Гробовое молчание - Герритсен Тесс Страница 18

– Совершенно верно.

– А есть ли у вас какие-нибудь мысли о другой пропавшей девочке? О Лоре Фан?

– Это дело Седлака, пусть земля ему будет пухом. Но я просматривал его в связи с «Красным фениксом». И не обнаружил ничего, что навело бы на мысль о сходстве этих двух похищений. Думаю, Шарлотту внезапно увидели и украли. С Лорой – другая история. Это случилось после занятий в школе, когда она шла домой. Ее одноклассница видела, как Лора добровольно села в чью-то машину, будто бы знала водителя. Однако номеров никто не запомнил, а девочку с тех пор больше не видели. Еще одно так и не обнаруженное тело. – Отставной детектив посмотрел на бутылки, выстроившиеся в ряд позади стойки. – Это заставляет задуматься о том, сколько скелетов валяется в лесах и на мусорных свалках. В нашей стране пропадают миллионы людей. Все эти кости… Я могу смириться с мыслью, что однажды умру, только в том случае, если на моей могиле поставят хороший памятный камень, свидетельствующий о том, что там лежу именно я. А вот чтобы меня так никогда и не нашли… Закончить жизнь в зарослях каких-нибудь сорняков? Это словно ты и не существовал вовсе. – Хэнк пожал плечами. – Так или иначе, дело Шарлотты Дион я в двух словах изложил. Вам это пригодится?

– Не знаю. Пока это всего-навсего кусочек очень сложной мозаики. – Джейн махнула бармену. – Можно мне счет?

– Да ни за что, – возмутился Букхольц.

– Вы уже оказали мне услугу, рассказав о Шарлотте.

– Я все равно постоянно сижу здесь. На этом месте, в этом баре. Вы знаете, где меня найти. – Хэнк посмотрел на ее звонящий телефон. – Вижу, вы девчонка нарасхват. Счастливая!

– Это зависит от того, кто звонит. Детектив Риццоли, – ответила Джейн в трубку.

– Мне жаль, что пришлось сделать этот звонок, – сказал мужской голос, который, похоже, и в самом деле звучал весьма неохотно. – Полагаю, вы начальница детектива Таня?

– Да, мы работаем вместе.

– Я звоню от имени всех родственников погибших. Нам не хотелось бы иметь дело с детективом Танем. Ему удалось огорчить всех нас, особенно бедняжку Мэри Гилмор. Прошло столько лет, зачем нас снова вынуждают отвечать на все эти вопросы?

Джейн провела по волосам, с ужасом думая о разговоре, который ей придется провести с младшим коллегой. «Ты государственный служащий, а потому ни в коем случае не должен докучать гражданам».

– Прошу прощения, сэр, – проговорила она в трубку. – Я не разобрала вашего имени.

– Патрик Дион.

Джейн выпрямилась. И посмотрела на Букхольца, с явным интересом следившего за разговором. Раз уж стал копом, останешься им на всю жизнь.

– Дина Мэллори – ваша бывшая жена? – осведомилась Риццоли.

– Да. Очень болезненно вспоминать, как она умерла.

– Я понимаю, как вам сложно, господин Дион. Но детектив Тань вынужден задавать вопросы.

– Дина погибла девятнадцать лет назад. Никогда не было ни малейших сомнений в том, кто именно ее убил. Почему эта тема всплыла снова?

– Я не вправе обсуждать это. Дело касается…

– Да, я знаю. Дело касается «текущего расследования». Именно это и сказал детектив Тань.

– Он был прав.

– Марк Мэллори в ярости, а Мэри Гилмор и ее дочь ужасно расстроены из-за этого. Сначала нам присылают по почте записки, а теперь звонит детектив Тань. Нам очень хотелось бы знать, почему все это происходит.

– Прошу прощения, – с трудом вставила Джейн. – О каких записках идет речь?

– Это продолжается, наверное, уже шесть или семь лет. Каждый год тридцатого марта в наших почтовых ящиках появляются записки, словно мрачные напоминания о годовщине.

– И о чем же говорится в записках?

– Я всегда получаю копию Дининого некролога. А на обратной стороне кто-то пишет: «Неужели вы не хотите узнать правду?»

– Вы сохранили эти записки?

– Да, Мэри тоже свои сохранила. Вот только Марк до того разозлился, что выкинул их.

– Кто рассылает их? Вы не знаете?

– Предполагаю, что они приходят от человека, который разместил объявление в «Глоуб». От этой Айрис Фан.

– А зачем госпоже Фан делать такие вещи?

На том конце провода повисла долгая пауза.

– Мне не хотелось бы говорить дурное о госпоже Фан. Она потеряла мужа и, я знаю, тоже очень страдала. Мне жаль ее. Но, кажется, тут все предельно ясно.

Конец ознакомительного фрагмента.