как белка в колесе, все успевал и при этом обходился без чертовой трубки!

«Странное дело, – подумал он, с сомнением вертя в пальцах изящную, удобно изогнутую миниатюрную трубку, похожую на мыльницу в представлении художника-футуриста. – До чего же легко и просто мы становимся рабами вещей! Не в том, совковом понимании этого слова, когда человека, не желавшего спать на панцирной сетке и купившего сделанный в какой-нибудь занюханной Югославии спальный гарнитур, немедленно объявляли рабом вещей, а в самом прямом и неприятном… Вот трубка. Удобнейшая вещь, более того – удивительная, почти волшебная в своей кажущейся простоте. Давно ли о такой штуковине можно было только мечтать? Да совсем недавно, еще вчера, обыкновенный телефонный аппарат с тональным набором казался чудом техники, а уж если он мог еще и номер определить, то это, граждане, вообще считалось чуть ли не черной магией. И вот – мобильник. Чертовски удобно! И в то же время – очередное ярмо. Если ты деловой человек, у тебя должен быть такой телефон, а уж если он у тебя есть, значит, ты просто обязан повсюду таскать его с собой, причем не в кармане, а по возможности в руке, и не просто в руке, а прижатым к уху, чтобы все видели: вот идет крутой парень, у которого все схвачено и нет ни одной свободной секунды на гнилой базар… И самое страшное, что постепенно к этому привыкаешь, и вот ты уже сидишь и тратишь это самое свое драгоценное время на решение сложнейшего вопроса: а как же это я буду без мобильника-то? Как же это я, мать вашу так, смогу перекусить и выпить чашечку кофе, не ответив при этом на десяток-другой пустопорожних звонков? Потому что, если мобильник есть, он должен звонить…»

– Ну, блин, – вслух сказал Бекешин, качая головой, – проблема! Роль мобильного телефона в жизни современного общества… Тьфу ты!

Он решительно вынул из трубки аккумулятор, бросил то и другое в бардачок и запустил двигатель. У него было слишком хорошее настроение, чтобы забивать себе голову ерундой.

Он вел машину, тихонько насвистывая сквозь зубы, и думал о том, что скоро наступит лето, а еще раньше, в самом начале мая, придет время испытать на прочность то любопытное сооружение, которое они с Андреем Михайловичем склепали, можно сказать, из голого нахальства. Сооружение это называлось мудрено – “РосТрансЭнерго” – и имело не так уж много общего с первоначальным замыслом Бекешина. За благородной внешностью Андрея Михайловича скрывался такой опытный и прожженный делец, что Бекешин первое время только диву давался: как этот седой волчара вообще согласился взять его в долю, а не выставил коленом под зад, присвоив идею. Разработанный мозговым центром Бекешина план был признан ни на что не годным, переработан, кастрирован, вывернут наизнанку, перелицован и представлен ему в таком виде, что у Георгия захватило дух: тут пахло уже не тысячами и даже не десятками тысяч, а миллионами зелененьких. Правда, солидным тюремным сроком тут тоже пахло, но риск был прогнозируемым и, что самое главное, полностью оправданным.

Идея была проста, как кусок хозяйственного мыла: фирма должна быть фиктивной. Найти людей, которые за определенную мзду согласятся возглавить несуществующую фирму, будет совсем несложно, говорил Андрей Михайлович. Тем более что это будет не совсем мыльный пузырь. Приобрести какой-то необходимый минимум техники и нанять персонал все-таки придется. Возможно, придется даже поработать по профилю – что-нибудь построить или, скажем, отремонтировать для отвода глаз, поскольку энергетикой руководят все-таки не полные идиоты, и отдавать деньги просто за красивые глаза никто не станет. А потом… Потом, как водится: набрать заказов, кредитов, авансов, черта, дьявола и исчезнуть с горизонта. Объявить о банкротстве, спокойно отойти в сторонку и подсчитывать барыши, пока фиктивное руководство фиктивной фирмы будет разводить руками. В общем, совсем как в любимом афоризме Бекешина: хотели как лучше, а получилось как всегда.

Конечно, на деле все должно было выглядеть и получаться куда сложнее, чем на словах, но суть Бекешин уловил, да и улавливать здесь было особенно нечего: в его богатом послужном списке была пара-тройка подобных операций, и он знал, что сумеет выйти сухим из воды.

Он приблизился к неторопливо едущему вдоль обочины дороги велосипедисту, покосился в боковое зеркало и суеверно взял левее: эти психи со своими велосипедами пугали его с того самого дня, когда он впервые сел за руль. Невозможно было даже предположить, куда понесет такого вот идиота буквально в следующую секунду, на правила дорожного движения они плевать хотели и были почему-то уверены, что, раз скорость их движения мало отличается от скорости движения пешехода, то ничего плохого с ними на дороге произойти просто не может.