Максим Шахов - Крутая фишка Страница 18

– Во! – снова рыгнул Заяц. – Это уже совсем другой «базар»! А то распушил тут пальцы веером – он из Пензы!

Да я, если хочешь знать, сам почти из Пензы! Во как! Понял?

– Понял, – вздохнул я.

– Во! – подвел черту Заяц. – Сейчас хлопнем еще одну, а потом я подъеду в офис к Олеговне. Как раз мусорка попутная будет идти…

Глава 38

– Сюда! – приоткрыл служебную дверь Панкратьев.

– Ага, – кивнул я, быстро оглядываясь.

Заяц наконец укатил на попутной мусорке на свалку, хромой Будда дрых в кустах, а карлику Мишке я сказал, что пошел в камеру хранения за своими шмотками. По-моему, ему было все равно, но поостеречься не мешало.

– Ну как вы, Евгений Иванович? – спросил Динозаврович, едва я прикрыл за собой дверь.

– Хреново, – с пьяной откровенностью признался я.

– Майор доложил, что вас чуть не… побили, поэтому я и решил приехать. Но ведь все обошлось, верно?

– Ага, – кивнул я, оглядываясь в поисках стула.

– Садитесь-садитесь, голубчик! Я постою. И как наши успехи?

– По-моему, дело на мази.

– Напали на след вашего знакомого?

– Нет, – покачал я головой. – До этого еще далеко.

– Как далеко, голубчик? Вы же знаете – нам надо что-то докладывать в Москву.

– Сам хочу быстрее, – вздохнул я. – В общем, если получится, то уже сегодня постараюсь к ним затесаться. Только для этого нужно будет сто баксов.

– Зачем? – по-детски хлопнул глазами Динозаврович.

– Ну… вроде вступительного взноса. Чтобы мне сразу дали делянку в центре.

– Ни хрена себе! – присвистнул Панкратьев. – Дайте мне пятьдесят, и я тут все переделю!

– Помолчи, – покосился на него Гаврилов.

– А когда же вы сможете приступить к поискам?

– После аудиенции у Олеговны, если все, конечно, пройдет нормально.

– А кто это?

– Королева второй городской свалки, – криво улыбнулся я. – Говорят, та еще тетя. Если я сегодня к ней втиснусь, можно будет уже с вечера закидывать удочки. В том смысле, что я уже буду для бомжей своим.

– Так-так, – потер руки Динозаврович, быстро оглядываясь на полковника. – Мы просто обязаны использовать этот шанс. Как вы думаете, Евгений Иванович, сегодня с этой… Олеговной получится?

– Черт его знает, – вздохнул я. – Если не убьют, наверное, получится. У них как везде. Были б бабки.

– Да-да, конечно, – вздохнул Динозаврович, доставая бумажник. – У меня только пятьдесят долларов. С премии от жены припрятал. Но цены, цены… А у вас сколько денег, полковник?..

Глава 39

– Свободен, – взмахнула пухлой ладошкой Олеговна. – Завтра вечером передашь с Лимонычем деньги. Заныкаешь хоть копейку – пойдешь на корм Рексу. Он у нас человечинку любит. Да, Рекс?

Она потрепала по холке огромную лохматую псину, и та тут же зарычала в мою сторону.

– Ну-ну, Рекс, сидеть! – обнажила в улыбке гнилые зубы Олеговна. – А будешь хорошо работать, может, и подыщем тебе что получше. – Понял?

Говоря это, она кокетливо поправила на лбу слипшийся локон и слегка выпятила невероятных размеров грудь.

– Понял, – кивнул я, чувствуя, что меня вот-вот стошнит.

– Как отвечаешь, мразь?

– Извиняюсь. Так точно.

– Ступай же. И помни, что я тебе сказала.

– Спасибо. Премного благодарен.

– Лимон!

– Я! – испуганно заглянул в дверь будки сухощавый старикашка в треснувших очках.

– Проводишь до делянки. Покажешь все. Прямо сейчас. Завтра мне уже нужны деньги!

– Есть, Олеговна!

– Ступай… Следующий!

– Сюда, – нагнал меня в темноте Лимоныч. – Как кличут, а то я не расслышал?

– Жекой.

– А я, значит, буду Лимоныч. Давно в наших краях?

– Не. Недавно.

– Издалече?

– Из Пензы.

– Я там когда-то по молодости после техникума полгода бухгалтерствовал… Как Пенза, стоит?

– Стоит. А что ей сделается? – вздохнул я. – Ты, Лимоныч, как – накатить не против?

– Куда… накатить?

– Ну, выпить. Я угощаю. – А-а, так бы сразу и сказал, – заметно обрадовался Лимоныч. – Выпить – оно ж кто против? Давай направо, Жека, а то там собаки. Порвут. А выпить – это мы всегда готовы. Как пионеры. При нашей жизни без этого дела никак нельзя…

Глава 40

– За сотрудничество! – поднял замызганный стакан Лимоныч.

– Ага, – вздохнул я.

С Лимонычем мы сидели тоже в кустах, но ближе к центру, за забором какой-то трансформаторной подстанции. Практически это была его летняя квартира. Домашняя утварь Лимоныча ограничивалась этим самым стаканом и висящей тут же на сучке миской.

– Эх, повезло тебе, Жека! – завистливо проговорил Лимоныч, смахивая с носа мутноватую каплю.

– Чего?

– Как – чего? – поправил запотевшие очки Лимоныч. – Олеговна на тебя глаз положила!

– А-а, – вздохнул я. – Ну и что?

– Как что? – шмыгнул носом Лимоныч. – Поведешь себя правильно – выбьешься в люди! Приблизит она тебя к себе, понял?

Перспектива стать вторым человеком на свалке, по правде говоря, прельщала меня не очень. Зато Лимоныч от волнения чуть не дрожал и шмыгал носом почти безостановочно. У него после первых ста граммов как потекло из носа, так и не останавливалось. И очки почти сразу запотели. Лицо его и вправду сильно смахивало на лимон, только не желтый, а какой-то синюшный.

– Если выбьюсь, – сказал я, – о тебе, Лимоныч, тоже не забуду. За нас!

– Хорошо бы, – мечтательно уставился вдаль сквозь запотевшие очки Лимоныч. – Ты только Олеговне ни в чем не перечь, понял? А то она баба с норовом, куда там! Эх, мне бы годков тридцать с плеч… Я, Жека, в молодости знаешь каким был? Ты что! Бабы прямо балдели! В Сочах почти каждый год отдыхал по путевке… А это разве жизнь?..

– Это точно, – поддакнул я. Судя по воспоминаниям о молодости, Лимоныч уже дошел до кондиции, и пора было закидывать удочки, пока он не впал в детство. – Хороший ты человек, Лимоныч. Честно. С таким и вторую бутылку распить не жалко.

– Да, неплохо бы, – вытер нос Лимоныч.

– Тогда вот что. Я тут недавно, а ты всех знаешь. Мне один братан бутылку должен.

– Так-так, – навел резкость на запотевших очках Лимоныч. – А кто такой?

– Да забыл, как зовут…

– А где его делянка?

– В том-то и дело, Лимоныч! Я его тут недалеко встретил, на Пушкинской.

– Так-так. Каков он из себя есть?

– Здоровый такой, в плаще. И бородища – во!

– Че-то не припомню… У нас тут таких, Жека, нет. Ты ниче не путаешь? На Пушкинской дело было?

– Да.

– А где?

– В сквере.

– Нет у нас там таких, Жека. Точно.

– Может, он не ваш, а сам по себе?

– Может. Их в последние год-два много развелось, которые сами по себе. Но мы с ними не контачим. Если какой на делянку сунется – тогда конечно. Отвадить – святое дело, а так… Знать, Жека, и твой бродячий…

– Ага, – разочарованно вздохнул я. – Философ… А у кого, Лимоныч, еще можно поспрашивать?

– Че-че ты сказал? Философ?

– Да, – удивленно кивнул я. – Он все присказками выражался. Я и говорю – бродячий философ.

– Насчет присказок, Жека, не знаю, а Философа одного припоминаю…

– Так-так, – быстро сказал я, наливая в стакан водку и протягивая Лимонычу. – Ну-ну?

– Эх-х, хорошо! – утер нос Лимоныч. – В общем, так. С год назад, Жека, появился тут один бродячий. Насчет бороды не скажу, но вроде шибко умный – как ты говоришь. С нашими не якшался, вроде как брезговал. И все сам по себе. То тут появится, то там, а то и вообще куда-то пропадет. В общем, прозвали его Философом. А вышло вот как. То ли он на чью-то делянку залез невзначай, то ли его просто проучить решили, главное, что налетели наши на него впятером.

– Впятером? – невольно поежился я, вспоминая свое приключение в туалете.

– Впятером, – шмыгнул носом Лимоныч. – Но он их всех раскидал.

– Как раскидал?

– В разные стороны. Здоровый оказался – жуть. Убить, правда, никого не убил, но одного малого покалечил. А после сказал им что-то такое – заумное, в общем… Вроде того, чтоб, значит, больше не лезли, а то хуже будет… Ой!

– Ты чего? – быстро оглянулся я по сторонам.

– Да ниче, – прошипел Лимоныч. – Сердце. Сейчас пройдет… Такая вот, Жека, была история. Не знаю, правда, тот этот Философ, который тебе бутылку должен, или нет. Видеть я его сам не видел. Рассказывали.

– Так-так, – точь-в-точь как Динозаврович потер я руки. – Это он. А у кого можно про него еще поспрашивать?

– Да поспрашивать-то, Жека, можно. Только если это он, то бутылка твоя, кажись, пропала.

– Как пропала?

– Севка базарный вчера рассказывал, что… Ой!

– Ну-ну?

– В общем, кажись, сгинул твой Философ… – прошипел Лимоныч посиневшими губами.

– Как сгинул?