Андрей Воронин - Инкассатор: Черные рейдеры Страница 19

Она закатала рукав и увидела следы от укола – их было три. «Значит, эти подонки трижды меня прокололи», – отозвалось болью в ее сознании.

Рита заплакала, беззвучно, как плачут мужчины, она поняла, что у нее нет сил, чтобы по-настоящему, по-бабьи, разреветься, и от этого стало еще хуже.

Но Рита не была бы дочерью Ашота, если бы не умела брать себя в руки. «Откуда такие мысли – у тебя есть сын и ты должна сделать все, чтобы спасти его от опасности», – вернулось сознание к Рите.

Сколько она спала или находилась без сознания, она не знала. Голова трещала, но Рита пыталась сосредоточиться, продумать, что делать дальше.

Она осмотрелась по сторонам, и вдруг ей захотелось к свету, лучам солнца, которые заполняли на свободе весь видимый мир.

Рита перевернулась и стала лицом к узкому окну. Открывшийся ее глазам вид, заметно разочаровал девушку – из окна были видны несколько хозяйственных построек и больше ничего, что напоминало бы о присутствии человека. Правда, дальше, в трех-четырех километрах отсюда, шел густой лес, – но эта скудная информация, которую она почерпнула из увиденного, была для нее бесполезной.

Отдышавшись, она хотела вернуться в исходное состояние – «если появится охранник, не стоит вызывать у него подозрение», – но передумала. Кладка была кирпичной, и Рита поняла, что можно расшатывать кирпичи и постепенно выбраться отсюда. Но как это сделать?

Она вспомнила, что у нее в дамской сумочке была косметичка, а в ней пилочка для ногтей – сейчас бы она пришлась кстати. «Но, увы, – с сожалением вспомнила Рита, – у меня ее отобрали эти придурки».

У нее снова разболелась голова, и, опираясь левой рукой о кирпичную кладку подвала, правой она нащупала очаг боли – вот она, судьба и счастье – в ее густых волосах обнаружилась заколка!

С остервенением Рита начала долбить швы кирпичной кладки. Вскоре эйфория первых минут закончилась унынием – десять минут работы привели к неутешительному результату – Рита выдолбила всего-навсего ямку сантиметром глубины и поняла, что с такой работой для какого-нибудь результата ей понадобится целая вечность.

У Риты снова навернулись слезы на глаза, горький комок подступил к горлу, и ей стало тяжело дышать. Но она решила все-таки продолжить заниматься швами.

Так прошло полчаса и даже тогда, когда блики солнца исчезли со стены подвала, где находилась заложница, Рита продолжала делать свое дело. Она не обращала внимания на то, что изрядно изодрала пальцы, боль ее не смущала, у нее болело все тело, и она думала о том, что, если получит очередную дозу, у нее не хватит сил продолжать работу.

Вдруг она услышала шаги – кто-то спускался в подвал. Вытерев заколку о платье, она, не раздумывая, просто упала на пол – перевернуться стоя у нее не было возможности. Поэтому, упав, она это сделала на полу, и, когда двери открылась, охранники увидели Риту сидящей у стены.

– Ну, что, – с улыбкой на лице вошел Олег, – говорить будем?

– Бу-де-ем, – передразнила его Рита.

– Я смотрю у тебя, девочка, хорошее настроение, – неужели мы его можем испортить? – подмигнул сопровождающему его охраннику Олег.

– И чего ты хочешь? – спросила Рита.

– Все того же, Ритуля, – документы и деньги Ашота. Вот и все. И еще имеется один вопрос, куда твои холуи могли Славку спрятать. Из Москвы они не выезжали. А если так, то, значит, на квартире какой-нибудь сидят. Ты, Ритуля, наверняка это знаешь?

В этот момент она вспомнила, как Олег еще на заре их отношений пытался выведать у нее адрес квартиры. А она как-то смогла перевести разговор в другое русло. И сейчас она была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Радовало Риту и то, что люди Аганесяна не добрались до сына. Наверняка охранники упредили бандитский ход и вывезли Славку на другую квартиру, а возможно, и из Москвы.

Рита поняла, что в этот момент ей выгодно потянуть время, и она решила пустить «братков» по ложному следу:

– А ты гарантируешь сыну и мне жизнь?

– О чем речь! Артур Артурович мне прямо и сказал, что безопасность Риты зависит от нее самой. И я смотрю, девочка, ты делаешь успехи. Если все скажешь, вполне возможно, что переведем тебя в нормальные условия. Только не тяни время.

– Улица Введенского, 305, квартира 17, – ответила Рита, смотря в глаза Олегу.– Отлично! Осталось только уладить первую часть нашего вопроса.

– Думаю, что бумаги там.

– А деньги?

– Про деньги не знаю ничего.

– Ритуля, ты меня немного расстраиваешь! Если ты, Риточка, не врешь, у тебя есть прекрасный шанс реабилитироваться.

Рита промолчала. Это была игра с огнем. Она соврала и знала, что последствия могут быть печальными. Но она выиграла время. Сколько? Одному Богу известно. Может быть два-три часа. «Братки», конечно, ей этого не простят. Когда двери закрылись, Рита заплакала и, выплакав оставшиеся слезы, почувствовала, что сегодня она совершенно обессилела.

Перед металлической дверью № 13, почему-то покрытой толстым слоем грязи, вертухай, заглянув в карточку, весело сообщил: «блатные». И пока Филатов стоял перед входом навытяжку, со сплетенными сзади руками, добавил:

– Ну, не завидую тебе, мужик, – заходи!

Филатов услышал звук лязгающей двери и голоса, доносившиеся за нею. Кто-то истошно закричал: «Тормоза!» и из-за тяжко открывающейся двери повалил пар, как из бани.

В камере было темно и душно. На скрип железных дверей никто не отреагировал. Было уже поздно, и все обитатели спали. Однако для непосвященного человека это впечатление было обманчивым. Как только двери закрылись, за спиной у Филатова в темном накуренном помещении со слабым мерцающим светом наметилось движение.

Правило для новичков: при входе в камеру, когда тебя только что подняли со «сборки», надо остановиться у «тормозов» на пятачке, сложить матрас и всю «казенку» и ждать, когда подойдет кто-то из старших. Они примут, объяснят все и покажут место. Филатов знал об этом и ждал, когда этот самый старший проявит к нему интерес.

Филатов внимательно вслушивался в разговор. Тюремный жаргон ему был знаком лишь отчасти, но он знал, что в сравнении, например, с феней существует много отличий. Тюремные термины – это язык, которым начинаешь пользоваться через три-четыре месяца и который, прямо в соответствии с утверждением Бодуэна де Куртене, «очерчивает круг». Круг твоего маленького мирка, в котором пропадают звуки и события мира большого, а всякая доступная мелочь приобретает огромное значение. Так, входную дверь в своей квартире, «тормозами» не назовешь, а вот в камере – да. Потому что это тормоз перед выходом на волю. Ворота на въезде в тюрьму – это тоже «тормоза». А вот в комнату следственной части, где тебя дожидается адвокат, – ведет дверь. В этом и разница.

Вот он самый знаменитый изолятор – Бутырка. Филатов вспомнил как на воле, на остановке в городе какая-то женщина спросила одного худощавого, совсем не приметного человека улицу или дом, ориентиром для чего служила тюрьма. Тогда встретившийся ей мужчина на этот вопрос грустно отозвался: «А я ее снаружи-то и не видел!» Женщина тогда была поражена ответом и, наверное, спрашивая кого-нибудь другого, уже иначе ставила вопрос.

Кроме своих размеров – а здесь сидят тысячи человек, Бутырка поразила Филатова разветвленной системой подземных переходов, соединяющих все корпуса. В них с ловкостью опытного диггера ориентируются гремящие связками ключей «дежуры», или «вертухаи».

– Ну что, дежур ушел, – хриплым голосом произнес кто-то вверху.

– Не задавай лишних вопросов, – послышался голос снизу.

Постепенно глаза Филатова стали привыкать к полумраку камеры. И он увидел, что невысокая, грузная фигура медленно приближается к нему. Автоматически Филатов отвел правую ногу назад, держа в руках матрац и белье.

– Не бойся, – произнес незнакомец и неожиданно закашлялся, да так сильно, что это продолжалось добрую минуту. Однако за это время никто не произнес ни слова.

– Проклятая астма, – с облегчением произнес незнакомый человек, лицо которого Филатов уже смог разглядеть. Это был полноватый, грузный человек. Не старый, но лицо его выглядело изможденным. Взгляд незнакомца Филатову показался совсем не злым, а подвижные и хитроватые глаза говорили о том, что кажущаяся вальяжность и спокойствие – это скорее маска на лице этого человека.

– Давай знакомиться, – продолжил зек. – Ты чей будешь?

– Моя фамилия Филатов, – четко и довольно громко ответил новый арестант.

– Филатов, говоришь? – еще раз прокашлявшись, отметил старший. – Имя-то у тебя есть?

– Юрий, – коротко ответил Филатов.

– Чем занимаешься, или какой масти, если таковая имеется? – спросил собеседник и неожиданно протянул сигарету. А потом, видя, что у Филатова в руках спальное барахло, – сказал: – да ты не стесняйся, матрац положи вот сюда. А пока давай побалакаем немножко.