Сергей Зверев - Король на именинах Страница 19

Ответа она не расслышала, оправдывались тихо, в два голоса, но то, что оправдывались, она поняла по интонации.

– Однако… – вновь зазвучал властный голос и раздался смех.

Когда Артист вошел в комнату, Вероника уже сидела на потертом диване.

– Что ж ты сидишь, ни «здрасьте», ни «…твою мать» не скажешь? – выпалил он и взял девушку за подбородок. – Будешь молчать – разговора не получится. А ну, покажи мне, как ты выглядишь.

Круглоголовый протянул мокрую помятую кепку, к козырьку прилипла пожухлая травинка.

– Надень.

Вероника собрала волосы, заправила их под кепку. Артист, прищурившись, смотрел на нее. От этого пристального взгляда делалось нехорошо, словно череп сверлили ручной дрелью.

– Пошли ко мне.

Устроившись за письменным столом и поигрывая в руках металлической линейкой, Артист, покусывая губы, с полминуты смотрел на стоявшую на середине ковра девушку.

– Да уж, фигурка у тебя не для подиума. Разве что в мужском стриптизе выступать.

– Я и не претендую, – самоуверенность понемногу возвращалась к мужеподобной Веронике.

Пока с ней не сделали ничего плохого, даже за «козла» не спросили.

«Может, пронесет? – подумала она. – Он здесь главный. Посмеется и отпустит. Лицо у него умное, не то что у тех двух „братков“».

– Пройдись.

Вероника послушно прошлась по ковру к двери и назад, к столу, еще не понимая, издеваются над ней или нет.

– Ты и в мужском прикиде так ходишь? – Артист остался недоволен походкой и скривил губы.

– Сразу бы так и сказали.

– Погоди. – Артист распахнул шкаф-гардероб, прошелся пальцами по висевшим там шмоткам, что-что, а одеваться он любил с шиком и дорого, поэтому всегда имел под рукой солидный запас одежды. – Держи. – Он снял с вешалки и бросил Веронике длинный черный плащ со вставками из блестящей материи.

Вероника ловко словила брошенную вещь, вдела в коротковатые ей рукава руки, прошлась, уже по-мужски, тяжело ступая и чуть ссутулившись, даже насвистывала себе что-то не очень мелодичное под нос.

– Убедила. Ладно. Садись.

Девушка сбросила плащ, села в кресло и зажала ладони между широкими костистыми коленями.

– Под кем работаешь?

– Как это? Я сама по себе.

– Мать-одиночка?! И «крыши» у тебя нет? – почему-то развеселился Артист.

– Сама себя содержу, хоть и парень у меня есть. Я никому пока не отстегивала. Если надо, буду отстегивать вам. Вы же рынок держите? Меня никто не спрашивал, не подходил ко мне. Не могла же я сама прийти и спросить, кому я должна отстегивать. Я не против. Скажите сколько.

Артист терпеливо выслушал эту ахинею.

– Ты только вскрываешь тачки или еще угоняешь?

– Только вскрываю, – торопливо объяснила девушка, и в ее взгляде мелькнул нешуточный испуг. – Если у вас машину угнали, то это не я. И вскрыла я немного тачек. Совсем недавно к рынку перебралась, – в ее глазах заблестели слезы, – не угоняла ее, мамой клянусь. Я к крутым тачкам не подхожу и близко. Мало ли кто на них ездит? Отпустите меня…

Вероника попыталась промокнуть глаза влажным носовым платком, а затем преданно посмотрела на Артиста:

– Я больше не буду.

– Слишком много говоришь. Научись слушать, – холодно посоветовал Артист, – если бы я был уверен на все сто процентов, что именно ты к моей машине подошла, тебя бы на поле закопали. Пока ищу, всех «щемим», – не стал разубеждать девушку Артем Кузнецов. – «Волжанку» вскрыть можешь?

– Наши машины открыть легче, чем банку с пивом. За десять секунд, – оживилась Вероника.

– А завести?

– Этим не занимаюсь. Не угоняла я вашей машины.

– Точно не угоняла?

– Клянусь. Не умею я этого.

– Значит, я на тебя зря время тратил. Скажу ребятам, пусть тебя в ментовку отведут. Свидетелями будут.

– Могу! – тут же запротестовала воровка. – У меня приятель – автомеханик, он мне показывал, как это делается. У него ключи есть от всяких тачек. «Жигуль», «волжанку», «Москвича» – это не вопрос, с некоторыми иномарками сложней.

– Значит, это твой дружок машины угоняет, а ты только вскрываешь?

Вероника разрыдалась от ужаса, что ее неправильно поняли, она все еще подозревала, что Артист пытается отыскать угонщика своей машины.

– Он механик, не угонщик. Я в университете учусь, на заочном. А он ни при чем. Просто умеет и меня научил, – говорила, захлебывалась слезами, – я все сделаю, только отпустите.

– Даю десять минут, чтобы привела себя в порядок. Туалет слева по коридору, уж извини, только мужской, женщины здесь редко бывают, а привередливые вообще тут не попадаются. И не вздумай дернуть, из-под земли достану, – Артист ударил ребром металлической линейки по столу, как учитель, призывающий класс к порядку.

Вероника впервые в жизни оказалась в мужском туалете. Она ополаскивала холодной водой покрасневшие глаза, черпая ладонями из-под сверкающего никелем крана, терла посиневшие, трясущиеся губы и косилась на массивные, непрерывно журчавшие писсуары. Оттерла от грязи бумажными полотенцами джинсы, засунув кепку за пояс, просушила волосы мощной сушилкой для рук. Когда она критично осмотрела себя в зеркале, то с удивлением обнаружила, что в ее глазах уже нет ни испуга, ни слез.

«Влипла по самые уши, – Вероника подмигнула своему отражению и грустно улыбнулась, – учила же меня мама, что воровать нехорошо. Не послушалась…»

– …в туалете она. Пошел. Только аккуратно, – Артист хлопнул круглоголового по плечу, – не переусердствуй.

Оставшись один, Артем Кузнецов нервно забарабанил пальцами по столу.

Дверь туалета отворилась, круглоголовый «браток» застыл, увидев перед умывальником Веронику. Та вздрогнула и попятилась.

– Думал, ты у него…

– Я сейчас уйду, – девушка комкала использованные бумажные полотенца и совала их в урну для мусора.

– Постой, сестренка, – заговорил круглоголовый неожиданно ласковым голосом, – прессанули тебя немного, не будь на меня в обиде. Я человек подневольный, что мне сказал Артист, то и делаю.

– Артист? Это он? – Вероника кивнула на дверь.

– А то кто же? Крутой и резкий, но справедливый. Зря не обидит, – маслянистые глазки поблескивали в прорезях век, – злой он сейчас. Тачку его угнали. Для авторитета позор, если не найдет, вот и ищет – кто.

– А нашли хоть машину?

– В тот же день, в городе, и крыло помятое. А мудака, который ее помял, до сих пор ищем. Ты уж будь поосторожнее.

Если человек сильно испуган, не знает, что делать, он всегда рад совету, готов принять помощь от кого угодно.

– Спасибо, – пробормотала Вероника.

– А теперь иди. Он ждать не любит. Сделай, что попросит. – Круглоголовый подошел к журчавшему писсуару и застыл в ожидании, приложив руку к ширинке.

На платной стоянке Артист подвел Веронику к потрепанной «Волге», сунул в руки линейку.

– Открывай.

– Чья тачка?

– Можешь считать, что моя.

Девушка справилась с замком за считаные секунды.

– Садись за руль, – сам Артист устроился рядом с ней. – Заводи.

– Чем?

– Как сумеешь, – Артист зло посмотрел на Веронику.

Девушка на несколько секунд задумалась, потом засунула руку под приборную панель и вытянула пучок проводов, выбрала два нужных. Оголенные концы проводков соприкоснулись, заискрили, провернулся стартер.

– Поехали.

Кассир поднял полосатую доску шлагбаума. Выехали на шоссе. Артист приказывал то обогнать, то подрезать, то резко свернуть. Вероника старалась изо всех сил, чтобы ему угодить. Наконец остановились возле ее собственных брошенных «Жигулей» с выбитым боковым стеклом.

– Как видишь, не угнали твою развалюху. Без моего разрешения здесь никто ничего не сделает, даже пернуть боятся. – Внезапно Артист схватил Веронику за отвороты куртки и тряхнул так, словно хотел, чтобы зубы из нее посыпались. – Сделаешь так, как я тебе скажу…

Вечером того же дня Артист взахлеб рассказывал о Веронике по прозвищу Мужчина Пашке-Крематорию. Скороспелые законники сидели в уютной гостиной Пашкиного загородного дома. Пашка слушал внимательно, не перебивал, пил мало, хоть и часто пригублял рюмку – отглатывал и назад ставил.

– …Посмотреть на нее в деле не хочешь? – поинтересовался Артист.

Прежняя уверенность уже вернулась к нему, визит в Бутырку, когда настоящие воры дали понять, что за ровню себе его не считают, казался ему далеким прошлым.

– Зачем? – равнодушно проговорил Пашка. – Я тебе доверяю. Ты свою часть сделаешь, я свою.

– Уверен, что все так и будет? Сложно ты схему отстраиваешь.

– Умные и осторожные люди сложно играют, больше чем на один кон вперед смотрят. Ты когда-нибудь видел, чтобы на хате преферанс или вист расписывали?

– Я на хате не был, но знаю, что игры сложнее очка там не в моде.

– Не очка, а двадцати одного, – поправил Пашка, – за очко в тюрьме да на зоне объясняться пришлось бы. Зря кичишься тем, что не сидел, если недолго, то это полезно. А я вдоволь насмотрелся. Всяких людей повстречал. И знаю – дураков среди «черной масти» нет. Их только в сложную игру обставить можно, когда вся партия по ходам заранее прописана. Кто расписал, тот и выиграл. В двадцать одно я с ними играть не сяду. Они на коротких дистанциях сильны, потому как напором берут, а на длинных – мы верх возьмем.