Анна Данилова - Шоколадный паж Страница 18

– Деньги будут под ковриком через полчаса. – И Николаиди положил трубку.

Вера поехала к дому Любы Гороховой и спряталась там в кустах, неподалеку от подъезда. Она увидела подъезжающую черную машину, из которой вышел неизвестный ей мужчина. По времени получалось, что это тот самый человек, который должен оставить под резиновым ковриком конверт.

Человек вошел в подъезд и очень скоро вышел оттуда. Машина отъехала, Вера вышла из своего укрытия и уже через пару минут держала в руках конверт. Распечатав его в полумраке лестничной площадки, рядом с вонючим лифтом, она, увидев честно заработанные ею тысячу долларов, прослезилась. Это были большие для нее деньги, с помощью которых можно было решить много проблем…

Не выдержав, она все же позвонила в дверь, где еще не так давно жила ее подружка Люба.

Дверь открыла Елена Андреевна.

– Любы нет, – сказала она с трагическим выражением лица. – Ты проходи, поговорим… Я вот что думаю, Верочка, надо в милицию заявлять… Люба не такая девушка, чтобы исчезнуть и не дать о себе знать.

Она дисциплинированная, аккуратная, я ей всегда доверяла… И если она не может мне позвонить, значит, действительно не может. Ты понимаешь, о чем я?

– А вы звонили…

– Да куда я только не звонила, – сердито отмахнулась она. – И не только звонила.

Я же была у этого жирного борова, Николаиди… Так он ничего не знает. Говорит, что после того, как Любушка накрыла им стол, отпросилась куда-то, вроде бы ей кто позвонил. Она спешила, он говорит.

– А что, если у нее молодой человек появился? – Вера почувствовала, как все ее разбитое лицо начинает болеть от прилившей к нему крови. Не в ее интересах сейчас было обращаться в милицию. Прости, подружка…

– Ну и что? Позвонила бы и сказала, так, мол, и так, Елена Андреевна, я на даче или в каком-нибудь Оренбурге, я не знаю…

Я же сама была молодая и тоже покуролесила в свое время. Влюбилась в парня и укатила аж в Грузию, во как! Меня тоже, правда, искали, и я не сразу позвонила, но все равно – позвонила! – Она шумно вздохнула:

– Я ведь и в морги звонила, и в больницы… Неприятное это дело… Ее нигде нет.

– Значит, жива!

– Подождем еще немного… Чайку хочешь?

И Вера, чтобы уж до конца не чувствовать себя свиньей по отношению к погибшей Любе, да и к ее хозяйке, приняла приглашение.

Глядя на треснутый заварочный чайник Елены Андреевны, ее заштопанную шаль, застиранную куцую сиреневую кофточку, засахаренное вишневое столетнее варенье в пожелтевшей чашке, которое она отправляла в рот кривой алюминиевой ложкой. Вера, окидывая брезгливым взглядом всю убогую обстановку ее маленькой квартиры, лишь усмехнулась про себя; «Ну уж нет, так я жить не собираюсь и сделаю все, чтобы обеспечить себя к старости так, чтобы мне до самой смерти хватило и на содержание приличной уютной квартиры, и на хороший кусок мяса, и на лекарства, и на то, чтобы вообще ни в чем себе не отказывать. Жизнь-то, она одна…»

Глава 4

В машине она много спала, устроившись на подушках и прикрывшись пледом.

Иуда по дороге заехал в супермаркет, где закупил провизии и по ее просьбе кассеты с ; классической музыкой («Знаешь, хочу успокоиться и попытаться уснуть»). Ехали молча – она не могла говорить, хотя чувствовала, что Иуда ждет ее откровений взамен на его сочувствие. Сначала слезы душили ее, а потом усталость взяла свое, и Валентина крепко уснула. Проснувшись глубокой ночью, она поняла, что машина стоит. Было тихо и темно.

– Иуда! – позвала она. – Ты где?

Он пробормотал что-то впереди нее.

Вытянув ноги, она поняла, что пролежала в одном положении несколько часов. В животе мягко и упруго колыхнулось, словно тоже повернулось на другой бочок. Малыш, потерпи немного, все будет хорошо. Она улыбнулась своему внутреннему и только им двоим услышанному разговору с ребенком и подумала о том, что уже не так одинока, как была днем, в Москве… Но тут же другое чувство, острое и тяжелое, пронзило ее, едва она вспомнила свой последний разговор с Кайтановым в милиции. Рыдания разрывали глотку, ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать волю рвущемуся наружу крику.

Она уже поняла, что Иуда, устав вести машину, заехал куда-то в лес, чтобы выспаться. Он был ответствен за нее, а потому не мог рисковать, глядя на трассу слипающимися глазами.

Валентина нащупала ручку двери, резко надавила на нее и в результате чуть не выпала из машины. Едва успела вскочить на ноги. Беременные женщины часто ходят по малой нужде. Валентина же забыла, когда с ней это было последний раз.

Она подняла голову и увидела ярко-синее небо, усыпанное звездами. Было прохладно, влажный воздух щекотал ноздри до тех пор, пока она не чихнула.

И тут же на звук словно из-под земли вырос большой и темный Иуда. Присмотревшись, она поняла, что на нем черный свитер.

– Привет, – сказала она. – Мне надо было…

– Я понял. Как себя чувствуешь?

– Нормально. Теперь нормально… Хотя не мешало бы перекусить и выпить горячего чаю с молоком.

– Горячего нет, к сожалению. Но есть консервы, сгущенка, какие-то булочки, джем…

– Что это у тебя за кровь на руке?

– Да так… Ничего особенного, содрал заусенец, а теперь постоянно задеваю… Никак не заживет. Не бери в голову… Шпроты будешь?

– Буду. Я все буду.

Иуда включил в салоне свет, разложил сиденья и принялся готовить ужин. Валентина, наблюдая за тем, с каким рвением он кинулся выполнять ее желание, хотела схватить его за руку, усадить возле себя и рассказать ему все, все-все, начиная с того дня, когда она познакомилась с Либиным. Но этот разговор разбередил бы старые и, как ей казалось еще недавно, зарубцевавшиеся раны. Истерики было не избежать. А потому она продолжала молчать, лишь изредка, для поддержания разговора произнося ничего не значащие, обычные фразы, связанные с ночной прохладой, звездами, булочками и предстоящей дорогой. Иуда же, словно почувствовав ее нежелание затевать тяжелый для нее разговор о Кайтанове, тоже ограничивался темой Саратова, задавал ей дежурные вопросы, связанные с ее детством, родителями, учебой. Кроме того, она заметила, что он много пьет. «Ты что, селедки где-то наелся?» – проговорила она рассеянно, зная заведомо, что говорит полную чушь. Какая селедка, если человек из-за тебя почти ничего не ел весь день… Думая так, она испытывала к нему самые теплые чувства.

Однако после ужина, когда они начали укладываться спать и Иуде было разрешено прилечь почти рядом с ней в машине, укрывшись отдельным пледом, Валентина вдруг ясно поняла, что, как только они приедут в Саратов, ей надо будет как можно быстрее избавиться от него. То, что она задумала предпринять в родном городе, шло вразрез с теми заботами и хлопотами, которые наверняка уже успел внушить себе этот добрый и чудаковатый Иуда. Он вовсе не обязан заботиться о ней до конца ее дней.

Вот привезет домой, и все. Пусть возвращается в Москву и живет своей жизнью. Она возьмет с него слово, что он даже под страхом смерти не признается Кайтанову, куда делась Валентина. А то, что Лева станет искать ее, и первым, к кому он бросится за помощью, будет Иуда (их одновременное исчезновение из Москвы Кайтанов не сможет не заметить), не вызывало никаких сомнений. И он уже ищет ее наверняка, обзванивает общих знакомых, больницы… И рано или поздно он, конечно, вычислит, где она.

Но это будет позже. А пока у нее есть время, и она сделает все, чтобы использовать его максимально. Она встретится со всеми друзьями Либина и проведет собственное расследование, чтобы выяснить хотя бы для себя, кто же виноват в смерти той девушки… И если выяснится, что ее убил все-таки Сергей (пусть даже по недоразумению, по глупости, случайно и нелепо), она постарается вычеркнуть его из своей памяти (он должен был в любом случае признаться хотя бы мне, своей жене – таков был ее вердикт), а его смерть воспримет как… Как что?

И разве можно вообще привыкнуть к мысли, что твой первый муж – мертв, а второй – предал тебя, изменил, да еще в то время, как ты, беременная, сидела в грязной камере ?!

Она закрыла глаза и увидела Сергея. Он лежал рядом с ней и нежно поглаживал рукой ее голову, играл ее ускользающими сухими блестящими волосами… Пляж. Жара.

Солнце. И ей не верится, что этот красивый парень теперь полностью принадлежит ей.

Так не бывает. И что он нашел в ней, в худенькой и обыкновенной девчонке? Они были сумасшедшими от любви и ничего вокруг не замечали. Несколько свиданий в раскаленной от солнца деревянной дачке – единственном месте, где их никто не мог потревожить и которое они покидали лишь для того, чтобы поплавать в ледяной волжской воде да перекусить в маленьком кафе на пристани, решили многое в их жизни.

Убежденный холостяк Сергей Либин сделал Валентине предложение, и они очень скоро поженились. О его прошлой жизни – о родителях, друзьях, подружках – Валентина так никогда и не узнала. Не успела. О Сергее ей было известно лишь то, что у него однокомнатная квартирка в Саратове, оставшаяся ему от тетки, которая воспитывала его чуть ли не с самого рождения (родителей он почти не вспоминал, сказал только однажды, что они были геологами и жили где-то в Гомеле), что он физик по образованию, никогда не был женат и больше всего на свете – кроме Валентины, конечно, – любит жареные баклажаны с помидорами, футбол и преферанс. А еще своих друзей, с которыми он ее, Валентину, обязательно познакомит. (Что касается родителей Валентины, то она потеряла их одного за другим с разницей в месяц восемь лет тому назад и до встречи с Сергеем некоторое время жила у своей дальней родственницы в пригороде, а последние два года – одна.) Тот страшный день, когда все это произошло, она не забудет никогда. Она была дома, когда в прихожей раздались раздраженные, настойчивые звонки. Люди в милицейской форме, ввалившись в квартиру, кинулись искать Сергея. Но его не было.