Роберт Крейс - В погоне за ангелом Страница 18

Нет, похоже, не прочитала.

Я поехал по бульвару Санта-Моника на восток к своему офису. На каждом перекрестке, останавливаясь перед светофором, я ждал, что люди будут показывать на меня пальцем и говорить всякие гадости, но они помалкивали. Мир все еще оставался в неведении.

Я поставил «корвет» на свое место, поднялся на лифте в офис, вошел внутрь и закрыл за собой дверь. На автоответчике кто-то оставил сообщение: разыскивали какого-то Боба. Вероятно, ошиблись номером. А может, и нет. Номер набрали правильно. Может, это я попал в чужой офис. И в чужую жизнь.

Я положил пакет с едой на стол, снял куртку и повесил ее на деревянную вешалку возле двери. Потом вытащил «дэн-вессон» из кобуры, убрал в правый верхний ящик письменного стола, снял кобуру и бросил на складное кожаное кресло напротив стола. Потом подошел к холодильнику и вытащил бутылку пива «Негра Модело», открыл ее, уселся за стол и стал слушать тишину. В офисе царили мир и покой. Мне это нравилось. Никаких тебе тревог. Никакого ощущения поражения и невыполненных обязательств. Никакого тебе чувства вины. Я вспомнил песню, которую пел один мой маленький друг: «Я большая коричневая мышь, я марширую по дому, и я ничего не боюсь!» Я тихо спел ее самому себе, потягивая «Модело». «Модело» идеально для заполнения пустоты в душе. Наверное, именно поэтому его и сделали.

Через некоторое время я вскрыл пакет, вытащил контейнер с кальмаром и контейнер побольше — с рисом, а также маленькую пластиковую бутылочку с ярко-красным соусом чили, салфетки и чопстики. Пришлось передвинуть маленькие фигурки Джимини Крикета и Микки-Мауса, чтобы освободить место для еды. Что говорил Сверчок? «Маленький человек, у тебя была трудная ночь». Я полил кальмар чили, добавил соус в рис и начал есть, запивая пивом.

«Я большая коричневая мышь, я марширую по дому, и я ни-и-и-чего не боюсь!»

Закатное солнце уже начало отбрасывать яркие прямоугольные пятна на восточную стену дома, когда дверь распахнулась и вошел Джо Пайк. Я салютовал ему второй, а может, третьей бутылкой «Модело» в знак приветствия.

— За хорошую жизнь, — произнес я.

Возможно, это была уже четвертая бутылка.

— Угу.

Он подошел к письменному столу, посмотрел на остатки кальмара и риса.

— А мясо здесь есть?

Я покачал головой. Месяца четыре назад Пайк стал вегетарианцем.

Он переложил оставшиеся кусочки кальмара в рис, взял чопстики, уселся в одно из складных кресел и принялся за еду. В Юго-Восточной Азии редко пользуются палочками. Во Вьетнаме, Таиланде или Камбодже вы не увидите чопстиков. Даже в глуши. Они пользуются вилками и большими ложками, но когда приезжают сюда и открывают рестораны, то обзаводятся чопстиками, так как именно этого ждут американцы. Жизнь — мерзкая сука.

— Тут соус чили, — сказал я.

Пайк вылил остатки соуса в рис, перемешал и молча продолжал есть.

— В холодильнике есть «Модело».

Он покачал головой и спросил:

— Ты давно здесь?

— Наверное, месяца четыре-пять, — пожал я плечами.

В моем кабинете имелась дверь в смежный с моим офис Пайка. Он никогда им не пользовался и сейчас даже не посмотрел в его сторону. Он отправлял в рот рис, брокколи и горошек, жевал и проглатывал.

Я допил остатки «Модело» и швырнул пустую бутылку в мусорную корзинку.

— Шутка, — сказал я, — рис был со свининой.

— Не нравится мне, что мы потеряли девочку, — отозвался Пайк.

Я глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. В офисе было тихо. Лишь глаза Пиноккио двигались туда-сюда.

— Возможно, Уоррен по какой-то причине хотел, чтобы «Хагакурэ» украли и чтобы все об этом узнали, а еще что у него похитили ребенка из-за попыток найти украденную книгу. Возможно, он рассчитывает создать себе некий имидж, который позволит ему заработать очки, вернуть и книгу, и дочь. Как по-твоему, похоже на Брэдли?

Пайк встал, подошел к маленькому холодильнику и достал банку томатного сока.

— Возможно, — ответил он. — А возможно, все совсем по-другому. Возможно, кому-то выгодно, чтобы Уоррен потерял лицо, и им плевать на книгу, а важно просто привлечь внимание. Возможно, они хотят, чтобы Уоррен лишился своих связей с Японией. Или просто решили нанести удар побольнее. Возможно, он денег должен.

— Слишком много «возможно», — заметил я.

Пайк кивнул.

— «Возможно» — слово для слабых.

— Возможно, за этим стоят якудза.

Пайк встряхнул банку с томатным соком, оторвал крышку и стал пить. По подбородку потекла тоненькая струйка. Похоже на кровь. Он вытер рот салфеткой.

— Мы можем просидеть здесь всю ночь, но девочки по-прежнему не будет.

Я встал, подошел к стеклянным дверям и распахнул их. Комната сразу же наполнилась шумом проезжающих машин, но воздух уже начал свежеть.

— Мне и самому не нравится, что мы ее потеряли. Мне не нравится, что мне дали пинка под зад и предложили обо всем забыть. И мне совсем не нравится, что она попала в беду, а мы уже не в деле.

В зеркальных стеклах отразилось заходящее солнце. Стекла блестели.

— Считаю, что мы должны продолжать, — добавил я.

Пайк бросил банку от сока на бутылки «Модело».

— Нам следует заняться якудза, поскольку больше у нас ничего нет, — продолжал я. — Об остальном можно забыть. Будем давить до тех пор, пока они не ответят, после чего ситуация должна проясниться.

— Остается только найти якудза.

— Верно. Остается только найти якудза.

Уголок рта Пайка дернулся.

— Это мы можем сделать.

15

Нобу Ишида жил в старом доме с комнатами на разных уровнях в Чевиот-Хиллз, в двух милях к югу от студии «Твентис сенчери Фокс». Время было позднее — хорошо за девять, и когда мы проехали мимо его дома, заметно стемнело. Мы свернули за угол и припарковались. Где-то рядом залаяла собака.

Дом был построен из кирпича и дерева и выкрашен каким-то светлым цветом, который ночью не различишь. «Эльдорадо» Ишиды стоял на подъездной дорожке, рядом расположился двухцветный «форд Меркурий». Слева от двери было огромное окно, через которое прекрасно просматривалась хорошо освещенная внутренняя часть дома. Мимо окна прошла женщина ближе к пятидесяти. Она разговаривала с молодым человеком лет двадцати. Женщина и молодой человек выглядели печальными. Миссис Ишида и сын. Тело мужа и отца едва успело остыть — у них имелись причины для печали.

— Я или ты? — спросил Пайк.

— Я.

Я вышел из машины, словно собирался совершить вечерний моцион. Пройдя полтора квартала, вернулся обратно, шагнул с тротуара в тень и, приблизившись к западной части дома Ишиды, заглянул внутрь. Похоже, это спальня — там было темно. Неподалеку виднелись ворота из красного дерева с аккуратной надписью «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА». Я тихонько присвистнул, отломил ветку и провел по воротам. Собаки не было. Я вернулся на улицу и вдоль кустарника прошел к восточной стороне дома, где обнаружил запертый гараж без окон, с узкими железными воротами, выходящими на задний дворик. Я осторожно приоткрыл ворота и двинулся вдоль дома к маленькому окошечку, расположенному примерно посередине. Молодая женщина в ситцевом платье сидела за столом с ребенком на руках. Она прикоснулась носом к носу ребенка и улыбнулась. Ребенок улыбнулся в ответ. Не слишком похоже на крепость якудза.

Я вернулся в машину.

— Обычная семья, верно? — спросил Пайк.

— Или опытные имитаторы.

Через сорок минут дверь дома открылась, и на улицу вышли молодой человек и женщина с ребенком. Молодой человек нес большую розовую сумку с вышитым медведем на боку, наверняка она была набита памперсами, бутылочками с молоком и маленькими куколками. Миссис Ишида поцеловалась с ними на прощание и молча смотрела им вслед, пока они шли к своему маленькому «меркурию». Они отъехали, и она помахала им рукой.

— Ну, видел? — спросил я.

Пайк молча кивнул.

— Классический обман в стиле якудза.

— Ты просто гений слежки, — заявил Пайк.

Незадолго до наступления полуночи мимо проехала полицейская машина, ярко светя фарами, чтобы отпугнуть грабителей и любителей подглядывать за другими людьми. В час двадцать по проезжей части пробежали двое парней, один белый, другой черный. Они бежали рядом и дышали в такт. К трем часам все тело у меня затекло, и мне захотелось есть. Пайк не шевелился. Возможно, он умер.

— Ты не спишь?

— Если устал, можешь вздремнуть, — предложил он.

«Мой напарник — это что-то».

В двадцать пять минут шестого по улице проехал грузовичок, развозящий молоко. Он сделал четыре остановки. В пять минут седьмого небо на востоке начало розоветь, а в соседнем квартале в двух домах загорелся свет. В четырнадцать минут девятого, после того как люди ушли на работу, дети отправились в школу и все занялись своими обычными делами, вдова Нобу Ишида, одетая в черный костюм, вышла из дома с сумкой. Она заперла дверь, села в «эльдорадо» и уехала.